Стакан молока, пожалуйста
Шрифт:
— Выключи его, к чертовой матери! — крикнул Людвикас и спросил, что надо купить.
Макар встал с дивана, направил на телевизор тот длинный предмет и нажал на кнопку, но телевизор не выключился. Ольга подошла и выключила телевизор. Макар с глупой улыбкой уставился на погасший экран, потом снова лег и закрыл глаза.
— Макар придурок, ни в чем ни черта не смыслит, — сказал Людвикас, бросив злобный взгляд в сторону дивана.
Ольга сняла с Дорте туфли. Зубы у Дорте громко стучали Она пыталась ухватиться за спинку стула, но руки ее не слушались.
— Дорте надо уложить! — сказала
— И не мечтай! — заорал Людвикас и, показав на спину Дорте, издал такой звук, как будто его рвет. — у нее видок будто она сбежала с бойни! Пусть только посмеет лечь, пока не вымоется! Ясно? Подвяжите ей ведро между ног, черт вас подери!
Девушки помогли Дорте вымыться в душе. До нее никто не спал на этом постельном белье. Она подложила под себя несколько полотенец. Одно, сложив валиком, засунула себе между ног. Промежность ей будто натерли солью. Но она хотя бы не лежала под столом.
Отец часто говорил, что важно научиться прощать самого себя. Важно потому, что только так можно простить других. Дорте не знала, многих ли простил; сам отец. И кого. Он никогда об этом не рассказывал. Что касается ее самой, тут было о чем подумать. Как, например, простить себе, что она уехала из дому? Но это потом. Главное, чтобы у нее кончилось кровотечение. Хотя оно и спасло ее. Однако она знала, что в жилах человека течет определенное количество крови и терять ее нельзя. Она попыталась сосчитать, сколько крови уже потеряла. Но быстро поняла, что решить эту задачку так же трудно, как улететь отсюда через окно.
Они летели вместе, отец и она. Через горы, в лучах солнца. Им предстояло перелететь через Балтийское море, чтобы попасть на международный конгресс библиотекарей в Стокгольме. Летели они низко. Берега озер и протоков были резко очерчены. Воздух — совершенно прозрачен. Краски — незнакомы. Небо виделось им кроваво–красным островом в оранжевом море. Прозрачные облака все время двигались. То здесь, то там они напоминали вершины деревьев в бесконечном первобытном лесу. Светящиеся красные озера и величественные нагромождения гор постоянно меняли форму. Тут была только природа. Ни людей, ни иных живых существ. Только краски… и дрожащая тишина. Как будто Дорте приложила ухо к большой раковине. Внизу мелькал другой мир. Море, блестящее, черное, как шелковое платье матери. Но вблизи все принадлежало только отцу и ей — желтое, красное, переливающееся перламутром, меняющееся каждое мгновение.
— Жизнь состоит из мгновений, которых мы не в силах заметить, потому что нас одолевает тревога за будущее, — прошептал отец, когда все под ними стало черным, как свежевырытая могила. — Там свет! Темнота — это только движение солнца, которым оно нас обманывает.
12
Дорте сидела на стуле, положив голову и плечи на стол. Руки распластались по столу, как небрежно брошенная одежда. От столешницы пахло деревом и клеем. Людвикас лежал на диване, он смотрел шведское телевидение и потягивал из бутылки. Несколько раз он что–то хрипло сказал ей. Очевидно, хотел выглядеть любезным. Дорте попыталась
Им было разрешено брать продукты из холодильника. Она знала, где стоит пакет с молоком. Еще раньше выпила большой стакан. Молоко здесь было не такое, как дома. С металлическим привкусом Словно оно долго хранилось в оцинкованной посуде. Но к этому она уже привыкла.
Макара и Марины не было дома. Дорте не знала, сколько она пролежала в постели, пока Ольга и Людвикас возились в комнате. Жалюзи сторожили окно. Несколько раз ей приходилось вставать и одеваться, потому что к Ольге приходили клиенты. Она убедила себя, что Ольге хуже, чем ей. Но они об этом не говорили. Вот и сейчас Ольга была не одна. Дорте, должно быть, заснула, положив голову на стол, потому что вдруг услышала, как Людвикас говорит по–английски с каким–то человеком. Входная дверь хлопнула, и Людвикас сказал, что она может пойти и лечь.
К пылающему огню внизу живота она уже привыкла. Было хуже, когда ей надо было помочиться. Тут она пасовала — каждый раз пасовала. Долго сидела, скрючившись, на унитазе, подавляя желание, и не могла решиться. Колени становились ватными, ноги с трудом носили этот жалкий комочек между кроватью и уборной. Она пыталась вызвать в себе Верин гнев, заставлявший Веру убегать из дому. Из–за любой мелочи.
Перед тем как лечь, ей нужно было зайти в уборную, но она не хотела мешать Ольге смывать с себя следы клиента. Людвикас пустил телевизор на полную мощность. Иногда это было похоже на звериный рев.
Дорте проснулась от того, что на соседней кровати плакала Ольга. Дорте шепотом окликнула ее, но та не отозвалась, тогда она на цыпочках подошла к ней и села на край кровати.
— Прости, я заснула, — сказала она в темноту.
— Ты знала, что так будет? — всхлипнула Ольга сквозь рев телевизора.
— Нет… Я не знаю…
— Нам придется принимать каждого, кого они к нам присылают! Я зарежусь, пусть сами зарабатывают эти проклятые деньги! — всхлипнула она.
— А кафе? Разве мы не будем работать в кафе?
— Нет!
— Ты это знала? — спросила Дорте, ее голос тревогой прошелестел в воздухе.
— Вообще–то нет… Я знала, что можно много заработать, сопровождая какого–нибудь богача в театр и что–нибудь в этом роде. Или приятно провести время с кем–нибудь, кто чувствует себя одиноким. Но выбор будет зависеть от меня. А Макару положено лишь двадцать шесть процентов от этих денег. На квартиру и всякое такое. А теперь Людвикас говорит, что мы ничего не получим, пока не выполним контракт.
— Какой контракт?
— Ну договор… Три месяца. Тогда, если захотим, мы сможем уехать домой. А теперь он говорит, что эта квартира такая дорогая, что он будет забирать все деньги. Ему нужно устроиться… И заключать новые контракты. Поэтому нам все время придется принимать клиентов…
Людвикас выключил телевизор, и Ольга замолчала. Вскоре он зашел к ним, зажег верхний свет и внимательно посмотрел сперва на одну, потом на другую, словно они украли у него кошелек.
— Что вы здесь делаете? О чем шушукаетесь? Я пойду прогуляюсь. Не вздумайте выкинуть какую–нибудь глупость. А то Макар вас просто убьет!