Сталин Экономическая революция
Шрифт:
Вот Лацис пишет об успехах металлургии:
«Отправным вариантом предполагалось выплавить в последнем году пятилетки 7 миллионов тонн чугуна, оптимальным… — 10 миллионов, повышенным заданием XVI съезда — 17 миллионов. Фактически в 1932 году выплавлено 6,2 млн тонн» [1. С. 75].
Вот здесь мы сталкиваемся с тем, как Лацис манипулирует цифрами. В тексте статьи стоит ссылка на публикацию в журнале «Коммунист» № 18, 1987 года. Но это уже вызывает вопросы. Почему бы не сослаться на полную публикацию плана 1933 года или же на частичную, где есть данные обо всех основных показателях плана в сборнике «Индустриализация СССР, 1929–1932 годы. Документы и материалы» (М., «Наука», 1978)?
И мы видим подтасовку факта. В отправном варианте плана выплавка чугуна была установлена на уровне 6 млн тонн, а не 7, как у Лациса. И по этому показателю план был выполнен с небольшим превышением отправного варианта.
«То же произошло и со всеми прочими натуральными показателями. Пятилетний план намечал довести производство тракторов до 53 тысяч штук, повышенное задание — 170 тысяч, фактический итог — 49 тысяч. Соответствующие показатели по автомобилям: 100 тысяч, 200 тысяч, 24 тысячи» [1. С. 75].
Вот тут он начинает крепко подвирать. 53 тысячи — это уровень производства по оптимальному плану. Если быть точным, уровень был в 55 тысяч тракторов. Тут Лацис немного ошибся. Производство немного не дотянуло до этого уровня — 49,8 тысячи тракторов. Но по этой графе производство было выполнено с превышением отправного варианта плана.
170 тысяч тракторов — это задание второго пятилетнего плана.
То же и про планы производства автомобилей. Оптимальный план устанавливал цифру в 20 тысяч машин. 100 тысяч — это цифра, взятая Лацисом с потолка. 200 тысяч — это задание второго пятилетнего плана. Реальное производство в 1932 году — 23,8 тысячи, с превышением оптимального плана.
То же самое было по другим статьям плана.
Лацис доказывал, что будто бы первый пятилетний план не был выполнен, и для доказательства этого использовал фальсифицированные данные.
Лацис много говорит о темпах роста:
«Отправной вариант предлагал высокие, но постепенно снижающиеся ежегодные приросты промышленной продукции — от 21,4 процента прироста в первом году пятилетки до 17,4 — в пятом. Это соответствовало объективным тенденциям роста в те годы. Оптимальным вариантом предписан был постепенный рост — от 21,4 до 25,2 процента. Но в годовых планах уже со второго года началось подхлестывание, которое не дало реального ускорения, но дезорганизовало производство. Вместо декретированного прироста на 31,3 процента фактический прирост в 1930 году составил 22 процента. На третий год запланировали 45 — вышло 20,5. На четвертый план был 36 — фактически 14,7. Начался неудержимый спад, который снизил прирост 1933 года до 5,5 процента — неслыханно мало по тем временам. Но Сталин уже объявил пятилетку выполненой, пятый год в нее не попал и не испортил картину побед… Так получилось с металлургией. Когда задание пятилетки по чугуну с 10 миллионов подняли до 17 миллионов — отрасль надорвалась. Год самых больших по плану темпов — 1931 — й — фактически дал снижение выплавки и чугуна и стали. Затем последовал медленный рост, так что от 5 миллионов в 30 году дошли лишь до 7,1 миллиона в 1933. А потом сразу скачок до 10,4 миллиона в 1934 году, когда ускорительские тенденции перестали существовать и таких скачков от промышленности не требовали» [1. С. 76].
Лацис правильно подмечает факт неравномерности темпов работы черной металлургии в годы первой пятилетки, но дает ему неправильное объяснение.
Из этой фразы можно понять, что чугун и сталь в то время выплавлялись на существующих предприятиях, от которых и потребовали «прыгнуть выше головы». Но это не так. Лацис упустил из виду важнейшую деталь — стройки. В первой пятилетке строилось ни много ни мало, а 518 крупных предприятий, из которых несколько десятков были крупнейшими в мире или в Европе. Это относится и к черной металлургии. В 1931 году 2/з советской черной металлургии еще не были построены и пущены в ход. Это были гигантские предприятия с огромными, сверхмощными печами.
