Сталинизм. Народная монархия
Шрифт:
Надежде это казалось дикостью. Глава государства, Генеральный секретарь правящей партии не имеет денег. Она не может себе позволить купить ни приличное платье, ни шляпку, тогда как жены Троцкого, Бухарина, Рыкова и других деятелей, занимающих более низкие посты в партии и правительстве, чем ее муж, разодеты по последней французской моде. Это было унизительно, и она мелко и провокационно мстила мужу за свое унижение. Чтобы досадить ему, она пошла на похороны известного троцкиста Иоффе, где собрались все оппозиционеры Сталина во главе с Троцким, Зиновьевым и Каменевым. Все выступающие публично поливали ее мужа грязью, а она, единственная из жен членов Политбюро, присутствующая на похоронах Иоффе, стояла и спокойно слушала. Больше того,
Естественно, после ее возвращения Иосиф Виссарионович высказал в резкой форме все, что он думает об этом поступке. А она молча и с ухмылкой слушала его упреки. Наконец-то она вывела его из равновесия и наказала за свое ущемленное самолюбие. Однако ей показалось, что этого мало.
— А в чем дело? — сделав удивленное лицо и пожав плечами, спросила она. — Что тебе не нравится? Впрочем, я понимаю, в чем тут дело: тебе больше нравится, когда тебя восхваляют в твоих газетах, и совсем не нравится, когда тебя критикуют и говорят правду.
— Какую правду?! — взорвался Иосиф Виссарионович. — Ты хоть понимаешь, что ты говоришь? Или…
— У каждого своя правда, — назидательно ответила Надежда, — и нужно уметь считаться с чужим мнением. Почему ты считаешь, что ты всегда прав, что только ты один не ошибаешься?
Надежда явно провоцировала его на большой скандал, который выходил бы за рамки семейных отношений. Иосиф Виссарионович не мог себе этого позволить. Кремлевские неурядицы и партийные потасовки не могут быть предметом обсуждения на кухне.
— Ты или дура, — сказал он, — или умный провокатор. Но ни в первом, ни во втором случае я не клюну на твою удочку.
Сказал зло и грубо. Позже жалел о сказанном и хотел объясниться. Но Надежда еще не прекратила свои военные действия на семейном фронте. Теперь она, в роли обиженной и оскорбленной, вынашивала новый план скандальной операции. Да такой, чтоб побольней хлестнуть мужа. После недолгих раздумий она решила, что после окончания учебы в академии она уедет к сестре в Харьков, устроится там на работу и начнет новую жизнь. У нее будет зарплата, и она наконец купит себе и новое платье, и новые туфли. О детях она как-то не думала. Ей важно было доказать мужу, что она самостоятельный человек и в его помощи не нуждается.
О своих планах Надежда рассказала жене Бухарина. Та их одобрила. Что касается Николая Ивановича, то он чуть ли не аплодировал ей.
— Ты правильно сделаешь, Наденька, — сказал он, — с таким мужем долго не протянешь. Я, большевик-ленинец, также хотел бы куда-нибудь сбежать от нашего Генсека, но не могу. Я обречен.
Заговор
Когда Бухарин говорил, что хотел бы «куда-нибудь сбежать», то он не лукавил. Николай Иванович был тесно связан с троцкистской группой и чувствовал, что Сталин обо всем хорошо осведомлен. Правда, в силу характера, постоянства в контактах с оппозицией у Бухарина не было. Он то примыкал к компании Троцкого, то отходил от нее. Однако в общем и целом он был на стороне троцкистов, и июля 1928 года он в присутствии Каменева обсуждал с Сокольниковым методы борьбы со Сталиным. Каменев сделал краткую стенограмму этой беседы и послал Троцкому, а вскоре она попала и к Сталину. Судя по всему, Бухарин был напуган предстоящим пленумом ЦК и ЦК ВКП(б), предполагавшим обсудить вопрос «О правом уклоне в ВКП(б)», инициатором и вдохновителем которого были три члена Политбюро — председатель Коминтерна Бухарин, Председатель Совета Народных Комиссаров СССР Рыков и председатель Всесоюзного Совета Профессиональных Союзов Томский. Чувствовалось, что правооппортунисты не были уверены в победе своей фракции и хотели заручиться поддержкой сторонников Троцкого.
