Стакан молока, пожалуйста
Шрифт:
Они молчали, пока не щелкнул замок входной двери.
— Он запер нас снаружи. Нам отсюда не выйти.
Дорте хотелось погладить Ольгу по щеке, но она испугалась, что это будет слишком по–детски.
— Я не знала ни о каком договоре, кроме кафе, — прошептала она, и ей стало стыдно. Яркий свет резал глаза, поэтому она встала и погасила его.
— Просто ужас, как у тебя стучат зубы! Иди и ложись! Говорить мы можем и лежа. Кроме нас, тут никого нет. — Ольга всхлипнула.
Дорте послушно легла, ей стало жутко. Если она и выберется когда–нибудь отсюда, зубов у нее к тому времени уже точно не останется.
— А где Марина? —
— Не знаю… Теперь она расплачивается за всех, — жестко сказала Ольга.
Дорте глотнула воздуха, некоторое время она не могла говорить. Потом что–то вспомнила:
— Как думаешь, здесь есть какао?
— Какао? В порошке?
— Да. Я бы сварила нам какао! Из пакетика. Как ты варила в первый день.
Она встала и натянула на себя джемпер. Через силу прошла в уголок, где стояла плита, и включила там свет. Какао кончилось, зато она нашла баночку меда. Она не привыкла к электрическим плитам. Пришлось держать ладонь над конфоркой, чтобы узнать, ту ли ручку она повернула. Она подтянула к себе стул и села в ожидании. Иногда она вставала и пальцем пробовала, согрелось ли молоко. Потом выключила плиту и размешала мед в молоке..
Ольга взяла чашку обеими руками. Дорте поставила свою кружку на тумбочку, пока ложилась под одеяло. Держа кружку и глотая молоко, она старалась найти какое–нибудь утешение для Ольги. Наконец та спросила:
— Ты никогда не была с мужчиной до той ночи?.. В бане?..
Одна дверца шкафа была открыта. Шкаф был пуст. Свет от лампочки над кроватью Ольги блестел на металлических «плечиках». Дорте подумала, что нужно встать и закрыть дверцу, но у нее не осталось сил, как будто она грела молоко несколько дней.
— Какой еще бани?
Ольга повернулась к ней и широко открыла глаза.
— Ты уже не помнишь? Дом в лесу…
— Важно подружиться с черной собакой, она боится, — услышала Дорте свой голос.
Ольга молчала. Тишина была невыносима. Поэтому Дорте быстро сказала:
— Мне кажется, я знаю, где Людвикас прячет наши паспорта!
Когда она допила молоко, на дне кружки осталась желтая пленка. Наверное, она плохо размешала мед. А может, и вообще не размешала его. Она не помнила даже, нашла ли тут ложечку.
— Где же он их прячет? — спросила Ольга.
— В кожаном мешочке, который носит на шнурке на шее под рубашкой! — быстро сказала Дорте. Как будто это можно было забыть.
— Надевайте все самое лучшее! Мы идем в город! — Людвикас зажег свет и стянул с Ольги одеяло. Его взгляд не оставлял сомнений: нужно повиноваться. Ольга помогла Дорте достать из чемодана платье. Пока они одевались, Людвикас три раза стучал в дверь ванной. В последний раз он мрачно выругался. Ольга намазала им лица кремом цвета загара и подкрасила губы. В зеркале Дорте увидела совсем другую женщину.
Ольга прислушалась к тому, что происходило в гостиной.
— К Людвикасу кто–то пришел, — мрачно сказала она, но все–таки закончила туалет. Дорте сунула запасные прокладки в красную лакированную сумку.
На диване сидел худой человек в полосатом костюме. Ни старый, ни молодой. У него были глубоко посаженные глаза и почти бесцветные брови. Бледное лицо с крупным носом. Руки он сложил на груди и как будто оценивал девушек. Светлые, коротко подстриженные волосы с глубокими залысинами. Он выглядел так, будто несколько лет ничего не ел, а только сидел на диване в своей белой рубашке. Теперь он встал и сделал к ним несколько шагов. Костюм казался пустым, словно голова была надета прямо на ворот рубашки. Рядом лежал черный портфель с ремешком, чтобы носить на плече.
Они с Людвикасом наверняка уже были знакомы, во всяком случае, они беседовали по–английски как старые знакомые. Людвикас был до приторности вежлив и подобострастен. Словно боялся, что гость сбежит.
— I am Tom {1} , — сказал гость и по очереди пожал девушкам руки, точно в его визите не было ничего особенного. Рука у него была как у скелета, только теплая. Когда он приоткрыл рот, пытаясь изобразить подобие улыбки, Дорте могла бы поклясться, что спиртным от него не пахнет. Ольга чего–то ждала, стоя посреди комнаты. Руки у нее висели, точно плети, подбородок почти касался груди. Светлые волосы на затылке немного сбились, словно ветер хотел что–то в них спрятать и потому разворошил прическу. Но Ольга не выходила из дому с тех пор, как Людвикас вернулся вместе с гостем.
1
Я Том (англ.).
— Том нас приглашает в ресторан! — лучезарно объявил Людвикас.
Губы Ольги растянулись в улыбке, обнажив зубы. Дорте подумала, что она ни разу не видела, как Ольга улыбается. Сама она не была уверена, что выдержит такое развлечение. Но Людвикас толкнул ее в бок.
— Выше голову. Надо выглядеть по–человечески. Том очень важная персона! — прошептал он ей по–русски.
Деревья уже начали сбрасывать листву. Она лежала на тротуарах и в сточных канавах, мокрая от недавнего дождя. Дорте слышала, как капли стучат в окно. Здесь и там под уличными фонарями вспыхивали то желтые, то красные листья. Словно крупные украшения. Если бы она сейчас вырвалась из рук Людвикаса, ей пришлось бы бежать очень быстро, чтобы он ее не догнал. Но она понимала, что это невозможно. Туфли были не на резине, а на коже, и пропускали воду. Очень некстати. Туфли — ее единственная красивая вещь.
К счастью, Том решил взять такси. Наверное, он был достаточно богат, поскольку путь оказался неблизким. Они ехали в центр города. По широкой улице с ярко освещенными витринами магазинов, заваленными блестящими вещами. Платья. Туфли. Посуда. Мебель. Непостижимо красивые вещи. Должно быть, Людвикас был прав, сказав, что в Швеции все богатые.
Ольга улыбалась и глядела по сторонам. Она даже засмеялась, когда проезжали витрину с манекеном в красном платье. Шофер свернул в боковую улицу, потом в еще одну, уже более узкую. Вдруг на поверхности воды блеснули глаза Николая.
Ресторан находился в подвале. Множество людей кружились друг с другом или танцевали каждый сам по себе. Громкая музыка мешала разговору. Правда, говорить Дорте и не хотелось. От дурноты путались мысли и подгибались колени, словно на ней был костюм космонавта, подбитый свинцом. Ей даже пришлось ухватиться за Ольгу, потому что пол стал ускользать у нее из–под ног.
Очевидно, Том был знаком с официантом, который провел их к столику на четверых в глубине зала. Том и Ольга сели рядом. Людвикас и Дорте сидели спиной к шумному залу. Том налил всем вина. Дорте не протестовала, но к вину не прикоснулась. Ольга пила осторожно и часто улыбалась.