План «Большого Урала» предлагал резко увеличить производство важнейших видов промышленной продукции: чугуна — в 3,5 раза, меди — в 3 раза, машиностроительной продукции — в 4,5 раза, химической продукции — в 3,5 раза [7. С. 37]. Методом этого был выбран метод резкого увеличения производственной мощности заложенных заводов против запроектированной. Это решение коснулось всех крупных строек, в первую очередь, металлургических комбинатов. 26 января 1930 года этот план был утвержден Президиумом ВСНХ, а 25 марта 1930 года — постановлением Политбюро ЦК.
После этого решения черную металлургию СССР должны были тянуть три завода: Магнитогорский им. Сталина мощностью в 2,5 млн тонн чугуна, Кузнецкий им. Сталина мощностью в 1,2 млн тонн, и Макеевский им. Кирова мощностью в 1,3 млн тонн чугуна. Вместе они могли дать 5 млн тонн чугуна, то есть 80 % отправного варианта плана и 50 % оптимального варианта.
Из перечисленных комбинатов — два в постройке. Магнитогорский был пущен в июле 1932 года, но достроен только в 1934 году, Кузнецкий достроен и пущен в октябре 1932 года. Вот и вся разгадка скачущих темпов и «срыва» плана. Здесь решающую роль играло затягивание проектных работ на Магнитке и неправильное планирование стройки. Там все внимание было направлено на строительство и пуск домен в ущерб сопутствующим производствам и службам. В итоге комбинат, выплавлявший чугун, долгое время не мог его перерабатывать в сталь, а сталь перерабатывать в прокат, из-за чего первая очередь работала в половину мощности. Но в 1934 году все остальные цеха комбината были пущены, и работа пошла полным ходом. Итог — резкий рост выплавки чугуна в 1934 году.
Причина, если объяснить ее правильно и в соответствии с фактами, становится ясной и простой. И понятной.
«Позднее Орджоникидзе говорил о недостатках в организации работы металлургии в те годы. Магнезит возили на южные заводы с Урала, хотя он был на Украине. Огнеупорный кирпич покупали за границей, имея огнеупорную глину в стране. Это были неизбежные издержки погони за ростом любой ценой» [1. С. 77].
И здесь у Лациса та же самая ошибка. Он упускает из виду главное — стройки, из-за чего хозяйственная политика в его изложении становится малопонятной. Трудно понять, почему руду возили с Урала, если она была на Украине. Ответ: потому что Магнитогорский рудник вошел в строй раньше, чем Криворожский. И возили руду на юг только некоторое время, пока не был достроен рудник в Кривом Роге.
Аналогично и с огнеупорной глиной. Мало ее иметь, надо еще иметь заводы, которые глину превращают в огнеупорный кирпич. Нужны были миллионы штук такого кирпича, потому что строились десятки домен и мартеновских печей. И до тех пор, пока не вошли в строй кирпичные заводы с огнеупорными цехами, кирпич такой приходилось покупать за границей.
Упомянув еще прирост рабочих, рост цен и сбор зерновых, Лацис распрощался с экономикой и взялся анализировать материалы партийных съездов. Этому он посвятил 94 страницы своей статьи.
Эта часть составляет 87 % статьи. Но мы ее даже не станем разбирать. И вот почему. Нас интересует веское слово Лациса как экономиста. А он нам почти ничего не говорит о развитии экономики, но зато страницами цитирует партийные резолюции и выдержки из стенограмм съездов.
Нас интересует экономический анализ, а не резолюции и стенограммы съездов. Если же Лацис считает, что они неизвестны народу, то нужно было добиться их переиздания, а не заполонять цитатами свою статью.
Экономического анализа в статье нет. Нельзя назвать анализом то, что занимает всего 10 % статьи по объему. Это, по всем признакам, вступление к изучению Лацисом партийных резолюций и съездов. Так, напомнил цифры и вперед — изучать политику партии. Это подход историка партии, а не экономиста.