Сталин. Кто предал вождя накануне войны?
Шрифт:
Вообще-то «в 12 часов ночи 21 июня» «Директива № 1» ещё только зашифровывалась. В Тернополь она стала поступать после 0.30. Пока расшифровали, пока прочитали — уже было около 1.30 (Баграмян пишет, что её расшифровывали чуть не до 3.30 утра — оперуправление-то с шифровальщиками осталось в Киеве…). И в КОВО на самом деле войска по тревоге в ночь на 22 нюня, после полуночи, точно никто не поднимал — это подтверждают мемуары всех очевидцев!
То есть Кирпонос около полуночи получил от Жукова личный устный приказ «быстрее передавать директиву в войска о приведении их в боевую готовность», но не выполнил его. И, похоже, в данном случае Жуков не сильно Кирпоноса «подставляет» и врёт — в любом случае и он, и Тимошенко звонили в округа и сообщали, что к ним идёт «шифровка особой важности».
Есть ещё
Протоколы допросов этих генералов пока не публикуются, хотя в них наверняка можно найти много интересного. Клич расстрелян в октябре 1941 года, но его дело, по крайней мере, официально, не связано с делом Павлова. А после войны и задавался «вопрос № 4»: «Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?»
Интересно, кто тянул подобных «дашнаков» в РККА и зачем?
И таких «вчерашних поручиков» к 22 июня в Красной Армии было много. Например, бывший поручик Г.К. Маландин, начальник Оперуправления ГШ, который отправлял «Директиву № 1» в западные округа в ночь на 22 июня (о нём был отдельный разговор в предыдущих книгах). Маландин в июле 1941 года с начальника Оперуправления ГШ был назначен начштаба Западного фронта, а вскоре — заместителем начштаба ЗФ, в ноябре 1941 года его вообще перевели в начальники кафедры академии им. Фрунзе. Почему не в ГШ вернули? В это время он проходил уже по делу начальника ВОСО генерала Трубецкого, чуть не обвиняемым…
В декабре 1943 года Маландина вернули на фронт на начштаба армии, и на этой должности он в звании генерал-лейтенанта был до конца войны. Генерал-полковника он получил только 31 августа 1945 года! После окончания войны с Японией.
В чём мог быть замешан бывший поручик Маландин? Дело в том, что шифровальщики ГШ, входившие в состав Оперуправления ГШ, получили текст Директивы № 1 в 23.45. О чём сделана пометка на черновике этой Директивы. На шифровку текста объёмом примерно в 1000 знаков требуется не более получаса. На его отправку — всего несколько минут, если отправляли на аппарате СТ-35 (если такой стоял на узле связи в ПИ в ночь на 22 июня) при скорости передачи не менее 1000 знаков в минуту опытным оператором (и это норматив на «троечку»…). Но отправка могла идти через аппарат БОДО, который работал на дальние расстояния связи и передавал до 700 знаков в минуту, и тогда зашифрованный текст «Директивы № 1» передали бы за пару минут. Однако в Киев текст отправили в 0.30, в Минск — в 0.45, в Ригу — около 1.00, а в Одесский ВО — чуть не в 1.15 ночи. А ведь на каждый округ-направление работает именно свой отдельный аппарат связи, и в каждый округ уходил свой отдельный, зашифрованный своим шифром, под своим номером текст! И при том, что времени на отправку зашифрованного текста «Директивы № 1» требуется действительно считанные минуты, с отправкой этой Директивы творилось нечто непонятное. Похоже, один зашифрованный текст важнейшей шифровки по очереди, с интервалом в 15 минут, и отправляли в разные округа. Хотя если хотели бы отправить быстрее, то могли отправить и быстрее. Например, каждому оператору дать свой текст шифровки (сделать через копирку пять копий шифрограмм на каждый указанный в «Директиве № 1» округ), но в любом случае технически отправить быстрее было возможно — было бы желание.
(Примечание. Василевский потом писал, что Оперативному Управлению ГШ около 0.15 только поручили «отправить Директиву № 1» в западные округа… Получается, что шифровальщики Оперуправления ГШ получили текст Директивы № 1 для работы вообще после 0.15?! Вот уж точно, пока не будет опубликована эта самая Директива № 1 с точным временем её написания и со всеми отметками — временем поступления к шифровальщикам, временем отправки в каждый округ, — так и будем гадать и удивляться… И пока не увидим сканы самих шифртелеграмм, трудно что либо утверждать…)
Или начальник Управления ВОСО Красной Армии, генерал с простой «рабоче-крестьянской» фамилией Трубецкой, который был арестован с большой группой генералов в первые же дни войны и после долгого разбирательства расстрелян вместе с ними же в феврале 1942 года (реабилитирован уже в 1955 году!). И многие другие трухины.
