Сталинъюгенд
Шрифт:
Каникулы принесли свежие впечатления и приятную занятость. Барабан периодически появлялся на выставке и бескорыстно помогал и Тёмке и Реденсу, чтобы потом, по окончании рабочего дня, с головой окунуться в игру. Офицеры, отвечавшие за разделы, благосклонно смотрели на интерес мальчишек к экспонатам, учитывая и то, что один из них – сын начальника.
Но самые счастливые минуты Лёнька пережил, когда родители Ирочки Бусаловой, от которой он обмирал, отпускали её с семьей Барабановых на дачу в Баковку. В Иру влюбился не только Лёня, от неё млели и его родители, Александр Владимирович и Анна Сергеевна.
Так неспешно тянулось барабановское лето. До учебного года оставалось
* * *
Ваня и Серёжа Микояны со дня убийства безвылазно находились в Зубалово. Когда Реденсу и другим родственникам Сталина отказали от дачи, жизнь братьев стала значительно скучней. Раньше огромная мальчишеская ватага, населявшая несколько жилых корпусов, имела на выбор кучу развлечений. Любимым делом было соревноваться в «воздушные бои» на велосипедах. Побеждал тот, кто ударом своего переднего колеса по велику соперника заставлял последнего дотронуться ногой до земли для поддержания равновесия. Само собой, играли и в «казаков-разбойников». На развесистой лиственнице, росшей у «Малого дома», мальчишки устраивали штаб, приколотив между двух больших ветвей пару широких досок. «Казацкий» наблюдатель, размещённый в штабе, руководил поимкой «разбойников». Потом стороны менялись местами.
Все эти забавы стали теперь недоступны, но и без них хватало, чем заняться. В километре текла Москва-река, где находилась лодочная станция. Водных лыж ещё не ведали, но к моторным лодкам привязывали на длинной верёвке широкую доску и поочерёдно катались, сидя на ней. В поместье ребят окружало множество охранников: Лещенков, Сальников, Лукин, Крюков, Щибрик… Последний был сильным шахматистом и учил Микоянчиков играть всерьёз. Остальные тоже сражались профессионально, правда, не в шахматы, а в «козла». Эту игру ребята освоили в совершенстве, особенно Серёжа, ставший постоянным партнером лучшего зубаловского спеца, электрика Коли. В пределах дачи равных им в этом популярном, даже в высших кругах виде спорта не было. А любимым делом были ежедневные тренировки в стрельбе под руководством чекистов. Дальше интересы братьев расходились.
Серго не мог жить без книг. Он и прозвище получил от девчонок из класса Шахурина – «Старый букинист». (Правда, дома у него была иная кличка – «Голод в Абиссинии»[10], за фантастическую худобу.) Внешне Серёжа больше походил на отца, и темперамент у него был в родителей – южный, вспыльчивый. Малоотходчивый, он часто часами бился за свою точку зрения в спорах с ровесниками или обижался, замыкаясь на долгий срок, когда проявлялось несогласие с взрослыми. Всё это, конечно, не имело отношения к Анастасу Ивановичу, чей авторитет был непререкаем.
Вано чертами походил на красавицу маму. Высокий и мужественный, он очень нравился девочкам. Девочки тоже не оставляли его равнодушным, и Ваня регулярно заводил пока ещё невинные романы. А вообще он был «технарь от бога» и постоянно уединялся в хозблоке, мастеря разные поделки – любил вырезать стамеской деревянные формы различных фигурок и заливал их расплавленным оловом. Сырьё ребята добывали, выламывая оловянный крепёж из роскошных витражей. Правда, юные литейщики забирали не все куски подряд, а через один, так что витражи не выпадали, и никто этого не замечал, кроме госбезопасности, но её эта проблема не сильно волновала.
Так шли дни. Поначалу, вечерами, Ваня делился с Серёжей своими переживаниями о трагической глупости, совершённой им в начале лета. Но время, как известно, лучший лекарь. И потихоньку события на Большом Каменном мосту стали всё меньше тревожить братьев.
