Сталинград
Шрифт:
Очень хочется спать, очень… Но сна мне удастся вырвать часа три от силы – из штаба полка уже прибыл посыльный, сообщив, что ночью ожидается пополнение из сводного отряда милиционеров Сталинграда, которое комполка целиком планирует отдать мне. Заодно Грущенко своей командирской волей переподчинил мне третью роту второго батальона, воссоздав таким образом первый батальон. Под моим командованием! И заодно нарезал задач по наступлению к высоте 135,4…
Последние два дня были тяжелыми: немцы активно использовали авиацию, гаубичную артиллерию, несколько раз предпринимали попытки штурма высоты. Однако на моем участке бронетехника больше не действовала, а попытки пехоты прорваться тормозили прицельные очереди многочисленных «дегтяревых», чьи расчеты уже поднабрались опыта и поднаторели в искусстве косоприцельного огня.
Плюс ко всему мне все же удалось сформировать «снайперское» отделение из самых метких и хладнокровных стрелков и отобрать наиболее умело обращающихся с гранатами бойцов, выдав им остатки быстро заканчивающихся «лимонок». За последние дни рота сократилась вдвое, но все выжившие хорошенько нюхнули пороха, заматерели и воевали с фрицами уже на равных. По крайней мере, в обороне.
Между тем у самих гансов дела пошли не очень. Не знаю, каковы были реальные потери бронетехники 16-й Вестфальской танковой дивизии в моем прошлом и каковы они сейчас, но после первых двух дней боев панцеры применялись уже очень ограниченно. Ну, по крайней мере, не в масштабах 23 и 24 августа, когда в полосе дивизиона 1077-го полка наступал полнокровный танковый батальон, и позже, где на всех участках ударов панцергренадеров их атаки сопровождали «тройки».
Безусловно, основную тяжесть боев с немецкой бронетехникой вытянули на себе хрупкие зенитчицы, воюющие на сильных и дальнобойных восьмидесятипятках, да получившие практически сорок новых Т-34 и КВ танкисты обоих учебных батальонов. Многие из них уже имели боевой опыт и сейчас умело сражались с по-прежнему уступающими их «коробочкам» панцерами.
Но, пожалуй, главной проблемой для врага стала даже не упорная оборона ополчения, зенитчиц, курсантов и бойцов НКВД, а то, что уже 23 августа ударная группа из состава 62-й армии нанесла чувствительный контрудар. Под командованием генерал-майора Коваленко 35-я гвардейская дивизия и 169-я танковая бригада прорвались в район Большие Россошки ночью 24 августа, деблокировав 87-ю стрелковую дивизию и одновременно отрезав «вестфальцев» от основных сил.
Последние были вынуждены использовать большую часть уцелевших танков для обеспечения эвакуации раненых и своевременного подвоза боеприпасов. Но даже под защитой панцеров колонны машин с патронами, снарядами и продовольствием несут потери, и немцам пришлось задействовать значительные силы авиации для доставки в 16-ю танковую всех необходимых грузов. Благо пилоты люфтваффе уже имеют подобный опыт: прошедшей зимой фрицы успешно организовали воздушный мост для поддержки сражавшихся в Демянском котле дивизий общей численностью до ста тысяч солдат. Огромные цифры и тяжелейшая задача! Но немцы справились, во многом из-за достаточно слабого противодействия советской авиации. Авантюристы Третьего рейха справятся с воздушными поставками и здесь. Но вот уже следующей зимой аэродромы под Сталинградом будут усеяны обломками фашистских транспортников, и Паулюс не получит и десятой части требуемых обещанных грузов… Грузов, столь необходимых для поддержания боеспособности попавших в ловушку маршала Жукова войск!
