Сталинградцы(Рассказы жителей о героической обороне)
Шрифт:
Речные суда пробиваются к сталинградскому берегу.
На левом берегу Волги не пришлось долго ожидать. К переправе подходили подводы и машины из различных санбатов; все торопились с погрузкой раненых, чтобы не попасть под бомбёжку. Здесь я простилась с Воронковым. Когда его положили на носилки, я сделала инстинктивное движение — хотела взять своё пальто. Он сразу заметил это движение, понял мое намерение и спросил:
— Аня, вы хотите взять?
— Нет, нет, — что
С комиссаром я простилась уже на другой день. Состояние здоровья его оказалось очень тяжёлым. Из санбата нас направили в госпиталь, в Среднюю Ахтубу, а там сказали, что требуется немедленная эвакуация в Ленинск. Я должна была сопровождать комиссара до санпоезда.
Каким чистеньким и уютным показался мне санпоезд с его подвесными койками после тех тяжёлых условий, к которым я уже привыкла!
Я положила комиссара на койку, поправила подушку, поглядела, не будет ли сквозить из окна. Он смотрел на меня, о чем-то думал, потом спросил меня:
— Какие у вас, Аня, планы?
Я сказала:
— Какие могут быть у меня планы, — поскорей вернуться в часть.
— Да, да, торопитесь, Аня, — посоветовал он мне, и я поняла, как он тоскует по своим боевым товарищам, которые теперь без него защищают Тракторный.
Я поторопилась проститься, чтобы скрыть охватившее меня волнение.
В госпитале, где мне надо было отметить свою командировку, я услышала голос, зовущий меня:
— Аня! Милая Анечка! Откуда ты?
Это была Клава Шабанова с Тракторного, пионервожатая школы № 3. Она вместе с сестрёнкой Зоей окончила курсы медсестёр и вместе с ней ушла на фронт.
Мы обнялись, поцеловались и стали говорить обо всём: о Тракторном, о домах, которые разрушены, о годах учёбы. Клава познакомила меня с девушками-сталинградками, служившими в госпитале. Все усердно уговаривали меня остаться у них, но согласились со мной, что это невозможно: в части меня могли бы считать дезертиром. Подошла машина, хозяином которой был бравый гвардеец. Девушки приняли раненых, а я, попрощавшись с ними, села рядом с гвардейцем и помчалась в путь.
Солнечное утро предвещало тёплый день. Я наслаждалась сталинградской осенью. Дорога перед нами стелилась гладкой скатертью. Собеседник был замечательный. Он, как солдатский котелок, прошёл все огни и воды. Навстречу всё шли и шли автоколонны.
В посёлке Рыбачий я сошла с машины и стала разыскивать в лесу тылы нашей бригады. После трехчасовых блужданий, уже ночью, я попросила часовых какой-то части, на которых наталкивалась, в каком бы направлении ни пошла, проводить меня в штаб. Часовой проводил меня в землянку комиссара. Лицо комиссара показалось мне знакомым, но я не могла вспомнить, где видела этого человека. В смущении я молчала. Комиссар первый заговорил. Он спросил меня:
— Учились вы, девушка, в пединституте?
— Училась, — ответила я.
Комиссар улыбнулся и сказал:
— Я вас помню по экзамену. Историю народов СССР сдавали мне. Даже помню, что отвечали — Ледовое побоище; и с таким жаром, как будто сама в нём участвовала.
Я была ошеломлена этой встречей и такой памятью. Мы вспомнили общих знакомых по институту, затем комиссар устроил меня на ночлег.
Вот какие неожиданные встречи были у меня при возвращении в свою часть! Там меня давно ожидали, беспокоились за судьбу Архипова. Я доложила о выполнении задания и получила благодарность. Тут же в санчасти я встретила нового комиссара батальона товарища Трелина. На его лице было несколько осколочных ранений, и левую руку он держал на перевязи. Он сообщил мне тяжёлую весть: мои подруги Дуся и Таня
Редели ряды наших бойцов и командиров. На площади посёлка Рыбачий появилось свежее кладбище, но битва за жизнь продолжалась.
БОЕВЫЕ БУДНИ
Сарепта
И. Прохоров
Через весь Сталинград — от Тракторного завода на севере до Мачтового завода на юге — проходит параллельно Волге железная дорога. Местами — там, где город разросся в сторону степи, — дорога перерезает застроенные кварталы, а там, где город жмётся к Волге, тянется по её берегу узенькой полоской, железнодорожный путь служит границей городской черты, за которой уже степь, склоны курганов.
Во время осады Сталинграда в северных и центральных районах города железная дорога одно время проходила по самой линии фронта, а потом, когда фронт передвинулся в этих районах к Волге, дорога оказалась на территории, занятой немцами, за исключением участка возле Мамаева кургана, где железнодорожное полотно то переходило из рук в руки, то разделяло наши окопы от окопов немцев.
В южной части города положение было иное. Здесь немцы были задержаны на гряде холмов в нескольких километрах от железной дороги. В течение всей осады она была на виду у противника, но занять её противник не смог.
На этом, южном, участке и находится Сарепта — сортировочная станция сталинградского узла, формирующая поезда, идущие из Сталинграда на юг.
Никогда так напряжённо не работала Сарепта, как перед осадой Сталинграда. В то время весь грузопоток с севера на юг и с юга на север проходил через нас, так как железнодорожная связь с Кубанью и Кавказом через Ростов была уже прервана немцами. С юга следовали многочисленные составы с хлебом и нефтью, а на юг один за другим шли поезда с войсками и боеприпасами.
Перед налётом немецкой авиации на Сарепту все наши пути были забиты вагонами, а на подходах к станции стояли составы с ценнейшим грузом, которые надо было спасти от надвигающихся на город фашистских войск. По призыву партийной организации на перевалку грузов с железной дороги на Волгу вышли не только все работники станции, но и члены их семей, даже дети. Тринадцатилетний Коля Колчев сформировал из своих сверстников целую бригаду, которая на работе не отставала от взрослых.
И вот над Сарептой появилась немецкая авиация. Это было 8 августа, за две недели до первого массового налёта немецких бомбардировщиков на центр города. Немцам удалось сжечь тогда паровозное и вагонное депо, колёсные мастерские, много вагонов, разрушить пути. В этот день мы убедились, что среди наших скромных тружеников много храбрых людей. Секретарь комсомольской организации Женя Чернышев, коммунисты Михаил Дудкин, Иван Плешаков под пулемётным обстрелом с «мессершмиттов» выводили паровозы из огня; Сергей Королёв, Вася Таланов, облившись водой, расцепляли охваченные пламенем вагоны с боеприпасами; старший стрелочник Игнатов, несмотря на контузию, не уходил со своего поста, лопатой расчищая полотно, заваленное пластами глины, выброшенной при взрыве фугаски; вечно улыбающаяся Нина Швец, которая славилась тем, что умела увлекательно рассказывать молодёжи прочитанное, пробираясь среди горящих составов, оказывала первую медицинскую помощь раненым и обожжённым.