СССР
Шрифт:
Птахи щебетали безостановочно: от расчлененки опять перешли к дороге, бранчливо выяснили, что ближайший населенный пункт с нормальной связью – Молодежный, это километров двести еще, три часа по такой дороге, потом Парабель и уже Колпашево. Вот в Молодежном и отзвонимся, чтобы в Колпашеве встречали на нормальных тачках, а эту в озерко, их полно. Тут лох багажника и дождется, тебе на радость. А точно этот лох, ты узнал? Вроде на рыло не самый чурка. Сам ты чурка, он татарин. И чё? А у меня дед татарин. Так женись на нем. Заткнулся быстро. Не, я к чему: поди их разбери, а мы разбирать не будем. И денег возьмем, и за Клима он нам конкретно ответит. Каждой частью, так сказать, – и патр-раш-шками. Давно пора туда зайти, вообще лохи на деньгах распухли. Завтра с Колпашево и Томска начнем, все он нам, заинька, расскажет.
Я напряженно соображал, как они собираются по томскому тракту попасть в Молодежный, который в двадцати километрах западнее. Потом понял, что ребята добирались до Союза с другой стороны – из райцентра, скорее всего. И запаслись старой картой – новые мы пока не выпускали и по ряду соображений даже не выкладывали в открытый доступ.
Если они выскочили на новую, Белоюртовскую нитку, то до самого Колпашева никаких населенных пунктов с общегражданской федеральной связью им не светило, зато были два КПМ – на выезде из особой зоны и при первом соприкосновении с полосой отчуждения высокоскоростной магистрали Колпашево–Союз. А старый томский тракт на самом деле был издыхающим зимником. Если разбойнички забурились в него, то ни в какие три часа не уложатся. Километрах в тридцати от Союза более-менее сохранившаяся дорога сменялась направлением на тайгу, заброшенные метеостанции и становище Верхний Тым. Лично я сим направлением в последний раз следовал полгода назад, и тогда это была оплывшая, размочаленная колея, пожиравшая все, что движется, – хотя основные болота начинались юго-западнее. Затем по будущему зимнику прошла мокрая осень и проползла половина лютой зимы. При совершенно беспощадном отношении к ходовой и огромном везении бандюки добрались бы до молодежной параллели (километрах в сорока от поселка) к позднему рассвету. При более реалистичном подходе они рано или поздно, скорее рано, должны были уткнуться в непреодолимый участок и, если не совсем идиоты, повернуть к Союзу. Если совсем, поворачивать бы им все равно пришлось, но ехать было бы уже не на чем.
– Вперед гляди! – рявкнул жлоб.
Машину тряхнуло, повело в сторону и другую, и сразу затрясло и загрохотало по днищу.
Все-таки Верхний Тым.
Можно было подать голос, вступить в разговор, рассказать бандюкам о ждущих их перспективах и, быть может, выяснить, кто меня скрал и с какой целью. Но от этой идеи я отказался сразу. Не только из-за риска вместо ответа получить новую порцию газа или каблук в висок, если не пулю, с перепугу и безнадеги-то.
На самом деле нет, не было и не будет смысла разговаривать с людьми, кладущими тебя мордой в пол и обсуждающими твое расчленение. Таких людей надо бить на поражение. А потом уже класть мордой в пол и задавать вопросы. Но это совсем факультативное занятие. Главное – бить на поражение.
Приступим.
Так и не сбавившая скорость «единичка» – нет, ходовую они жалеть не собирались – влетела в очередную заснеженную колдобину и заиграла в поисках курсовой устойчивости. Тряска ослабила тяжесть ног на моих ногах и спине.
Понеслась.
Я, бормоча про себя: «Bismillah», уперся левым локтем в пол, правым плечом – в спинку водительского сиденья, быстро протянул руку в паз – кромка нижнего профиля сиденья больно и остро уперлась в лоб, – подцепил скобу регулировки по выносу, отжал и как мог мощно и быстро, с хрипом, всем телом двинул сиденье по пазам к рулю. Сиденье улетело далеко вперед и с щелчком застопорилось, тут же задергавшись не в такт машине, соскочившей в правый и сразу в левый занос. Это водитель, еще не поняв, что происходит, пытался и сесть как следует, и контроля над управлением не терять. Сделать это ему было не легче, чем мне удержать равновесие, – ног-то с меня никто не снимал, за что большое спасибо, я не исключал, что буду затоптан немедленно. Но упреждать нападение сверху было рано: я, отжавшись от пола левым предплечьем, продолжал прижимать правую руку к пружинам водительского сиденья, потому что ловил зависшей у скобы полусогнутой ладонью руку или ногу водителя – в зависимости от того, попытается он отжать сиденье ногами или сообразит исправить ситуацию рукой, не сиротя педали. Не сообразил. Большой палец мне чуть не выбил воткнувшийся в пол каблук – левый, молодец, совсем в панику не впал. Я поймал пижонски открытую щиколотку над низким ботинком, рванул, чтобы порвать связки голеностопа, выворотить голень из коленного сустава и вернуть непустую руку к груди.
Рука вернулась пустой, но водителя в первую костяшку домино превратила: он с воплем и грохотом сменил положение, а машину неправильно повело. Пассажиры к этому оказались не готовы – ноги с меня сняли, нашаривая равновесие коленями. А я вот подготовился: оттолкнувшись все той же левой ладонью от спинки сиденья, а правой рукой и коленями от пола, крутнулся павшим волчком так, чтобы перевернуться на спину. Как раз в этот момент дорога пнула «единичку» в дно, так что она подскочила вверх и влево, но это мне не помешало, а наоборот. Удалось даже не защемить левую руку собственным корпусом и увидеть наконец говорливых попирателей, насколько позволял полумрак в салоне.