* * *
Лучшие ученики класса – Петя Бакулев, Феликс Кирпичников и Арманд Хаммер – сдали экзамены без напряжения. Дальше их пути расходились до сентября.
На время каникул родители решили определить Петю в трудовой лагерь – отряд добровольцев из старшеклассников сформировали для помощи подшефному колхозу. Бакуль уехал туда в начале месяца, а на побывку должен был вернуться двадцать четвёртого июля.
Арманда сразу же после экзаменов отправили к родственникам в Новый Иерусалим, и до начала учебного года он расстался с одноклассниками.
Феликс делил свободное время между городом и дачей в Барвихе, причём, появляясь в Москве, он неотлучно крутился во дворе «Дома правительства», где у Петра Ивановича была комната, появившаяся при любопытных обстоятельствах. Осенью 41-го столица осталась без горячего водоснабжения. Из жилых это не коснулось только домов на Грановского и Серафимовича. Тогда-то Кирпичникову и выделили в пользование свободную квартиру в «Доме на набережной». Однако пустой она оказалась весьма относительно: четыре из пяти комнат стояли опечатанными – прежних жильцов, «врагов народа», посадили, а новых, будущих «врагов», ещё не заселили. Оставалась открытой только комнатушка для прислуги. Её-то и закрепили за Кирпичниковым. Вся операция по обеспечению заместителя члена ГКО горячей водой оказалась «подскоком на месте», поскольку Пётр Иванович жил в Москве без семьи и принимал душ в комнатах отдыха своих рабочих кабинетов. Пользу от этой истории извлекла только молочная сестра Евгении Даниловны, Люба, поселившаяся в этой комнате после возвращения из эвакуации.
В то несытое для простых людей время племянник постоянно подкармливал тётку, почти ровесницу, всякими вкусностями, таская их из дома. Этого Любе хватало не только на собственное пропитание, но и побаловать любимцев из раненых – вечерами, после работы чертежником в ОКБ-16, она дежурила медсестрой в госпитале.
Двадцать первого июля по пути со службы Евгения Даниловна забрала сына с Тёмкой в Барвиху.
* * *
Хмель с Кирпичом начали дачную жизнь с рыбалки на пруду в цековском санатории, превращённом на время войны в госпиталь. Наловив с раннего утра пару дюжин плотвичек и карасей, они сдали улов тётке Феликса, Зелде, и рванули на великах к Москве-реке. Назад вернулись часам к семи, накупавшиеся до посинения и проголодавшиеся, как волки. Добрейшая Зелда усадила их за стол и начала потчевать. Больше всего на свете она любила, когда кто-нибудь с аппетитом ел её стряпню. К тому времени с работы уже вернулась Евгения Даниловна и, зная крутой нрав хозяйки дома, ребята сидели за столом немного притихшими.
– …Ну, голубчики, чем занимались?
– С утра рыбы наловили, а потом весь день – у воды.
– Я уж вижу – оба красные как раки. Феликс, ты на ночь натри спину одеколоном, а то волдыри пойдут.
– Да, Евгения Даниловна, плохо быть краснокожим и рыжим, – немного пугливо пошутил Тёмка, не выносивший тишины.
– Ну, чего привязались?! Лягу спать – помажусь, – огрызнулся Феликс.
– Костенки сегодня за грибами ходили. Принесли по полной корзине. Я и не помню, когда грибы так рано начинались. Говорят, слой пошёл, – сменила тему разговора Зелда.
– Это – дело. Неизвестно, какими будут август и сентябрь, а о заготовках надо побеспокоиться. Мальчики, может, вы по грибы сходите? – спросила Евгения Даниловна.
– Мам, мы завтра снова на реку собрались. Там с друзьями уже договорились встретиться.
– Ну, так после грибов и езжайте на пляж.
– Да ты что? Мы же без ног вернёмся. Правда, Тём?
– Евгения Даниловна, давайте послезавтра за грибами – все уже настроились в футбол поиграть, а без нас состав не наберётся.