Сталин. Портрет на фоне войны
Шрифт:
Таким образом, с одной стороны, сразу после победы существовала самая большая за все послевоенные годы возможность изменений внешней и внутренней политики СССР, его очередной перестройки. Советское общество жило ожиданиями перемен и готово было их принять, а власть обладала для этого определенными ресурсами. Но, с другой стороны, эта возможность носила скорее теоретический, виртуальный характер. Прежде всего потому, что ситуация не была для страны и власти столь катастрофически разрушительной, как в годы «военного коммунизма», или в Китае после «культурной революции», чтобы кардинально менять курс. Поэтому Сталин, оказавшись в ситуации выбора, практически не имел альтернатив старому курсу. Приняв в сложившихся сразу после войны обстоятельствах ядерный вызов и подчинив послевоенное восстановление страны цели догнать США в области ядерных технологий, он в свою очередь в значительной мере лишает выбора и альтернатив развития страны своих возможных преемников по власти в СССР. В 1946–1989-х гг. главной глобальной проблемой, определявшей все остальные, была гонка вооружений США — СССР. Она началась с совокупных военных расходов всех стран мира порядка 100 млрд долл. в год, а закончилась 1 триллионом, причем с перспективой удвоения каждые 5 лет. Гонка вооружений потребовала крайнего напряжения сил обоих противников. В 70–80-е гг. весь валовой доход человечества не превышал 5–6 триллионов долларов. Даже страны
Существовала ли в тот период для советского руководства альтернативная стратегия, или Сталин в тех неблагоприятных для развития СССР условиях избрал единственно возможный курс? Сегодня без многих допущений невозможно однозначно ответить на этот вопрос, поскольку по прошествии времени все, что произошло в те первые послевоенные годы, стало казаться неизбежным. Как бы то ни было, курс на гонку вооружений, фактическую изоляцию страны, отгороженность ее от мировой экономики означал автоматическое выпадение из бурно развивающихся инновационных процессов, что неизбежно вело к усугублению отставания и маргинализации страны. Сохранив огромную армию и поставив большую часть Центральной и Восточной Европы в вассальную зависимость, советский лидер лишь усилил враждебность американцев, опасаться которых он объективно имел основания. После 1945 г. любой советский лидер должен был поставить перед собой цель создания ядерного оружия (а в перспективе и достижения ядерного паритета), хотя бы в силу того, что оно имелось у потенциального противника. В своей знаменитой «длинной телеграмме» Джордж Кеннан попытался воспроизвести реакцию Сталина на давление извне: «Интервенция против СССР, какой бы катастрофической она не оказалась для тех, кто ее предпримет, вновь задержала бы развитие советского социализма и должна быть предотвращена любой ценой». Теоретически гонке ядерных вооружений существовала альтернатива. В целях интернационализации секретов атомной энергии и вывода проблемы из плоскости межгосударственных отношений в ООН в 1946 г. была создана Комиссия по атомной энергии. На ее первом заседании Б. Барух от имени США предлагал ввести эффективный международный контроль, после чего США прекращали бы производство ядерного оружия и уничтожили бы существовавшие запасы, а СССР должен быть остановить собственные разработки в ядерной физике. Однако для советского руководства план Баруха оказался неприемлем, поскольку в случае его реализации США сохраняли бы свои передовые технологии и тем самым имели бы громадные преимущества перед СССР. Следовательно, Сталин в первые послевоенные годы, пытаясь любой ценой предотвратить угрозу дальнейшего развития социализма со стороны западного мира, добился обратного результата. Гонка вооружений и изоляция СССР и блока стран «народной» демократии сделали второстепенным то главное, ради чего и создавалась советская система, суть которого во всех программных документах определялась «как всестороннее развитие человека». Победа в Великой Отечественной войне давала основания советским людям надеяться на улучшение жизни, на большую свободу, завоеванную кровью. Но сталинское руководство так и не смогло предложить народу-победителю внятный ответ на этот главный вызов времени, обосновать последовательную стратегию социально-экономического развития страны, роста благосостояния, защиты прав человека.