Судя по силуэтам, оба были в куртках – обычных, не наших – и без шапок. Жлоб оказался полноценным жлобом, плечи в полдивана. С мелким я не угадал – бандюк отличался скорее средним, если не спортивным сложением. Значит, может опомниться первым. Значит, с мелкого – ну не до переименовываний сейчас – и начнем.
Я рывком растопырил руки, уперся правой пяткой в дверь за диваном и широко махнул левой ногой в голову мелкого – раз, есть, мелкий охнул, еще – два, четко попал, мелкий обмяк, машину мотнуло, правая пятка скользнула и неудобно застряла под крепежной стойкой сиденья, я не глядя ухватился руками за гуляющие выше глаз колени жлоба, дернулся, сбивая его с нормальной посадки и вытаскивая ногу из капкана, уперся – и три, совсем не по правилам, но от души, вроде под ухо, есть. Вокруг уже грохотало, «единичка» валилась как бы не боком и как бы не в тымскую бездну, но останавливаться было нельзя. Плечо проткнулось и отпало – жлоб очнулся, ухватился за спинку сиденья и затоптался сквозь мой захват. Еще один удар я пропустил по касательной, каблук счесал кожу за ключицей. Я, снова оттолкнувшись пятками, выстрелил обе ноги вверх, на миг завис косой березкой, стойка на лопатках, третий класс, иди, Камалов, четыре, носки не вытянул – вот откуда Элька знает, я рассказывал! – невытянутыми носками с силой ткнул жлобу в лицо, колени дернулись, я подтянул их на себя и безупречно, одним движением, везет же, набросил сперва ступни, потом, подтянувшись, голени справа-слева от головы жлоба, свел носки за его шеей и повел на излом.
Жлоб попытался скрестить-развести ноги, чтобы разорвать захват, потом кулаком дважды сильно пробил мне правое бедро, явно добираясь до паха. Я зашипел – кулак, похоже, был усилен перстнем, – чуть согнулся, дрыгнул руками-ногами, сбивая жлоба с опор, и тут же, крякнув, выпрямился, растягивая и выгибая бандюка на излом. Зашумевшая голова уперлась в спинку водительского сиденья, ноги – в крышу, жлоб с усилием повалился на вырубленного соседа, ища в смене уровня тактические выгоды.
Так и есть: капюшон упал мне на лицо, но край глаза кольнул блеск перстня, который заметался по груди отпавшего мелкого. Ствол, понял я, и плотнее скрутил шею бандюка ноющими уже ступнями. Без толку: вжикнула молния, и искорка погасла за пазухой мелкого. Да сдохни же, с тоской подумал я, поплотнее зафиксировал руки-ноги и с сиплым ревом стал выпрямляться, чтобы порвать гада. Машину снова мотнуло, нас протащило к левой двери, затылок заломило, гад не порвался, а, засипев, выдернул руку из куртки мелкого – и теперь отсвет приборной доски плясал уже по граням пистолета. Конец. Отпускать шею или ноги противника нельзя – выскользнет и грохнет. Держать тоже нельзя – изловчится, чтобы в себя не попасть, и грохнет. Я зарычал, уткнулся лицом в шерстяную голень врага и вгрызся в нее, судорожно сжав челюсти. В рот брызнуло соленым, миндалины взвыли. Жлоб замычал, задергался и принялся вслепую бить мне в голову стволом пистолета – видимо, не успев снять с предохранителя. Первый удар скользнул по спине и пришелся в спинку кресла несчастного водителя, второй сквозь капюшон содрал кожу на затылке. Тут я и сообразил, откуда руки растут, и третий удар поймал: пока зубы держат, уполовинил захват коленей и встретил врага правым локтем. Удар прошел, кулак с пистолетом улетел куда-то в сторону, я спешно сунул руку обратно под колени жлоба, надеясь довести прием до смерти. И тут «единичка», страшно и с грохотом врубившись во что-то правой скулой, на томительное мгновение зависла в невесомости, а потом будто прихлопнулась бетонной плитой. В кармане сиденья под моим затылком рванула граната, и голова лопнула с диким грохотом.
5
И шипит она,
выгнав мужа вон:
– Я
ему
покажу советский закон!
– Qizim, [11] я тебе сразу говорила: не надо с этим связываться. Права была ведь.
11
( тат.) дочка
– Мам, не начинай.
– Я и не начинаю, просто к матери иногда прислушиваться надо, что говорит.
– Мама!
– Да молчу уж. Но я вообще не понимаю... Ты куда пошла?
– На вокзал.
– Зачем?
– В Москву поеду. Здесь мне, чувствуется, жизни не будет.
– Qizim. Эля, стой. Вернее, сядь, пожалуйста. Давай уже не будем обострять. Ты на нервах, я на нервах. Я больше не буду этой темы касаться, обещаю. Но один-то раз ты можешь нормально матери объяснить, для чего ты все-таки в это влезла?
– Один раз могу. Один раз, ладно? Еще раз если будет – я улетаю, и все. Мне нервы беречь надо, и не только ради меня.
– Всем нервы беречь надо. Так будешь рассказывать?
– Да нечего рассказывать. Ленка на коленях просила, у нее с этим Эдиком любовь, ему как раз работу предложили, место в конце года освобождалось, но требовалось российское гражданство – обязательное условие. А у него казахское и родственников в России нет. Платные схемы очень дорогие, законные – очень долгие, он не успевал. Самый простой и быстрый вариант – жениться на россиянке. А Ленка тогда еще замужем была за Простяковым. Он развода не давал... ну, ты помнишь.