Стенограмма начиналась с общего вывода.
«Сокольников:Бухарин окончательно порвал со Сталиным и находится в трагическом положении.
Бухарин:Сталин — это Чингисхан и беспринципный интриган, который все подчиняет сохранению своей власти.
Сталин знает одно средство — месть, и в то же время всаживает нож в спину. Поверьте, что скоро Сталин нас будет резать.
Что касается политической линии Сталина, то она губительна для революции и ведет к гражданской войне. С ним мы можем пропасть.
Сокольников:Томский как-то, сидя за столом со Сталиным, сказал ему: «Наши рабочие в тебя стрелять начнут».
Бухарин:При Сталине и тупице Молотове, который учит меня марксизму и которого мы называем «Каменной задницей», ничего сделать нельзя.
Каменев:Каковы ваши силы?
Бухарин:Наши потенциальные силы огромны. Рыков, Томский, Угланов абсолютно наши сторонники. Я пытаюсь оторвать от Сталина других членов Политбюро, но пока получается плохо. Орджоникидзе не рыцарь. Ходил ко мне и ругательски ругал Сталина, а в решающий момент предал. Ворошилов с Калининым тоже изменили нам в последний момент. Я думаю, что Сталин держит их какими-то особыми цепями. Оргбюро ЦК ВКП(б) наше. Руководители ОГПУ Ягода и Трисиллер тоже. Андреев тоже за нас.
Свою главную политическую задачу я вижу в том, чтобы последовательно разъяснить членам ЦК губительную роль Сталина и подвести середняка-цекиста к его снятию.
Каменев: Но пока он смещает вас.
Бухарин:Что мы можем сделать? Снятие Сталина сейчас не пройдет в ЦК. Однако подготовка к этому идет. Планирую опубликовать в «Правде» статьи с критикой Сталина, а также доклад Рыкова, в котором поставим все точки над «i».
Неожиданно Бухарин впал в истерику и к удивлению Каменева закричал:
— Если страна гибнет, мы гибнем. Если страна выкручивается — Сталин вовремя поворачивает, и мы тоже гибнем. Что же делать?
Не получив ответа от Каменева и внешне успокоившись, Бухарин обратился к Каменеву с просьбой:
— Я просил бы, чтобы вы с Зиновьевым одобрениями Сталина не помогали ему душить нас. Прошу вас сказать своим, чтобы они не нападали на нас».
О тайных операциях оппозиции Сталина информировали те же, кого Бухарин пытался завербовать в свой лагерь и которые не поддавались на его уговоры. Другие дали согласие поддерживать Бухарина, но тут же, на всякий пожарный случай, доложили Сталину о готовящемся против него заговоре. Таким образом, Сталину точно было известно соотношение сил, выступающих против него. Однако он не знал, какую позицию занимает его жена в этой сложной политической игре. Последние факты, связанные с похоронами Иоффе, свидетельствовали о том, что оппозиция использует ее в своих интересах. Очевидно, это была попытка, кроме лобовой атаки, напасть на него и с тыла, разрушив дом и семью. Сталин почувствовал опасность и попытался сблизиться с женой, увести ее из-под оппортунистического влияния. Однако здесь он безнадежно опоздал. Надежда уже была очарована Бухариным и слушала только его. А Николай Иванович советовал ей не затягивать свой отъезд в Харьков и обещал устроить ее там на приличную и хорошо оплачиваемую работу. Поэтому, когда Иосиф Виссарионович попытался предупредить ее об опасности со стороны Бухарина, она только улыбалась.
— Ты всех в чем-то подозреваешь, — говорила Надежда. — В Кремле ты боишься, что у тебя хотят отнять власть, а дома ты боишься, что твоя жена стала оппортунисткой и ее хотят от тебя увести.
— Если не стала оппортунисткой, так можешь стать, — предупредил Иосиф Виссарионович. — Если не увели, то могут увести.
— Тогда ты и меня зарежешь, — парировала Надежда Сергеевна.
— А это откуда у тебя?
— Все говорят, — сказала Надежда. — Ты что, не слышал этого раньше?