Стаб
Шрифт:
– Какая тебе вообще разница, кто я такой? Если это просто любопытство, то это тоже сугубо бабская черта характера.
Он бил по самым очевидным уязвимым местам. Я его просто не узнавал. Это же было слишком просто в его понимании. Тогда зачем опускаться до такого примитивизма в разговоре с сопляком вроде меня?
– Я ухожу, - пробормотал я, собирая карты со стола.
– Решил сбежать? Это опять-таки бабский поступок.
Я не собирался спорить, пряча колоду в карман и направляясь к выходу. Многорукий
– Принеси мне выпить!
Когда я оказался за дверью, то сообразил, что на мне не было "бронежилета", но возвращаться за ним не стал.
Глава 10
Это был первый раз, когда я вышел на улицы поздно вечером. Если не считать, конечно, той ночи, когда я вообще здесь появился. С тех пор прошло не так уж много времени, но почему-то я чувствовал себя повзрослевшим на несколько лет.
После захода солнца в городе становилось особенно людно и, как ни парадоксально, ярко. Вечером на улицах было светлее, чем в иной день. Разноцветный неон и фонари превращали эту дыру в пёстрый калейдоскоп.
Но сегодня всё было иначе. Темноту рассеивал лишь тусклый свет из окон, в которых горели свечи. Я еле добрался до бара Майлза и Фрика, и маршрут показался мне совершенно незнакомым.
Музыка не встретила меня с порога. Внутри было мрачнее, чем обычно, но это добавляло атмосфере шарма, а сигаретный дым - мистики.
Людей было мало.
Я прошел к барной стойке чуть ли не на ощупь, наступив на ногу кому-то из гостей и услышав о себе много нового.
– Пошёл отсюда, шкет, малолеткам не подаём!
– рявкнул Майлз, когда я сел на высокий стул.
– Я карты принёс.
– А, это ты! Глаза совсем паршивыми стали, а тут еще свет отрубили.
– Он приблизил импровизированный подсвечник из бутылки.
– Тебе принести чего?
– Я не голоден.
– Ничего не говори. Сейчас дам тебе попробовать сыра и вяленого мяса, а?
– Звучит круто.
– И соевого молока.
– Он убежал, наплевав на требовательных клиентов, которых пришлось обслуживать терпеливому Фрику.
– Почему нет света и музыки?
– спросил я у него, и он махнул рукой.
– Неполадки на подстанции. Такое часто бывает.
– У нас свет был, когда я выходил.
– У Многорукого свой генератор. Весь остальной город платит Мэду за электричество.
– А почему вы не поставите свой генератор, как Многорукий?
Фрик посмотрел на меня, как на чокнутого.
– Нельзя.
– И долго так будет?
– По-разному. День-два. Бывало и на неделю отрубало.
Я тоскливо посмотрел на пыльные колонки, висящие по углам, и Фрик догадался, что именно меня так волнует.
– Не вешай нос, сейчас будет чуть веселее.
И он указал на то, что невозможно было не заметить, но чьё предназначение оказалось трудно угадать. Скорее уж эта громадина походила на тот самый генератор, которого этому бару сейчас так не хватало. И это был генератор, в каком-то смысле...
Музыки.
Когда за барной стойкой вновь появился Майлз с тарелками, Фрик что-то шепнул ему и пошел к этой громадине.
– На самом деле, он только и ждёт момента, чтобы похвастаться своим талантом. Когда отключают ток, это ему всегда на руку. А вот мне нет.
– Майлз кивком указал на практически пустой зал.
– Этому роялю уже лет триста. Расстроенный к чертям. Лучше заткни уши.
Но я не стал.
Фрик утроился перед этой штуковиной на низкой табуретке, открыл крышку, его пальцы коснулись белых и чёрных клавиш, и... я понял, что с места до утра не сдвинусь.
– Э-э, нахер эту кислую выпивку и музыку...
– проворчал своему товарищу пьянчуга, сидящий рядом.
– Пойдём к Мэду.
– Да. У него там и посветлее будет.
– Может, увидим его "женщину". Слышал, ему там реально сделали щель.
– Гонишь.
– Да чтоб я сдох! Говорят, Мэд нашёл какого-то доктора, тот отчикал мальцу член и бубенчики и сделал стопроцентную вагину.
– А сиськи?
– Не, на сиськи денег не хватило.
Я почти не слушал их болтовню, сосредоточившись на еде и музыке. Тот, кто первым заговорил о гармонии, вероятно, имел в виду именно это сочетание. Фрик играл долго, с наслаждением, не замечая ничего вокруг... Ему даже свет не нужен был, руки сами знали, что делать.
– Никак не могу понять... В одну и ту же минуту, я - самый несчастный ублюдок на свете, а он - самый счастливый, - пробормотал Майлз, наливая себе стопку.
– Скоро я обанкрочусь и повешусь.
Стукнувшись с моим стаканом молока, он запил свою досаду. А когда Фрик поднял руки от рояля, захлопал в ладоши, как бешеный. Я тоже. Мне сразу понравилась эта традиция. Я хлопал до того момента, пока Фрик не вернулся к барной стойке.
– Без женского вокала звучит, как отстой.
– Звучало обалденно!
– воскликнул я.
– Правда?
– Он посмотрел на меня так, что я понял - мы с ним друзья навек.
– Звучало как всегда, Фрик, - сказал Майлз.
– Вообще-то, это кое-что новенькое. Я разучивал её месяц.
– Ты, блин, всех клиентов распугал.
– Без музыки совсем тоска, ну?
– Фрик посмотрел на меня, зная, что я его поддержу. Чистосердечно.
– А клиенты ушли, потому что у Мэда свой генератор. Там хоть и светло, но музыка - дерьмо.
– Многим нравится.
– К Мэду все здесь подлизываются.