Сталинград
Шрифт:
В отдельных городах ВЧК работала как конвейер: расправляясь с «неблагонадежным элементом», чекисты расстреливали людей сотнями, а эксгумированные позже трупы имели следы безжалостных пыток. Жертвам вырезали половые органы, сдирали кожу, скальпировали…
Самого Белова ошеломили расправы над священниками. Одного из них, уже мертвого, он увидел прибитым гвоздями к вратам церкви, а другого зарубили в его присутствии перед беснующейся толпой. Батюшка не отрекся от Бога, не сказал вслух, что Господа нет… Военспец с расширенными от ужаса глазами смотрел на казнь и уже невольно потянулся к кобуре с револьвером, а потом поймал смеющийся взгляд своего комиссара латыша Янсонса.
Воевать Николаю Ивановичу пришлось и с английскими интервентами на Севере, и с финскими националистами, устроившими резню русского населения, и с войсками Юденича, практически взявшими Петроград. Того самого Юденича, не знавшего поражения от турок, да и «колыбель революции» он практически занял. Ему банально не хватило людей, в то время как группировку красных очень быстро пополняли войсками, перебрасывая их по железной дороге…
Кстати, в РККА служило очень много царских офицеров, в процентном соотношении их было больше, чем в Белом движении. Получается, одним из них стал и Николай Иванович, в недавнем прошлом романтичный юнкер, мечтавший умереть за государя… И хотя был момент, когда Белов уже практически решился перебежать, в конечном итоге он возблагодарил судьбу за то, что не решился, что остался на родине, что не разделил участь обнищавших, голодных оборванцев, коими стали офицеры Северо-Западной армии Юденича, треть которых посадили в эстонские концлагеря, а прочих просто выгнали из страны…
Еще дважды раненный, Николай Иванович сумел демобилизоваться из РККА и подался в сельскую глубинку, искать успокоения истерзанной душе. Он никогда особенно не верил в Бога, хотя до революции и посещал исправно службы – так было принято. Не верил и после нее – он и не хотел верить, даже боялся верить. Точнее, боялся задумываться о том, что же сделает Господь с людьми за все то зло, что они натворили во время Гражданской…
Но годы шли, а кары небесной все не было. Белов встретил Машу, так же, как и он, устроившуюся учительницей в деревенской школе, и крепко влюбился в свое златовласое чудо с пушистыми ресницами и задорным смехом. Маша подарила ему двух сыновей: старшего – в 21-м и младшего – в 23-м, а затем и умницу-дочку, и все было вроде хорошо.
Старший сын, Федя, пошел по стопам отца, стал красным командиром, артиллеристом, отличился в финской кампании… Он служил под Брестом и пропал без вести в первые дни войны. А младшего, Сережу, как раз призвали в армию весной сорок первого… Похоронка нашла родителей в августе. Сын, желавший стать учителем истории, воевал как мог и честно погиб на Украине. Получив похоронку, Николай Иванович, никого не слушая, бросился в военкомат, и престарелого мужчину, бывшего военспеца с полным профильным артиллерийским образованием, тут же взяли, не дав даже времени проститься с родными.
Белову присвоили звание младшего лейтенанта, и новоиспеченный командир орудия, а позже и батареи, успел повоевать под Смоленском, затем сражался под Тверью (точнее, Калинином). Считай, родные места…
Поначалу старый артиллерист буквально искал смерти, проявляя в боях безрассудную отвагу, чем заслужил уважение командиров и ненависть подчиненных, нередко гибнувших рядом с отчаявшимся стариком. Самого лейтенанта смерть до времени обходила стороной, а Николай Иванович вскоре одумался, стал воевать более расчетливо и грамотно, получил очередной «кубик» на петлицы.
Перед самым началом контрнаступления под Москвой Белов был ранен – в четвертый раз за жизнь. Думал, все, конец, а потом понял, что еще очень сильно хочет жить – хотя бы для Машки и Светки, единственного уцелевшего ребенка. Семья сумела бежать от наступающих на Калинин немцев и теперь жила у сестры в Торжке. Родные даже навестили Белова в госпитале, может, поэтому и выкарабкался…
Ну а еще ему было немного интересно, чем все кончится. Когда дрались под Москвой, думал, все, конец, куда там «великому» отступлению 15-го года до катастрофы 41-го! Но ведь, в отличие от прошлой войны, страна и народ держались, пусть последним напряжением сил, но – держались! И вот громкая победа в Московской битве, первое серьезное поражение вермахта и его личный, пусть и не очень большой вклад в общее дело. Так что стоило еще пожить да повоевать, от души повоевать, со всем своим умением и знанием! Хотелось же, чтобы Светка замуж вышла за русского парня и жила в свободной от немцев России, пусть она теперь и называлась советской… Все одно – Родина!
После выписки Николая Ивановича направили в 1186-й ИПТАП, формировавшийся под Сталинградом. Воевал лейтенант с новым дивизионным орудием УСВ, сражался в излучине Дона, выходил из окружения, снова дрался на подступах к городу, носящему имя вождя. Погибла большая часть полка, а уцелевших, быстро пополнив личным составом и имеющимися под рукой пушками, бросили в бой – поддерживать наступление 282-го полка на высоте 135,4… Потом 1186-й ИПТАП вновь пополнили, большую часть его передислоцировали к Мамаеву кургану, но три батареи капитан Самсонов, годившийся Белову в сыновья, сумел каким-то хитрым маневром удержать при себе.
Вчерашний бой прошел хорошо, даже очень! Недавно получивший третий «кубик» старший лейтенант, отлично знакомый со шрапнелью и по империалистической, и по гражданской, воевал грамотно. Выпустив несколько пристрелочных осколочных снарядов, он успешно накрыл германскую пехоту шрапнелью. Снаряды взрывались не слишком высоко над землей, примерно на пятидесяти метрах, и многочисленные круглые пули не рассеивались, а подчистую выкашивали отделения наступающих короткими перебежками панцегренадер. Или кто там поддерживал атаку бронетехники…
Целиком растратив небольшой запас шрапнельных и бризантных снарядов, двухорудийная батарея Белова едва ли не подчистую уничтожила пехотное сопровождение танков, сорвав немецкую атаку. Хороший был бой, хороший был и план на него… В отличие от того, что предложил капитан Самсонов на сегодня. Впрочем, Николай Иванович был умудрен жизнью, понимал, что такое молодость и стремительный взлет комполка, начавшего войну рядовым бойцом, а весной этого года только-только принявшего свой первый взвод. Такой не захочет слушать, не поймет, что ему говорят. Ну и пускай. Сражающийся уже в третьей войне старший лейтенант Белов сам знал, как правильно воевать.
Нет, с ложной батареей капитан придумал неплохо. Да и неглубокие ровики с покатым пандусом, по которому вполне можно выкатить наверх маленькую «полковушку», вещь весьма интересная. Вот только весит орудие под девятьсот килограммов, и если один раз его вполне можно выкатить и закатить обратно, во второй раз расчет уже выбьется из сил. А третьего раза и не будет. Это же не самоходка, быстро пушку не выкатишь, а фрицы, запомнив место, откуда по ним стреляли, спокойно дождутся очередного подъема. Что будет дальше, представить вполне легко…