Следовательно, уже в середине 40-х гг. в СССР возникают условия, делающие весьма вероятным назревание внутреннего социально-политического кризиса, и его проявление становится лишь вопросом времени. Справедливости ради следует отметить, что Сталин предпринимал определенные усилия, чтобы смягчить тяжелое бремя вооружений. Его настораживали изменения в настроениях советского общества. Готовясь к проведению в феврале 1947 г. пленума ЦК КПСС, Сталин набросал на листочке план выступления из четырех пунктов. Под пунктом первым значилось: «В области международных отношений — добиваться мирного сосуществования между государствами; сделать невозможными агрессивные войны». Чтобы поставить преграду агрессии, а главное выиграть время в гонке вооружений, Сталин планировал «бороться за запрещение атомного оружия и других массово-истребительных средств войны, направив движение масс на сохранение мира; создавать союзы государств для сопротивления агрессии и обуздания агрессоров. Это единственный пункт в короткой сталинской записке, который был более или менее детально расписан. Что говорит в пользу того, что Сталин действительно придавал данному вопросу важное значение. Также четко сформулирован и второй пункт, который определял главную внутриполитическую задачу: сохранение и усиление советского государства с его армией, его органами разведки. При этом Сталин уточнил формулировку — пока существует капиталистическое окружение. Весьма показательно, что Сталин весьма лаконично обозначил задачи в области экономического и культурного строительства, не сделав специального акцента на социальных вопросах.
Анализ источников показывает, что в послевоенные годы Сталин вовсе не считал вопросы социальной политики первостепенными и был далек от понимания их истинной остроты, в то время как миллионы людей в СССР голодали, и было немало случаев голодной смерти. «Говорят (у нас) низкая зарплата, иронизировал он в начале 1947 г. — У нас зарплата зависит от того, кто как работает. Хорошо человек работает, и зарплату получает хорошую». Двумя годами ранее, когда в СССР в апреле 1945 г. находилась делегация Польши во главе с председателем Крайовой Рады Народовой Б. Берутом, Сталин охотно давал советы об организации производства: «Надо заинтересовать инженеров, желающих работать с вами. Надо заинтересовать их. На государственных предприятиях надо платить хорошие премии, так, как это делается у нас». (Сталин, скорее всего, имел в виду работы над ядерной и ракетной программами, где действительно платили много.)
Для вождя «социалка» была скорее лишь средством решения иных вопросов. В те же послевоенные годы он, в частности, предлагал сделать Москву как столицу красивой. «Надо помнить, что столица укрепляет государство». Таким образом, для Сталина доминирующая задача социально-экономической политики этих лет — всемерное укрепление государства. Однако в популистских целях в составленном «сгоряча на второй день после войны» плане 4-й пятилетки, принятом по докладу председателя Госплана СССР Н.А. Вознесенского, в качестве одной из важнейших ставилась задача создания в стране «обилия основных предметов потребления» для обеспечения материального благополучия народов СССР». Выдвигая эту задачу, правительство вовсе не собиралось пересматривать другие приоритеты и прежде всего максимально быстрое развитие тяжелой индустрии. За счет некоторого расширения производства товаров широкого потребления власть рассчитывала, как это уже имело место в середине 30-х
О сохранении старых приоритетов, а также основных принципов и целей экономической политики Сталин говорил и Э. Джонстону. В Кремле бывший владелец сети по продаже пылесосов стремился преодолеть сильную поначалу настороженность и кажущуюся незаинтересованность Сталина. Осмотрев советские заводы, Джонстон с одобрением заметил советскому лидеру, что он видел американские машины, американскую технику, американские конвейеры. «Однако, — разъяснял он Сталину, который что-то беспорядочно чертил красным карандашом, — многое еще нужно сделать… В ваших ужасно перенаселенных городах люди стоят в длинных очередях за продовольствием. Это трата человеческой энергии, которую Вы вряд ли можете себе позволить. Вам нужна лучшая система распределения, чтобы повысить ее эффективность». Особенно Джонстон рекомендовал американское техническое содействие в области распределения, которое могли бы оказать «наши эксперты по организации сетей розничных магазинов». Сталин прервал его и спросил: «Что такое сеть розничных магазинов?» Джонстон нарисовал яркую картину того, как в мирное время «Россия может обратить ее неуклонно возрастающие мощности на производство потребительских товаров». При этом Сталин только ерзал в кресле и вздыхал. Когда же Джонстон спросил, намерен ли СССР «закупать потребительские товары или промышленное оборудование» после окончания войны, Сталин, признав, что «Соединенные Штаты внесли огромный вклад в довоенное развитие советской промышленности — вероятно, две трети всех заводов в Советском Союзе построены с помощью американцев и их опыта», подчеркнул, что он сконцентрируется на тяжелом машиностроении. Все же по возвращении Джонстон выражал оптимизм по поводу широкого развития торговли с СССР. Он писал, что русские (читай Сталин) «уважают Соединенные Штаты» за их индустриальное могущество, и предсказывал, что после войны «Россия станет обращаться к США за множеством вещей, в которых она будет нуждаться не только для восстановления ее измотанной войной экономики, но и для обеспечения своим гражданам более высокого уровня жизни, который она обещала им в течение 20 лет».
