Сталин. Кто предал вождя накануне войны?
Шрифт:
«[Наркомом обороны] командующим приграничных военных округов было приказано вывести войска округов (соединения) — назначенных в состав войск прикрытия, ближе к государственной границе и тем рубежам, которые они должны были занять при чрезвычайном обстоятельстве, по особому распоряжению.
Нарком обороны С.К. Тимошенко рекомендовал командующим войсками округов проводить [вывод войск через] тактические учения соединений
При этом передовые части было приказано выдвинуть в зону пограничных частей».
«Соединения» — это части от дивизии и выше. Которые и двинули в сторону границы с 8–15 июня. А приграничные дивизии, которые, согласно директивам НКО и ПИ от 11–12 июня, должны были ждать «особого приказа наркома», по этим словам Жукова, также получили приказы на выдвижение на свои рубежи обороны в приграничной полосе! А приграничная полоса — это и есть рубежи обороны 1-го эшелона, приграничных дивизий. Которые, по словам Жукова, всё же получили свои особые приказы. Когда? В любом случае в промежутке между директивами от 11–12 июня и «Директивой № 1» от 21 июня. И лично мне, кроме даты 19–20 июня, по «тому самому пр. ГШ от 18 июня», ничего в голову не приходит… И самое важное, что Г.К. Жуков подтверждает выводы моих книг о том, приводились ли войска запокругов в повышенную боевую готовность до 21 июня: «Всё это обязывало (!!! — Авт.) командующих округами и армиями повысить боевую готовность».
То есть Жуков подтверждает то, что и пытаюсь я объяснить в этой книге сомневающимся и оппонентам — вывод войск «в районы, предусмотренные планами прикрытия», именно ОБЯЗЫВАЕТ командиров повышать боевую готовность своих частей. Обязывает, и никаких особых и отдельных указаний из Москвы для этого не требуется! А при повышении боевой готовности все занятия и учения с работами прекращаются, и отсутствующие подразделения возвращаются в свои части! Но, как мы видели, кузнецовы-павловы-кирпоносы как раз, не доводя до подчинённых суть директив НКО и ГШ от 11–12 июня и от 18 июня, и срывали приведение войск в повышенную боевую готовность!
Дальше Жуков опять начал разлагольствовать о вреде Сообщения ТАСС, которое действительно вышло как раз после того, как началось выдвижение войск в ОдВО и ЗапОВО. А вот выдвижение войск в КОВО и ПрибОВО началось уже после 13–14 июня, после Сообщения ТАСС. Так что зря Жуков нес ерунду, что это «Сообщение», «Такое безапелляционное заявление Советского правительства успокоило войска приграничных округов, и всё пошло по обычаям и порядкам мирного времени». После выхода Сообщения ТАСС, после того, как Гитлер не отреагировал на него, как и положено по дипломатическим правилам, началось выдвижение войск в двух оставшихся округах.
По директивам ГШ от 11–12 июня запрещалось пока выводить войска в приграничную зону. А Жуков написал, что «при этом передовые части было приказано выдвинуть в зону пограничных частей» (мол, это началось до 13–14 июня, до Сообщения ТАСС). Но это означает, что и для них был до 21 июня свой приказ.
Дальше Жуков описал то, как он прозорливо придумал ещё в декабре 1940 года снова вернуть в РККА мехкорпуса. Сегодня известно, что к зиме 1940–1941 года в РККА было уже 9 мехкорпусов, а Жуков решил создать ещё 21 мехкорпус. И в каждом по тысяче танков, и все чуть не в течение 1941 года должны быть сформированы.
«В окончательном варианте организационного плана, датированном февралём 1941 года и составленном начальником Генерального штаба генералом армии Г.К. Жуковым, предусматривалось иметь 314 стрелковых дивизий, 65 управлений стрелковых корпусов и 30 механизированных корпусов» (Захаров М. Указ. соч., с. 420).
И перед этими не имеющими полного комплекта по танкам мехкорпусами к июню 1941 года ставились полноценные задачи. М.В. Захаров так оценил это «реформирование» Жукова:
«Новый план не учитывал наших производственных возможностей.
Только для удовлетворения полной потребности механизированных корпусов в танках KB и Т-34 потребовалось бы до 5 лет. В целом же перевооружение всех танковых частей и соединений новой материальной частью при существовавших в 1940–1941 годах мощностях танковой промышленности могло быть осуществлено за 9-10 лет.
Подобная картина наблюдалась и в авиации.
В условиях надвигавшейся войны, когда вырисовывались явные признаки готовившегося нападения фашистской Германии на СССР в самые ближайшие месяцы, предпринятые меры по коренному переустройству основных видов вооружённых сил и родов войск были не только ошибочными, но и весьма опасными. По существу армия на какое-то время приводилась в небоеспособное состояние. Например, ранее сложившиеся, слаженные и обученные танковые бригады были почти все одновременно расформированы и растворены в новых механизированных корпусах. Последние могли стать боеспособными только через несколько лет. Не случайно поэтому наши механизированные корпуса к началу войны напоминали больше учебные соединения, чем боевые единицы» (Захаровы. Указ. соч., с. 420–421).
Вот так лукавил «маршал Победы» Жуков, оправдываясь за свои поступки перед Историей. Однако в черновиках он достаточно чётко показал, что приведение в боевую готовность перед нападением Германии проводилось, и весьма активно.
Впрочем, возможно, кто-то из слов маршала Г.К. Жукова сделает свои выводы и сможет доказать, что войска западных округов не приводились в боевую готовность до 21 июня. И не должны были. Хотя как можно поднимать части и выводить их «в районы, предусмотренные планами прикрытия», или тем более «в зону пограничных частей» и при этом не приводить их в боевую готовность — сказать сложно. И при этом Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях» утверждает, что военные ничего о дате нападения не знали:
«Та информация, которая исходила от начальника разведывательного управления (РУ ГШ — Авт.) Ф.И. Голикова, немедленно докладывалась нами И.В. Сталину Я не знаю, что из разведывательных сведений докладывалось И.В. Сталину генералом Ф.И. Голиковым лично» (М., 1969 г., с. 226).
«Я не могу сказать точно, правдиво ли был информирован И.В. Сталин, действительно ли сообщалось ему о дне начала войны. Важные данные подобного рода, которые И.В. Сталин, быть может, получал лично, он мне не сообщал. Правда, однажды он сказал мне: