Сталин

Рыбас Святослав Юрьевич

Двенадцатого октября пала Калуга, 14 октября — Калинин. 16 октября Сталин собрал в Кремле членов ГКО и Политбюро и сообщил, что немцы могут до подхода наших подразделений прорвать фронт, и предложил срочно, «сегодня же», эвакуировать правительство и подготовить город на случай вторжения. Следовало заминировать заводы, метро, мосты. Командующему Московским военным округом Артемьеву было поручено подготовить город к обороне, имея в виду удержать хотя бы часть Москвы до подхода резервных войск.

Сталин предложил всем членам Политбюро

и правительства эвакуироваться. Сам же предполагал это сделать на следующий день, 17 октября, в зависимости от обстановки.

Подчеркнем, что обороной Москвы и созданием подпольной сети занимались Маленков и Берия, которые, как говорит Судоплатов, «без отдыха, спокойно, по-деловому работали в НКВД и Лубянке».

Шестнадцатого октября в Москве вспыхнула паника, она была быстро прекращена. Судоплатов свидетельствует о «спокойном ежедневном руководстве сверху в те дни». Сталин Москву не покинул, о чем объявили по радио 17 октября. Оборона города поручалась Жукову и Артемьеву.

Двадцать четвертого октября был установлен последний рубеж обороны — по Садовому кольцу. На брусчатке Красной площади был размещен камуфляж — «озелененный поселок».

Немцы продолжали наступать. 18 октября был захвачен Малоярославец, 22-го — Наро-Фоминск, 27-го — Волоколамск.

По плану операция «Тайфун» должна была завершиться к середине октября. И стало очевидно — немцы сбились с темпа.

Судоплатов свидетельствует, что, согласно данным разведки, положение противника осложнилось в связи с нехваткой бензина, нефти и боеприпасов.

По донесению Шандора Радо от 25 сентября 1941 года, в германских военных кругах «все больше укрепляется точка зрения, что ввиду провала молниеносной войны победа невозможна…».

Однако могучая военная машина рейха, хоть и замедлив ход, продолжала переть к Москве.

Глава пятьдесят пятая

Последний народ. Взаимоотношения Сталина и Жукова. Сталин переоценивает возможности Красной армии. Рузвельт хочет войны. Пёрл-Харбор. Союзная конференция в Москве

Все чаще в рабочем дневнике командующего группой «Центр» фон Бока звучат сдержанные ноты тревоги. 30 октября он отметил: «Наши потери растут. В зоне ответственности группы армий более двадцати батальонов находятся под командой лейтенантов» ⁴⁴⁰. Из записи 3 ноября: «Личный состав соединений утомлен до крайности».

Шестого и седьмого ноября Сталин провел два мощных пропагандистских удара: торжественное заседание Моссовета и военный парад на Красной площади в связи с 24-й годовщиной Октябрьской революции.

Заседание Моссовета проходило вечером на платформе станции метро «Маяковская». В мирное время такие мероприятия проводились в Большом театре. Трибуна была установлена в конце вестибюля, с одной стороны стоял поезд с открытыми вагонами, где были столы с бутербродами и чаем, с

другой — подошел состав, откуда вышел Сталин, сопровождаемый Маленковым и Берией. Там был и Жуков. Собрание открыл председатель Моссовета В. П. Пронин, за ним выступил Сталин.

Все помнили его речь 3 июля. Теперь враг стоял у ворот столицы.

Сталин признал, что опасность стала еще больше, но его тон был оптимистичен: успехи противника — временные. Он сказал о провале блицкрига и определил главные задачи: превратить СССР в единый военный лагерь и «истребить всех немецких оккупантов до единого». Он сравнил потери сторон: по его словам, потери немцев были выше примерно в два с половиной раза, что было чистой фантастикой. На самом деле советские войска потеряли в несколько раз больше, чем немецкие. Он подчеркнул, что советский строй является наиболее прочным строем и что другие государства при таких потерях территории, вполне вероятно, «не выдержали бы испытания».

И еще. Он определил характер военных действий: «Немецкие захватчики хотят иметь истребительную войну с народами СССР. Что же, если немцы хотят иметь истребительную войну, они ее получат». Реакция зала была единой: «Бурные, продолжительные аплодисменты».

Речь Сталина, по свидетельству очевидцев, дышала твердостью и уверенностью. Она была короткой и эмоциональной. Он сказал о скором военном крахе Германии, о моральной деградации, слабости тыла, непрочности ее союзников.

Заседание транслировалось по радио. Потом состоялся большой праздничный концерт — как в мирное время. Страна, в слезах слушавшая радиопередачу из Москвы, поняла, что столица держится.

Финал речи должен был подключить к силам сопротивления тайные резервы русской истории: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!»

По сути, Сталин повторил мысли из обращения к народу митрополита Сергия от 22 июня 1941 года. Вождь вспомнил и Ленина, но отдельно: «Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина».

Когда Сталин, Маленков и Берия стали покидать президиум, им устроили овацию. Сталин остановился, подождал, потом показал на часы и покачал головой. Овация гремела. «По залу минут десять бушевали волны восторженного вдохновения» (П. Судоплатов).

На следующий день в восемь часов утра на Красной площади состоялся военный парад. Шел густой снег. Налета не ожидалось, тем не менее здесь дежурили радисты, готовые быстро предупредить об опасности. Военные части, проходившие по площади, получили приказ: что бы ни случилось, сохранять порядок и дисциплину. Это означало только одно: быть готовым и под обстрелом не сбиться с парадного шага.

Это был последний парад, суть которого отражена в знаменитой песне «Гибель „Варяга“», любимой Сталиным: «Наверх вы, товарищи! Все по местам! Последний парад наступает…»