Сталкер. Рагна?рёк районного масштаба
Шрифт:
– И что нам с этим теперь делать? – Если честно, то реально я был в шоке, ведь стена не заканчивалась на берегу, а уходила в лес.
– Тень, жопа.
– На себя, Франц, посмотри.
– Я не о тебе, – швейцарец был озадачен. – С Гдени передали, что, во-первых, Зона расширилась, а во-вторых, они все, военные, по периметру отрезаны от Зоны.
– Ты хочешь сказать, что Зона сама себя забором из аномалий от мира людей отгородила? – Если честно, я не верил.
– Да, именно так, можно только с воздуха. Ну а так как мы с этой стороны единственные подотчетные типа кому-то, нас очень мягко, но настойчиво попросили углубиться в Зону и разведать обстановку.
– Ага, ща! На сапогов спину гнуть? Ты же знаешь, что нам по хрену их просьбы.
– Они обещали, что забудут про тушенку-обсеренку. – Франц молча стоял и ждал, ему вообще всегда было наплевать, что я решу. Решу – значит,
– Ладно, горный брат, к бою.
К нему, родимому, мы были полностью готовы через пятнадцать минут. На песчаном берегу стояли образчики украино-белорусских партизан. Долговские комбезы ПСЗ-9Мд со срезанными шевронами – это была наша особенная гордость. Может, они и уступали научной амуниции, но были значительно практичней, да и вообще черный цвет вызывал уважение у многих бродяг Зоны. К тому же в эти костюмчики были уже вмонтированы дыхательные приборы замкнутого цикла. В общем, как ни посмотри, а вполне обычные, правда, совсем не бедные сталкеры. Вот только оружие! Оно было, мягко говоря, не совсем привычное для здешних мест. Кстати, из-за него нас прозвали «партизаны хреновы». Новенькие, ну насколько могут быть новенькими пистолеты, пулеметы конструкции Шпагина, они же ППШ. Да, кто-то скажет, они тяжелые, неудобные, стрелять из них сложно. Да, не спорю! Но! Столько пуль выплюнуть зараз, да к тому же на халяву? Это, я думаю, многих удовлетворит, да и, чего греха таить, элемент легкого понта также присутствовал. Одним словом, мы чертовски великолепны. Правда, Борюсик, в силу своей непереубеждаемости, присобачил коллиматор. Ну да бог с ним. А вот Франц, в силу своей недетской силы, ничего не стал присобачивать, таскал прикрученный к рюкзаку свой старенький СИГ-550 и был этим очень доволен.
– Ну что, боевые мои товарищи, – я постарался придать как можно больше торжественности голосу. – Други мои, в нелегкий час для Отечества мы выдвигаемся на последний рубеж, где предстоит нам вести неравный бой с мутантами…
На слове «мутантами» Кусок очень громко испортил воздух и с щенячьим восторгом упрыгал в кусты.
– Я так понимаю, это был сигнал к выступлению? – хохоча в полный голос, спросил Франц и не спеша двинул в сторону наших драккаров. Вот так, с виду абсолютно невоспитанный поступок гнусной собаки, а настроение улучшилось.
План действий был прост: меня с Куском должны были десантировать на границу аномального забора, а сами бравые товарищи собирались высадиться у любимых нами Плютовищ, спрятать лодку и двинуться по дороге мне навстречу. Правда, решить было проще, чем сделать: аномальный забор начинал засасывать уже метров с сорока. Хотя обычно действовать «Воронка» начинала на пятнадцати, максимум двадцати метрах, и то такие гиганты встречались крайне редко. А тут словно туча бешеных миксеров перемалывала воды несчастной, замученной речушки Припяти. Экскурсия выдалась короткой, но мокрой. Противоположный бережок встретил меня все теми же сосенками. К тому же местами начинал попадаться и жгучий пух. Пух – это вещь в принципе безобидная и даже в чем-то красивая, ну если его не трогать и не ломиться кабаном подстреленным через него. Мимо тихо пройдешь – и все в порядке, а сунешься – он в тебя спорами плюнет, и кранты: ты весь в дырочку. Незащищенную кожу прожигает лучше серной кислоты.
– Слушай, Тень, – Франц, будто бы поправляя рюкзак, зашептал мне на ухо, – ты же с Куском общаешься, а почему кровососы не могут разговаривать? Кусок зверь, а вурдалак как-никак человеческого роду-племени! Ну с виду, по крайней мере?
– Есть зерно истины, сын мой, но …
– Вот и но! – Франц оттолкнул лодку и уже громче добавил: – Встретимся на большой дороге, бледнолицый брат. – Борюсик тоже помахал рукой и с детским счастьем на лице прибавил газа. Вода и скорость его всегда манили и радовали. Ну и деньги, конечно.
Кусок стоял на берегу и провожал наших друзей взглядом своих очень злобных маленьких глазок. Вот сколько с ним живу, а все никак не могу привыкнуть к его взгляду. Иногда кажется, что он все знает, но говорить не хочет. Иной раз сидит нас слушает, посмотришь на него, и… Человек, только на собаку похож.
– Ну, двинули, порождение Зоны? И давай без фокусов, аномалию обрисовывать по-вашему, по-собачьи, а не по-нашему, по-человечьи. А то, пока я мозгом допру, что ты мне в голову вкладываешь, сто раз на части разорвет или изжарит. Понял?
