Сталин и Мао. Два вождя
Шрифт:
Мао намеревается с помощью США и Великобритании обрести ту силу, которая поможет ему заполучить власть над всем Китаем и вести политику, отвечающую лишь его собственным интересам».
В ходе бесед с Мао Цзэдуном П. П. Владимиров ощущает, «как неприятен я ему и как в сущности он далек от нас». [63]
П. П. Владимиров обобщает свои наблюдения: «Опыт общения с Мао убеждает меня в том, что он правдив лишь тогда, когда это отвечает его интересам. Для него не существует моральных норм. Есть сила или возможность чего-то добиться (пусть самыми грязными средствами) — делай! Доводы найдутся потом!
...ни один человек, ни миллионы не интересуют Мао Цзэдуна. Важно продвижение
П. П. Владимиров имел возможность близко наблюдать Мао Цзэдуна на протяжении спрессованных трудных военных лет. Но он не имел возможности наблюдать Сталина. Вероятно, характеристика, данная П. П. Владимировым Мао Цзэдуну, точно рисовала этого политика; она же приложима и к Сталину. Нечаянным посредником между двумя такими подобными одна другой фигурами и оказался П. П. Владимиров. Это было феноменальное явление. На таком посту оказался не высокопоставленный номенклатурщик, а честный человек, добросовестный специалист по Китаю и талантливый военный разведчик с прекрасными дипломатическими способностями. Собственно говоря, он искренне защищал интересы своей страны и видел враждебность Мао Цзэдуна к его народу и стране. Деятельность П. П. Владимирова пришлась на те трудные военные годы, когда и Сталин был вынужден в отношениях с Мао Цзэдуном прежде всего думать о том, как защитить главные интересы своей страны, своей нации, ибо на карту было поставлено ее выживание. С точки зрения Мао Цзэдуна, вопрос о выживании не стоял: ни для его нации, ни для него самого; что же до нации-соседа, то Мао Цзэдуну ее не было жаль.
22 июля 1944 года в Яньань прибыли сотрудники американской миссии. П. П. Владимиров отмечал, что это — «день высшего торжества для Мао Цзэдуна!
В конце концов, все равно, признают ли американцы или нет КПК ведущей силой Китая (именно таким было настроение Мао Цзэдуна накануне), главное — заполучить оружие, побольше оружия! А как обращаться с оружием, председатель ЦК КПК знал и знает — власть захватывают силой...
Оккупация страны японцами, потворство агрессии, предательство интересов Советского Союза, борющегося именем всех революционных сил с фашизмом, — это для Мао лишь “тактические условности”, не больше»... [65]
В августе 1944 года П. П. Владимиров подчеркивал, что Мао считает, что Коминтерн — «иностранный орган, который навязывал свою волю, враждебен китайским особенностям революции и не раз вредил ей». [66]
Н. Н. Риммар вспоминал:
«Как-то осенью 1944 года я менял аккумулятор приемника “Родина”. Он тогда уже находился в средней комнате (в пещере, где жили Мао Цзэдун и Цзян Цин. — Ю. Г.).Была еще и Цзян Цин.
— Товарищ Ли (Мао Цзэдун называл Н. Н. Риммара “товарищем Ли” или “Ли Маэром”. — Ю. Г.),скажите, видели ли вы Сталина? Где и когда?
Я оглянулся на голос. Мао Цзэдун стоял, полистывая книгу. Я ответил, что видел неоднократно, ибо родился и вырос в Сочи, а Сталин не реже раза в год приезжал на отдых. Правительственный санаторий севернее парка Ривьера — там моя старшая сестра Валентина работала бухгалтером. Вход в санаторий строго ограничен, но я проходил свободно как представитель райкома комсомола. В такие посещения я много раз видел Сталина. Он гулял в одиночестве или в обществе Молотова, Калинина. Много раз встречал Сталина в городе. Еще чаще по дороге в Мацесту, куда он ездил на ванны. Сталин всегда ездил в открытой машине рядом с водителем. И сейчас помню: в черной кожанке, такого же цвета кожаной фуражке, строгий взгляд только перед собой...
Поточнее переводить мой рассказ помогала Цзян Цин. Мао Цзэдун задумчиво ходил дорожкой: три-четыре шага и назад. Потом остановился, не обращаясь ни к кому из нас, сказал:
— Сталин уже стар, да-да, стар, но и я не молод, — помолчав с минуту, добавил: — А потом кто? Не вижу! Нет, не вижу!
Это было сказано без рисовки. Стоял он какой-то миг и снова заходил. Лицо его еще больше окаменело. Он молча ходил, глядя куда-то поверх нас. Я с Цзян Цин сидел за столом. Так продолжалось довольно долго. Затем Цзян Цин шевельнулась, встал и я. Прощание ничего не изменило в Мао Цзэдуне. Руку он подал, но это все равно если бы я взял в ладонь полотенце: мягкая, безвольная, однако теплая. Никто из нас не проронил ни слова. Цзян Цин по обыкновению проводила меня до наружной двери. При расставании она сказала, что теперь Мао Цзэдун будет очень долго и много думать». [67]
12 августа 1944 года Мао Цзэдун, очевидно в связи с прибытием в Яньань американской миссии связи, сказал П. П. Владимирову: «Мы подумываем о том, чтобы переименовать нашу партию. Именовать ее не “Коммунистическая”, а как-то по-другому. Тогда для Особого района сложится более выгодная обстановка, особенно среди американцев»... [68]
По мнению П. П. Владимирова, «у руководства КПК и американцев — “медовый месяц”. Те и другие усердно обхаживают друг друга». [69]
19 августа 1944 года П. П. Владимиров записал в своем дневнике: «Сегодня на дороге мне встретились два бойца, которые толкали ручную тележку. В тележке на рулонах полотнищ с лозунгами лежали портреты Сталина, Черчилля, Рузвельта и английского короля Георга. Портрет короля Георга значительно крупнее остальных. Куда и зачем везли портреты и лозунги, не знаю. Скорее всего готовится прием новой группы иностранных корреспондентов и, судя по размерам портрета, — англичан»... [70]
В 1944 году по распоряжению Мао Цзэдуна в Яньани была написана пьеса под названием «Товарищ, ты пошел по ложной дороге!». Пьеса осуждает Ван Мина, тех партийцев, которые допускали возможность сотрудничества с Гоминьданом и с Чан Кайши. [71] Это явно камень в огород Сталина.
По мнению П. П. Владимирова, «Мао Цзэдун считает, что СССР ослаблен войной. Это предубеждение заставляет его не активизировать политику защиты интересов СССР, а переориентироваться на Соединенные Штаты. Создается впечатление, что ему даже было бы на руку наше действительное ослабление.
Вместо честного сотрудничества с Москвой, основанного на идейной общности, игра»... [72]
По свидетельству Н. Н. Риммара, «осенью 1944 года Цзян Цин подготовила к постановке пьесу Корнейчука “Фронт”. Меня пригласили для консультаций на один из просмотров. Цзян Цин и артистов интересовали наш быт, отношения, форма одежды...
После просмотра я сказал, что артисты представляют офицеров Советской Армии суетливыми, фальшиво энергичными, крикливыми и... расхлябанными. Особенно меня поразил герой пьесы Орлов (не наш, конечно, хирург Андрей Яковлевич). Орлов из пьесы — это совершенно невоспитанный и грубый тип.