Сталинка

Коммуналка

Тридцать первая коммунальная квартира на третьем этаже нового пятиэтажного кирпичного дома жила обычной жизнью. В большом и прохладном коридоре в слабом свете электрической лампочки, свисающей с потолка на длинном витом шнуре, можно разглядеть двери в комнаты жильцов: Сафоновых, Соловьёвых и Кузьминых. Возле каждой двери ситцевые занавески прикрывают

деревянные вешалки, на которых зимой и летом располагаются стяжённые на вате пальто и плющевые жакетки - модная вещь в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году. Днём в кухонное окно отлично видно, когда в расположившиеся на первом этаже магазины привозят какой-нибудь товар. Завидное преимущество в годы всеобщего дефицита. А ещё из окна видна небольшая деревянная будка - сторожка. Одного мужика с берданой вполне хватало для охраны этих магазинов, а также присоседившихся к ним аптеки и почты совмещенной со сберкассой.

По вечерам в этой квартире, как и во всех других коммуналках, на кухне обыкновенная белёная кирпичная печка потрескивала дровишками, и разносился запах жареной с луком картошки. А над крышей пятиэтажки из печных труб вился голубой дымок. Утро каждого нового дня начиналось с невыразимо вкусного запаха хлеба, проникающего через открытую форточку. И жильцы понимали, что через широкую арку, разделяющую дом пополам, к магазину подъехала хлебовозка, и выгружают лотки с ещё тёплыми буханками. А ещё в подъездах широкие лестничные марши разделяло огромное пустое пространство. Говорили, что вот-вот в каждом подъезде будет установлен лифт. Дом построили впервые послевоенные годы, и дорогущую затею отложили на потом. Но все были уверены, что пусть не в этом, так в следующем году обязательно оборудуют! Нет, не то, чтобы дом очень высок, и подниматься тяжело, но лифт... это же лифт! Какой ещё дом на всём промышленном правобережье Сибирского города сможет похвастаться такой редкостью?

Дело близилось к вечеру и Анастасия Петровна, уже не молодая, но ещё статная темноволосая женщина, поглядывая на пару кастрюль и чайник с закипавшим содержимым на печи, чистила картошку. Хлопнула входная дверь, она выглянула в коридор.

– Анастасия Петровна, мою кастрюльку поставьте. Супчику сварю, - с работы пришла Анна Соловьёва.

– Кипит уже.

Вслед за Анной пришли с работы сын Петро и невестка Елена.

– Будто кирпичи разгружать зову, а не в кино!

Анастасия прислушалась к голосу сына: "Сердится, однако, Петя".

– И буфет!
– Брякнули об пол каблучки. Елена разулась. Заглянула на кухню: - В кино зовёт. Как будто я не знаю зачем? Буфет там хороший!

Высокий, стройный, стрелки на брюках - порезаться можно! Чёрная фетровая шляпа, белый шёлковый шарф. Почему бы не выйти в люди? Елена, даже на каблуках, только до плеча мужу.

– Сходите. Ужин я приготовила. - Как ни крутись, невестка и есть невестка, а Пётр сын, единственный! Овдовела рано, растила одна.

– Фу ты!

– Что случилось, Анастасия Петровна?
– Занятая своими мыслями Анастасия не заметила, как на кухню вышла Александра.

– Обожглась! Ложка горячая. Суп на соль попробовать хотела!

– Я тут чайничек поставила, вы, как вскипит, отодвиньте в сторонку, - Александра, белокурая

и голубоглазая жена Геннадия Кузьмина. Было в их семье двое детей: дочь Лидия - ровесница внучки Анастасии Петровны - Танюшки и недавно родившийся сынок Сашка - толстенький крепыш, черноглазый и черноволосый, весь в отца.

Входная дверь ухнула от тяжёлого удара.

– Что за напасть?
– вздрогнула Петровна.
– Твой, поди, пришёл?

Анна замерла:

– Наверное...
– виновато глянула на Петровну и кинулась в коридор.

В чистой уютной комнате под абажуром с золотистыми кистями круглый стол поверх скатерти накрыт клеёнкой с голубыми и розовыми цветочками. В центре красуется селёдочка с лучком и блюдце с хлебом. Три больших тарелки и одна поменьше исходят запахом свежего супа. Танюшка, явно не желая ужинать, возит ложкой по тарелке.

– Петя, садись к столу. Тебя ждём, - Елена взялась за ложку.

– Мать, что и стопки не нальёшь?

– Петя, так откуда? Нет в доме водки.

– За ужином сто грамм - уже пьянка?

– Так будний день-то... и вчера...

Договорить матери не дал:

– Вы ещё не видели пьяниц! Да ну вас! - и хлопнув дверью, выскочил из комнаты.

Елена смотрела на свекровь, а в глазах стояли слёзы.

– Лучше бы в кино пошли...
– Анастасия прислушалась:

– Слышишь, под дверями возится, вроде обувается. Куда это он?
– с размаху ухнула входная дверь.

Настольная лампа под красным железным абажуром высвечивала коричневые узоры на скатерти и открытую книгу. Елена перелистывала страницы и всё чаще бросала взгляд на часы. В детской кроватке спала Танюшка. Свекровь устраивалась и так и этак, но ей явно было не до сна. Обе женщины чутко вслушивались в ночные шорохи и звуки, ждали Петра.

"Бух! Бух!" - звонит огромный колокол. Елена его не видит, но гул идёт со всех сторон, закладывает уши. От неловкого движения книга упала со стола. Нет, это не колокол, это стук в уличную дверь. "Бух! Бух!" - Петро пришёл?
– заспешила открыть, но от долгого сиденья ноги онемели, глянула на часы: почти час ночи.

– Вот, доставил Петра Ефимыча, - крепкий мужчина поддерживал еле стоявшего на ногах мужа.

– Не волнуйтесь. Такси и... доставка оплачены, - он помог Елене завести Петра в квартиру.

– Доставка откуда?
– кивнула она на мужа.

– Ну, где в это время спиртное можно достать? От ресторана "Арктика".

– Иди мужик. Сам-м-м... я тут. И-д-ди!

В комнате усадила мужа на диван. Помогла раздеться.

– Чего молчишь? Ишь, смотрит недовольно? Чем недовольна? А-а-а... молчишь?

– Петя, Петенька, ложись спать. Танюшку разбудим, - попыталась урезонить сына Анастасия.

– И ты туда же?!

– Да куда, Петро? Давай спать. Утром поговорим.

– А чем я теперь плох?!
– он встал с дивана, повернулся к гардеробу, в дверку которого было вставлено зеркало, попытался рассмотреть своё отражение:

– Жизни никакой от вас нет! На работе я уважаемый человек, а дома только и зудите: не пей, не пей. А я и не пью! Вот сейчас не пью?
– он резко качнулся, упёрся рукой в зеркало, раздался лёгкий щелчок.