Дж. Кеннан в сентябре того же 1944 г. отмечал, что советское правительство планирует сосредоточиться прежде всего на развитии тяжелой промышленности, а не на быстром росте жизненного уровня, и оно примет западную помощь в реализации этого плана, только если получение помощи не потребует от него уступок в вопросах, которые оно считало жизненно важными для безопасности советского государства.
То, что было очевидным для независимых западных наблюдателей, Сталин подтвердил соотечественникам в своей речи перед избирателями, произнесенной 9 февраля 1946 г. Вся сталинская речь сводилась к подчеркиванию преимуществ советского общественного строя, который «выдержал испытания в огне войны и доказал свою полную жизнеспособность». Тем самым Сталин спешил закрепить в общественном сознании мысль о прочности созданной им системы, о том, что коль скоро советский строй выдержал страшную проверку войной, зачем что-то менять, следует продолжить строительство социализма и коммунизма и жить, как до войны, а также давалось понять, что и в грядущем переустройстве мира за образец должен быть взят не только советский общественный, но и экономический строй. Подготавливая в 1952 г. эту речь к новому изданию отдельной брошюрой, Сталин дал указание Поскребышеву выделить в тексте жирным шрифтом те положения, которые помогли бы читателю понять, при помощи какой политики Компартии удалось правильно использовать материальные возможности страны для развертывания военного производства и снабжения Красной Армии необходимым вооружением. Это указание Сталина объясняет, почему он в своей предвыборной речи считал необходимым особо подчеркнуть, что советский метод индустриализации коренным образом отличался от капиталистического. Тем самым еще раз подтверждалась неизменность довоенного курса на первоочередное и преимущественное развитие тяжелой промышленности.
В конце речи, обосновывая необходимость поднять в перспективе уровень отечественной промышленности втрое по сравнению с довоенным, Сталин прямо заявил, что только при этом условии можно считать страну «гарантированной» от всяких случайностей. Впоследствии, в беседе с экономистами 15 февраля 1952 г. (на которой присутствовали кроме самого Сталина еще 7 членов Политбюро ЦК КПСС, включая Маленкова, Молотова, Берию и Хрущева) Сталин, отвечая на поставленные присутствовавшими принципиальные вопросы социально-экономического развития страны уточнил, что он имел в виду в 1946 г.». Цифры, приведенные мною в 1946 г., — подчеркнул он, — не означают решения основной экономической задачи и перехода ко второй фазе. Достигнув этих цифр производства, мы станем сильнее. Это обеспечит нас от случайностей, от опасностей, позволит не бояться атак врага, атак капитализма».
В целом ответы Сталина дают определенное представление о видении вождем характера социально-экономического развития страны в ближайшем будущем, а также способов повышения эффективности экономики. «Метод расчетов, исходя из производства на душу населения, сохраняет свою силу, утверждал Сталин. — Производство на душу населения — это основная мерка экономической мощи страны, другой мерки нет. Остается старая. Надо исходить не из уровня 1929 г., а из современного производства. Нужны новые расчеты. Надо сравнивать наше производство на душу населения с современными цифрами — цифрами капиталистических стран. Но решение задач, поставленных в речи 1946 г., не означает еще второй фазы коммунизма. С переходом ко второй фазе коммунизма некоторые товарищи чересчур торопятся. Нельзя чрезмерно ускорять этот переход, как нельзя творить законы. Еще третью фазу коммунизма придумывают. Мерка остается старая (!), сравнивать надо с той страной, которая богаче, брать современные данные. Это значит двигаться вперед».
Сталин вполне отдавал отчет в том, что крепость советской системы напрямую зависит от веры советских людей в непогрешимость марксистско-ленинских идей, от сохранения ее целостности. Поэтому после войны он исподволь «консервирует» созданную в 20–30-е гг. систему, справедливо полагая, что ее устойчивость напрямую зависит от сохранения в неприкосновенности всех ее институтов. В то же время обстановка «холодной войны» и связанные с ней трудности, с одной стороны, а также наметившееся на их фоне исчерпание возможностей мобилизации ресурсов из аграрного сектора, с другой, заставляют Сталина искать пути совершенствования тех производственных отношений, которые сложились в стране в предвоенное десятилетие. Не в последнюю очередь эти поиски были связаны с изменениями в настроениях советского общества, а также и латентной критикой социально-экономической политики СССР в 1930-е гг., включая поступавшие в ЦК предложения «пересмотреть учение Маркса о форме социалистического хозяйства», разработать новую марксистскую теорию, новое учение о социализме как товарном хозяйстве особого рода» и т. д.