Стаб
Шрифт:
Как это прозвучало?
Делай, как тебе говорят, если не хочешь, что бы на этот раз я слушал твои вопли и визг.
Не поворачивая головы, я исполнил его просьбу. Без энтузиазма, с которым когда-то хвастался той же самой историей перед сверстниками. Почему со временем она стала звучать настолько жалко? Или проблема в слушателе?
– А я всё гадал, чего ты так прикончить его хочешь, - сказал Многорукий после сотни наводящих вопросов.
– А?
– Я не мог скрыть удивления. До него так медленно
– Говоришь, что ненавидишь его...
– Я ненавижу!
– Брехня. Я видел людей, которые ненавидят.
– Ну ещё бы.
– А ты им восхищаешься.
– Нет!
– Ого, обожаешь просто. Боготворишь больше, чем все твои дружки-сопляки.
– Придурок!
– крикнул я, выбегая из комнаты, наполненной паром. Но я не собирался далеко уходить. Завернув за угол, я прижался к стене. Меня трясло от злости, но я слушал:
– С ума по нему сходишь. А честолюбивый сукин сын отверг тебя, выбрав какого-то ссыкуна. И ты понимаешь, что он выбрал бы того трусливого засранца, даже если бы тот его с ног до головы облевал.
– Он сделал это мне назло!
– закричал я.
– Много на себя берёшь.
– Он сделал это, потому что я попросил его об обратном!
– Это уже похоже на правду.
– Потому что я говорил с ним, как с человеком.
– Точно.
– Потому что я решил, что он человек.
– Странно, что он тебе башку не открутил за такое оскорбление.
– Потому что я никогда не стану лучшим, несмотря на то, что обещал! Я солгал ему! Я другой! Такие, как я, лепят слуг таким, как он, и умирают разжиревшими на фермах, а не становятся героями.
Многорукий ничего не ответил. Сползя по стенке на пол, я подтянул колени к груди.
– Ты думаешь, быть женщиной настолько плохо?
– спросил Многорукий, и я скривился.
Ты что, смеёшься?
– Тебе не понравились те фотографии?
Я изобразил рвотный позыв.
– Думаешь, будь ты похожа на одну из тех красоток, он прошел бы мимо?
– Не разговаривай со мной так!
– Крошечная женщина, ты хоть представляешь, на что способна? Моя помощь тебе не нужна, веришь? Тебе достаточно только смириться с тем, кто ты есть, и нарастить мясо в нужных местах.
– Не называй меня так! Я ничего тебе плохого не сделал!
Я тяжело дышал, накрыв голову руками, и мечтал, чтобы это унижение поскорее закончилось.
– Ладно, я понял. Тебе нравятся другие фотографии. Я как раз принёс что нужно. Они в кармане джинсов, подай мне.
Встав, я поплёлся обратно в ванную. Подобрав его штаны, я вытащил из заднего кармана несколько карточек и не глядя протянул ему.
– Я сегодня работал в частном порядке, и клиенту понадобились доказательства. Моя репутация ни о чём ему не говорит. Хреново, когда тебе не верят на слово, понимаешь? Поэтому я особенно постарался в этот раз.
– Он тасовал фотографии, выбрав одну.
– О, вот это моя любимая.
Он протянул её мне, и я взял, зная, что именно он хочет мне показать. Я подготовился и бросил хладнокровный взгляд на картинку... и тут же отшвырнул её, как если бы мне в руку вложили дохлую крысу.
– Этого ты хочешь?
Я развернулся, но на этот раз далеко не убежал.
– Ты этого хочешь, я спрашиваю? Стоять!
– Он догнал меня и схватил за руку, поворачивая к себе.
– Детство кончилось, как только ты переступил этот порог! Баста! Учись отвечать за свои слова. Не хочешь быть женщиной? Тогда будь мужиком, а это значит смотри на эти фотографии и улыбайся! Это значит - не смей реветь при мне! Это значит, я дам тебе по роже, если ещё раз вякнешь что-то поперёк!
– Я никогда не ревел! Ни при тебе, ни вообще!
– Да что ты? А сейчас что это за хрень у тебя на лице?
– Вода! Я из-за тебя весь мокрый!
– Скажи "я из-за тебя намокла", и я тебя тут же отпущу.
– Он улыбнулся, и я совершенно растерялся.
– А может, и нет.
– Не скажу! Пошел к чёрту!
Он замахнулся, словно говоря "я тебя предупреждал", но я не закрыл глаза и не отвернулся.
– Выбирай. Либо стань охрененной женщиной, либо отстойным мужиком.
Охрененная женщина? А снег горячий, да?
В тот момент я понял, что у меня есть другой выбор: схлопотать за упрямое молчание или за неправильный ответ. Я выбрал первое.
– Ладно, мы ещё вернёмся к этому разговору.
– Сдался Многорукий, отпуская меня. На запястье остались следы.
– Только не пойми меня неправильно. Я не говорю, что убивать - плохо. Я занимаюсь этим, сколько себя помню, и мне просто надоели такие дураки, как ты. Вы думаете, что отомстить можно, отвалив элиминатору кучу денег и потребовать фотки в качестве доказательства. Тц, вода остыла...
Теперь пришла моя очередь смотреть на него, как на идиота.
А как еще можно отомстить?
Глава 9
Многорукий сходил с ума. Вседозволенность превратила его жизнь во что-то очень длинное, скучное и даже при всех опасностях его профессии - однотипное. В затянувшийся зевок.
Поэтому он искал веселье повсюду, даже там где его по определению быть не могло.
В работе, в садизме, в пьянстве, во мне.
Совместив последние два пункта, он решил, что пришла пора научить кое-чему такого птенца. Тому, что должен уметь любой уважающий себя мужик и без чего просто не прожить в этом мире.
Тасуя колоду порно-карт, он пинком придвинул стул к столу, за которым я доедал консервы.
– Это азартная игра, - сказал Многорукий, когда объяснил мне правила.
– Что это значит?
– Значит, в неё играют на какую-то выгоду. Чаще всего на деньги.
– У меня нет денег.
– Это очевидно.