Увы, но до того момента, когда наши части будут в достаточной степени прикрыты артиллерией ПВО, а численность подготовленных летчиков на новых боевых машинах сравняется с немецкой, осталось еще несколько месяцев. А пока что рискованный, стремительный (и по замыслу немецкого командования – победный!) бросок фрицев от Дона к Сталинграду, осуществленный всего за один день, на деле имевший все шансы обернуться разгромом для 16-й танковой, катастрофой все же не стал. Но то, что немцы ослабили напор и, понеся большие потери, не могут продолжать активно наступать, ясно всем – и нашему командованию, и немецким генералам. Как и то, что окончательно отрезать танковую дивизию и уничтожить ее частям Красной армии не удастся…
Сейчас фрицы активно выстраивают оборону на удобных тыловых рубежах вроде той же высоты 135,4 Три кургана, а наши еще с 24-го ведут встречные наступательные бои вдоль берега Волги. Так, танкистам, морпехам и ополченцам удалось выбить фрицев из поселка Спартановка и временно занять поселок Рынок. Правда, удержать его наши уже не смогли, но тяжелый встречный бой, в котором с обеих сторон активно использовалась бронетехника, в какой-то мере облегчил наше положение. Уверен, что без контратаки сводного отряда у немцев, брошенных на высоту, было бы вдвое больше панцеров, да и БТР с десантом на пару единиц точно. А теперь вот и меня в атаку бросают…
Мелочиться я не стал, потребовав от комполка поддержку танков и все имеющиеся батальонные минометы. Грущенко пока молчит (переваривает, видать, мою наглость!), а я наслаждаюсь коротким мгновением забытья и блаженства рядом с любимой женщиной. Ну или ее аватаром, что, в сущности, здесь и сейчас не столь и важно, ведь Олин персонаж ведет себя абсолютно так же, как и оригинал, причем не только в общении или по службе, но и… Скажем так, во время супружеской близости.
– Знаешь, мне ведь снова снился этот необычный сон.
Чуть приподняв голову, я с интересом и потаенным волнением посмотрел в темные, словно бы мерцающие в темноте глаза казачки, после чего вдруг охрипшим голосом спросил:
– Что ты видела? Что ты помнишь?!
Наши дни
Оля тихо подъехала к капсуле, в которой покоилось тело Ромы, после чего очень аккуратно и одновременно с большим трудом привстала на ногах, опираясь на прозрачную крышку. Под ней находился ее любимый, и то титаническое усилие, которое требовалось для того, чтобы лишний раз встать и посмотреть на него, того стоило. Тем более девушка мечтала, что вскоре вновь начнет ходить, а для этого требовалось прикладывать как раз вот такие отчаянные усилия…
Самсонов очень сильно исхудал, и какая-то синюшная бледность его кожи вкупе с безжизненно закрытыми, запавшими глазами заставили сердце Мещеряковой болезненно сжаться…
В этот же миг заработал механизм автоматической подпитки глюкозой, работающий по строго определенному циклу, в очередной раз своевременно впрыснув в вену парня живительный раствор. Впрочем, глюкоза хоть и способна поддерживать жизнь в стремительно слабеющем теле, но, в сущности, это ее потолок.
Оля вспомнила, с каким трудом начинала есть после вынужденной голодовки, каким сложным был выход из нее, и внутренне содрогнулась, понимая, что и ее любимому все это предстоит пройти в свое время… А потом вдруг с отчаянием осознала, что все это произойдет только в случае огромного для него везения. Даже так: огромного везения для них обоих. И от этого стало еще больнее…
За спиной раздались негромкие размеренные шаги. Мещерякова хорошо их знала, и если до недавнего времени человек, так много сделавший для того, чтобы ее вернуть, казался едва ли не единственным близким (из находящихся в сознании), то с каждым новым днем чувство благодарности трансформировалось во что-то темное и отталкивающее. Неприятие, раздражение, обида… Обвинение.
В душе Мещерякова уже давно (и отчасти справедливо) обвиняла Александра в случившемся с ней. Но если с этим чувством она еще мирилась, то с осознанием того, что из-за ошибки «дяди Саши» в тюрьме из собственного тела и игрового процессора оказался единственный на земле парень, рискнувший ради нее жизнью… О-о-о, за это она едва ли не ненавидела своего «благодетеля». И хотя Оля старалась не давать волю чувствам, старалась скрывать свои эмоции, но копившиеся в душе неприязнь и раздражение прорывались все чаще, особенно в последние несколько дней. Всему виной были сны, из которых она запоминала далеко не все. Но и того, что она запомнила, хватало, чтобы понимать, какая опасность угрожает ее возлюбленному и какому риску он подвергается едва ли не ежедневно…