В мозгу сразу всплыла какая-то хрень, состоящая из цветовых пятен, перетекающих в аномальные завихрения, а завихрения в мой портрет. В конце мыслеграммы появилось вполне понятное «Понял».
– Кусок, гад! Хвостом вильни! Хватит болтать!
Псина, жизнерадостно завиляв своим полуоблезлым хвостиком, поскакала вверх на берег, ну а я потопал за своим проводником. Мы всегда так общались, немного не…, как бы это сказать, не интеллигентно. Но он понимал, что я это любя, а не со зла. Да и вообще, если учесть, сколько раз меня спасала эта псина, вы бы поняли, что между нами нет непонимания и обижаться нет смысла. Мы же интеллигентные «люди»! Меня и Тенью прозвали из-за Куска: я всегда мог пройти быстро там, где нормальный сталкер должен был болтики кидать и границы аномалий определять часами, а я след в след за собачкой. Но самое неоценимое было то, что Мухтар мой слепых псов отгонял на раз-два-три. А с сородичами своими умел договариваться. Правда, остальная флора и фауна была опасна, но наличие карманного чернобыльца рядом со мной заставляло их сто раз подумать, прежде чем нападать. Единственные, кто забивал болт на собачку, так это кровососы. Оно и понятно, они здоровые, сильные и жрать всегда хотят. Что касаемо других жителей Зоны, типа контролеров или химер, я не знаю, ибо ни разу не видел, Черный сталкер хранил. Хотя, если честно, чего уж греха таить, в баре набухавшись, молодым дояркам такое рассказывал, аж утром стыдно становилось. Хотя, потрогав молодое упругое девичье тело, сопящее рядом, становилось все по хрену.
Кстати, первая встреча, когда я понял, насколько чернобылец – это круто, произошла на день рождения Куска, ему исполнился год. О том, что я приручил мутанта, слухи поползли сразу, как только прознали, что я его не грохнул, а пригрел. Сначала сталкеры и военсталы хотели сами его порешить, но заступился работодатель. Он обозвал наше совместное проживание научным экспериментом по «адаптации фауны Зоны к человеческим нуждам» и выписал нужные документы. Вплоть до того, что я мог перевозить свою собачку за счет государства в любую часть Зоны отчуждения для и во благо науки. Единственный косяк – мне надо было раз в месяц писать отчет и показывать его научникам на базе в Дитятках. Но, по правде, плюсов было больше. И главный – свобода передвижения. Всем известно, что мутанты не живут вне Зоны. Без подпитки аномальной энергией они помирают достаточно быстро. В течение суток превращаются в шмат быстро гниющего мяса. Поэтому объездные дороги, по которым быстрее, были не для нас, и мы путешествовали по демаркационной линии, где носятся миротворческие бэтээры, четко вдоль всего периметра. Дорога говно, зато на колесах.
Отметившись на Дитятках, сдав анализы, мы вдвоем под бдительно наведенными на нас стволами станковых пулеметов покинули научников. До нашего транспорта домой было еще часов пять, и я решил прошвырнуться, посталкерить, так сказать. Пробираясь между полуразрушенными халупами мимо покосившихся палисадников и сараев, боковым зрением уловил движение. Оно было неуловимое, резкое. Я замер, наведя ствол автомата. Кусок беззаботно плюхнулся задницей в лужу и принялся, как всегда, чесаться, своим ворчанием и возней заглушая все звуки. И что самое неприятное, мысленно доораться до него у меня не получалось! И именно в тот момент, когда я на него отвлекся, чтобы цыкнуть, меня атаковали. Сначала воздух сгустился, приобретая очертания человеческой фигуры в плаще, – я, влекомый инстинктом самосохранения, шарахнулся назад, уворачиваясь. Мимо моей шеи, рассекая воздух, пролетела гипертрофированная конечность. И обостренное мировосприятие за долю секунды выдало в мозг две крайне неприятные вещи. Первая – мне писец, а вторая – Излома просто так не завалишь. И то и другое было истиной. Излом – редкостная тварюга, редкая и опасная. Ничего не боится, отличить его от человека практически невозможно. Он выглядит как немолодой сталкер, потрепанный Зоной. Единственное, одну руку вечно прячет. Так как это вовсе и не рука, а огромная костяная коса. Он мерзавец и трется около обычных людей, чтобы жрать молодых, неопытных.
Повалившись на спину, я перекатился и попытался достать его короткими очередями, но куда там! Следующий взмах – и мой верный ППШ, кувыркаясь, отлетает в сторону. И вот тут вступил в дело чернобылец. Вот только-только он сидел и выгрызал насекомых с задницы, а вот уже вокруг человекоподобного монстра носятся фантомные Куски, нанося ему страшнейшие укусы. Представьте себе атаку коровы пираньями, только пираньи размером с хорошего хряка. Представили? Кровища и ошметки брезентового плаща летели в разные стороны. В воздухе то взлетала, то стремительно опадала боевая конечность Излома. Но тщетно жало искало цели, каждый раз оно с неимоверной силищей втыкалось в старую дорогу, а в какой-то момент раздался сначала хруст, а затем дикий, холодящий душу вой. Все кончилось так же внезапно, как и началось. Картина маслом. Я задницей в грязи, рядом Кусок брезгливо обнюхивает останки, и хмурое свинцовое небо Зоны. Романтика.