Стакан молока, пожалуйста
Шрифт:
В конце длинного коридора светилась надпись «Exit». Было похоже, что Дорте никто не стережет, но кто знает! В голове стучало, как в жестянке. Видно, туда перебралось сердце. Она прошла мимо сестры в белом халате, которая могла бы броситься за ней. Навстречу шли люди с бледными и плоскими лицами. Наверное, их здесь лечат от всяких болезней. С ними не стоило встречаться глазами. Может быть, они вообще ее не видят. Молодая женщина, закутанная в огромный платок, испуганно уставилась на нее. Тут никому не следовало доверять. Но и бежать тоже не следовало, надо было просто решительно идти вперед.
Когда Дорте вышла из вращающейся двери больницы, воздух коснулся ее, как крылья
Пока она сидела, опустив голову на колени, вдруг, словно вырвавшись из сумы, на нее налетела паника. Ее ищут! Она вцепилась в скамейку и заставила воздух течь в сухое горло. Потом встала и покинула пределы больницы. Перешла дорогу. Нашла наконец улицу, где никого не было. Брела наугад, держась за кусты и изгороди палисадников. Колени дрожали, как желе, ноги не слушались.
Ее заметил парень с тележкой для газет, прицепленной к багажнику велосипеда. Наверное, он решил, что я пьяная или наглоталась наркотиков, подумала она, пытаясь приободриться. Это было непросто. Когда парень, доставив газеты, возвращался обратно, он остановился возле нее, упершись одной ногой в землю.
— Ты, кажется, не в форме?
Она сделала вид, что не слышит, шагнула в сторону и пошла дальше, не держась за изгородь.
— Прости, пожалуйста! Мне показалось, что тебе нужна помощь. Пока! — услышала она за спиной.
Теперь она видела только тележку с газетами, его спину и заднее колесо велосипеда. Кепочку–бейсболку и полосатый джемпер. Но вот и они исчезли. Словно нити, скрытые в ветвях деревьев, утянули его сквозь; черно–синее мерцание. Разносчик газет на велосипеде? Может, и она могла бы получить такую работу? Для этого необязательно хорошо знать норвежский. Нужно было спросить, сколько он зарабатывает.
Ей казалось, что она идет уже очень долго, но вот впереди показались шпили знакомой большой церкви. Теперь ей было легко ориентироваться, чтобы найти дом Лары. Она поняла, что ходила по кругу. В одном месте она увидела крыльцо и скамейку. Присела отдохнуть. Наклонилась к коленям. Отчасти чтобы спрятать лицо, отчасти чтобы не упасть. Неожиданно она услышала ровный гул машин и голоса людей. Как будто кто–то включил звук в телевизоре. Конечно, он был и раньше, но она его почему–то не слышала. Пошевелив ногой, Дорте вспомнила, что у нее в сумке есть полбутылки воды. Отвинтила крышку. Попробовала. Да, это была вода. Приставила горлышко бутылки к губам и стала с жадностью пить. Но что–то в ней как будто разладилось. Сколько бы она ни пила, утолить жажду не удавалось. В таком случае лучше поберечь воду. Она не больна. Просто ей хочется пить! Она сунула бутылку в сумку и пошла дальше. При первом же удобном случае она наберет в бутылку воды. Из реки?
Гул машин и толпы усилился, словно выпитая вода разбудила ее чувства. Но нужно было идти, нужно было добраться до Лариной квартиры. Ноги стали как ватные. Солнце палило в лицо так, что на лбу выступила испарина. Дорте хотела снять куртку, но ведь под курткой была пижама, пришлось терпеть. Никто не ходит по улицам в пижаме. Ее просто примут за сумасшедшую. А может, она и в самом деле сошла с ума?
Ей захотелось зайти в церковь. Посидеть там и подумать о Лариной Белоснежке. Это было бы правильно. Потом она поняла, что не сможет открыть тяжелую
Дорте мечтала только о том, чтобы никого не встретить на лестнице. По взглядам прохожих на улице она поняла, что выглядит подозрительно. Когда она пыталась отпереть свой замок, пластырь с запекшейся кровью еще красовался на ее запястье. Ключ не слушался, и она подумала, что никогда не сможет с ним справиться. Пребывание в больнице сделало ее беспомощной. Она повертела ключ и снова вставила его в замочную скважину, понимая, что все равно дверь не откроется. Наконец она сообразила, что не может отпереть замок, потому что в него изнутри вставлен ключ. Дорте отпрянула к лестнице и спустилась на два пролета, чтобы ее не увидели из квартиры, там она прислонилась к стене. Потом спустилась вниз и заглянула в почтовый ящик, сама не понимая, чего ждет. Ящик был пуст. Мало что бывает таким пустым, как обычный почтовый ящик.
Шмель, залетевший в открытое окно лестницы, не мог понять, куда он попал. С отчаянием и таким шумом, словно он медведь, шмель ломился в стекло, чтобы вылететь на улицу. Посидев немного на ступенях, Дорте ! с трудом опять поднялась к квартире. Поднимаясь, она услыхала, как хлопнула входная дверь и на лестнице послышались быстрые шаги. Мимо нее прошел мужчина в коричневых ботинках, от него пахло старой бумагой. Она уже видела его раньше с балкона. Он ничего не сказал, пробежал мимо и скрылся в какой–то квартире на втором этаже. Тем не менее сердце ее еще долго не могло успокоиться.
На этот раз она приложила ухо к двери. Но услышала только журчание воды. И больше никаких звуков. Она перевела дыхание, подождала немного и позвонила в дверь. Странное хриплое ворчание старого звонка заставило ее вздрогнуть. Но дверь не открылась. После третьего звонка к журчанию воды примешался еще какой–то звук Кто–то в квартире вынул из замка ключ. Немного выждав, Дорте вставила в замочную скважину свой ключ и повернула его.
И тут же ее схватили за шиворот и втащили в квартиру.
41
— Почему ты не сказала, что это ты? — процедил кто–то сквозь зубы и обнял ее.
— Я же не знала, кто в квартире, — с трудом выдохнула Дорте, прижимаясь к мягкому телу Лары.
— Где ты была? Что у тебя за вид! — Лара отстранила ее от себя и подозрительно оглядела. Увидела руку с окровавленным пластырем и вскрикнула: — Черт подери, никак, ты начала колоться! Вот идиотка!
Комната пошла кругом. Дорте затянул какой–то дальний вибрирующий звук. Потом почему–то оказалось, что она лежит. Губы Лары — два ярких розовых лепестка — медленно шевелились над ней.
И они дали ему напиться… Голос матери звучал смиренно, но очень отчетливо. В Библии постоянно кто–то кому–то давал напиться. Руки Лары поддерживали стакан, безошибочно угадывая время, которое требовалось Дорте, чтобы сделать глоток. Дорте лежала, положив голову на колени Лары, и смотрела на ее покрытые черным лаком ногти на ногах. Похожие на перезревшие вишни. Дорте пила и не могла напиться.
Наконец она перестала пить и легла на диван. Лара сняла с нее туфли и куртку.