А были и вчерашние штабс-капитаны — Василевский, Толбухин из крестьян, или подполковник Шапошников и подпоручик Антонов «из дворян», В, И. Кузнецов из рабочих и Говоров «из колчаковцев», сотни им подобные… Баграмян, например, также в Гражданскую служил в дашнакской армии Армении, и в ВКП(б) его
Есть ещё и такой нюанс в «деле Павлова»: и он сам, и командующий Киевского особого военного округа генерал Кирпонос в Первую мировую побывали в немецком плену, как и подпоручик Тухачевский. И есть подозрения, что Тухачевский ещё тогда как минимум слишком тесно «сдружился» с немецкой разведкой. А жена Кирпоноса, польская националистка, имела родного брата, служившего перед войной в польской контрразведке…
(Примечание. А ещё интересно вот что. Среди арестованных лета 1941 года были командиры-преподаватели из академии Генштаба и академии Фрунзе. Вероятно, «за пораженческие разговоры» в курилках… И в этой связи стоит напомнить, где служил беспартийный генерал-майор Трухин до того, как стал начальником оперативного отдела штаба ПрибОВО (до января 1941 года). Заглянем в Википедию:
«— 1934–1936 — начальник кафедры методики боевой подготовки в Военной академии имени М.В. Фрунзе;
— 1936–1937 — учился в Военной академии Генштаба;
— 1937–1940 — ст. руководитель курса академии Генштаба;
— 1939–1940 — старший преподаватель кафедры оперативного искусства академии Генштаба (в июне 1940 — генерал-майор);
— в августе 1940 — январе 1941 — заместитель начальника 2-го отдела Управления боевой подготовки РККА;
— в январе — июне 1941 — начальник оперативного отдела — заместитель начальника штаба Прибалтийского военного округа;
— в июне 1941 — заместитель начальника штаба Северо-западного фронта. 27 июня 1941 года добровольно сдался в плен со штабными документами в Литве.
Никогда не состоял в ВКП(б). Был награждён орденом Красного Знамени (1924) и медалью «XX лет РККА» (1938).
В 1936 г. аттестовался как:
“отлично подготовленный командир с большим общим развитием и большим знанием в области тактики и оперативного искусства. Отменно знает штабную службу, прекрасный преподаватель и методист. Тактичен и выдержан, дисциплинирован, пользуется авторитетом у слушателей и преподавателей. Политически выдержан и развит хорошо. Может быть использован на работе в больших штабах…” …»)
Если принять версию некоторых «резунов» и признать, что директивы НКО и ГШ о выводе войск в «районы, предусмотренные планом прикрытия», были отправлены в западные округа, чтобы войска изготовились к нападению, а не к обороне, то действия Павлова и ему подобных следует признать «подвигом в защиту мира и свободы»! Видимо, эти смелые генералы так боролись со «сталинской сатрапией» и пытались своими действиями спасти мир от «большевистской угрозы». Однако «резуны» (умные из них) пока не стремятся ссылаться на директивы НКО и ГШ от 11–12 и тем более от 18 июня как на доказательство подготовки Сталиным нападения на Германию и Европу — эти документы портят им всю обедню.
Кстати, на самом деле В. Резун ничего нового не придумал в желании доказать, что Гитлер, защищаясь, нападал на СССР, который готовил «превентивное нападение на Германию». В 1976 году в ФРГ вышла книга бывшего начальника разведки 4-й армии вермахта Э. Хельмдаха «Нападение?» (Helmdach E. Uberfall? Die Sowietisch — deutsche Aufmarsch 1941. Nekargemund, 1976. Источник: ВИЖ № 4 1978 г., с. 90, ст. профессора, доктора исторических наук, генерал-майора А. Хорькова), в которой недобитый вояка нападение Гитлера на СССР выставил как «превентивный шаг, сделанный с целью предупреждения советской агрессии». Автор в трёх переизданиях пытался доказать, что «мероприятия по повышению боевой готовности советских войск в западных военных округах проводились не с целью усиления обороны страны, а для нападения на Германию в августе 1941 года».
Резуны не более чем повторяют слова выживших нацистов. Но если они попробуют на документах последних пары недель до 22 июня доказать подготовку агрессии со стороны СССР, то тут их и ждёт большое разочарование.
А есть ещё те самые «пять вопросов от Покровского», которые поклонники В. Резуна также особо стараются «не замечать» и которые одним из первых поднял для изучения исследователь Ю.И. Мухин. Эти вопросы, как и знаменитая «Директива № 1», самим своим текстом показывают, что перед 22 июня 1941 года отдавались некие приказы, и те, кому были заданы эти «пять вопросов», должны были ответить, когда они данные команды получали, от кого, как, и какие меры приняли для их выполнения. Вопросы эти были достаточно чёткие и прямые, почти как вопрос для студентов-двоечников: «Уж не в вольтах ли измеряется напряжение?»