Сталкер. Рагна?рёк районного масштаба
Шрифт:
– А давайте, Сергей Олегович, – так главного звали, – этого увальня за осьминожками отправим?
Олегович подумал-подумал и изрек:
– А хрен ему, пусть лучше свиньям хвосты на свободе крутит, а мандат ему к Полю дураков в Зону покоя я не выдам!
Чем я ему не приглянулся, этому Сергею Олеговичу, да только воля начальника всегда закон. И начальник заставил этого грызуна гранитного мне аусвайс выписать, и поехал я на казенном транспорте да в объезд всей Зоны в милое место с названием Гдень. Там как раз и стоял совместно белорусско-швейцарский контингент Коалиции.
Прием был обычным. УАЗ затормозил у КПП с будкой, я предъявил предписание и командировочный. Солдат что-то пробубнил в телефон, и меня отправили в секретариат. Бывший пионерлагерь, где размещались защитники отечества от
– Я вам все отметки проставила, теперь вам к коменданту, он в казарме. Удачи. – И опять такой взгляд маслянистых карих глаз.
– До вечера, солнышко, – расплылся я в дурацкой улыбке, пытаясь нарисовать на лице самую мужественную маску.
– Я согласна!
Окрыленный перспективой и прочими мыслями, я упорхал на поиски коменданта. Под казармы были переделаны корпуса, где раньше жили пионеры. Для иностранцев специально построили новые щитовые домики, и вся часть из-за этого как бы была разделена на две части: новую и старую, а между ними было здание бывшего кинотеатра, где сегодня поселились клуб для офицеров и кабачок для солдат. Кстати, в кабачке я и нашел коменданта. Прочитав бумаги, он покряхтел, явно показывая, как не вовремя я к нему попал, но делать было нечего, и он повел меня в неизвестность.
– Надолго к нам?
– Да как получится, работа будет – останусь. – Солнышко припекало, мысли о Танечке грели сердце, мелкие пичужки чирикали. Одним словом, вот оно, счастье.
– Работа будет, если не дурак. А ты, как я вижу, не дурак. На работу дураков в такие структуры не берут. Даже мясниками.
– Кем, простите? – я действительно не понял.
– А! Ты не в курсе? Хотя вид у тебя не салабона, а битого сталкера, – он оценивающе просканировал меня с головы до ног. – Терминология у нас такая. Есть просто сталкеры, они арты таскают, ну всякую пакость из Зоны. Понял?
Я кивнул. А что ему говорить? Что сталкер иногда и наемным убийцей не брезгует подработать, и следопытом, и носильщиком, и наемником?
– Так вот, то просто сталкеры. А есть мясники, они только за биоматериалом охотятся. Нет, они артефакты подбирают, но это как бы побочно. Главное – мясо, – и он ткнул в небо своим толстеньким, сытеньким пальцем.
– Ага, теперь понял. Просто у нас с той стороны Зоны такой терминологии нет.
– Ну нет – значит, будет. Все, пришли. Вот твои подельники и экскурсоводы на сегодня.
У казармы стояли два бравых, таких понтовых ухаря, которые сразу отрекомендовали себя Шухардом и Белоснежкой, и что, мол, они бойцы опытные и все мне покажут. Показали!
Свое выступление они начали сразу, как только казанка ткнулась в противоположный берег реки Припять у деревни Плютовищи. Белоснежка как истинный спецназер выпрыгнул на берег, занял позицию, встав на одно колено, поводил из стороны в сторону автоматом и успокоился. Шухард прикрывал его с лодки. Я курил и в цирке не участвовал, изображал новичка и салабона. Мне же сразу сказали, мол, ты, турист, не мешай.
Берег был спокоен, и бойцы расслабились, Белоснежка повернулся к лодке, протянул руку за швартовочным концом и замер. В его глазах застыли детское недоумение и испуг. А вот за его спиной застыл, вырисовываясь из воздуха, огроменный кровосос, который своей лапой насквозь пропорол тело военстала. Шухард от неожиданности с каким-то странным подвыванием свалился в лодку, но, надо отдать ему должное, оружие не выпустил и короткой очередью снес полбашки сначала мутанту, а потом и Белоснежке. Слава Черному сталкеру, что тот уже помер. Данное происшествие еще раз показало, что халатность военных не знает границ. И даже смерть напарника не прибавила ума. Зато показала все, на что способны злобные дети в военной форме. Шухи недолго оплакивал друга, его хватило ровно на столько, сколько он обирал тело погибшего, аккуратно вычищая ему карманы. Затем не менее скрупулезно отрезал у кровососа щупальца и убрал их в контейнер.
– Учись, студент, – это он говорил мне. – Мародерство в Зоне – это не грех, это трофей. Мертвому оно на хрен не упало, а живого спасет.
Все «нажитое непосильным трудом» военстал Шухард таскать не стал, а под корень поваленного дерева спрятал. Это своего рода еще один урок был.
– Запомни, бродяга. Схрон в Зоне – главное и неприкосновенное. Они, схроны, грамотно расположенные на местности, могут жизнь спасти или сильно ее облегчить.
Я не прерывал поток сознания. Было видно, что смерть Белоснежки что-то сильно повредила в его голове. Движения стали резкими, взгляд затуманенным, а иной раз казалось, что он вообще на меня внимания не обращает, сам с собой разговаривает. Если честно, я привык к таким вещам. Зона – то место, где здоровый уравновешенный мужик в долю секунды может превратиться в психа или овощ. Схрон он замаскировал отвратительно. Даже ребенок, вздумай он тут погулять, вмиг отыскал бы гигантскую бобровую хатку в середине леса, тем более военстал так вокруг натоптал, что было очевидно: он все-таки сошел с ума, если очевидного уже не видит. Но тем не менее мы продолжили движение вглубь Зоны покоя. Погодка начинала налаживаться. Мне и раньше говорили, что на этом конце Зоны солнечных дней больше, чем в Зоне вообще, и сейчас, идя за чокнутым военным, я всем телом пил тепло лучей. Нет, я не расслабился и не потерял бдительность. Но то, что сделал Шухард, было более чем странно. Не снижая шага и бубня себе что-то под нос, он влетел в «Карусель», и остались от него красные ошметки и прикольный артефакт «Кровь камня» – пустячок, а приятно. Нет, не то, что парнишка погиб, а то, что артефакт получился, который я, кстати, в контейнер, правда уже свой, и упаковал. А когда упаковывал, подумал – вот человек погиб, неплохой, в сущности, и мамка у него есть, и девушка, и друзья, а он погиб. По нему будут плакать, вспоминать. Однополчане напишут героическое письмо домой, мол, погиб, выполняя долг. А я сижу тут и у кусков бренного тела выгоду подсчитываю. А выгода, между прочим, очень неплохая: лодка «казанка» с мотором, Белоснежкин аусвайс на проход в Зону и Белоснежкин же рюкзачок, как, собственно, и все барахло. Но самое главное – у меня был бессрочный контракт на щупальца и адресок барыги, с которым ученые о посредничестве договорились. Не жизнь, а малина. Конечно, я отдавал себе отчет, какая кутерьма будет после моего возвращения в часть, но это меня не волновало. А вот куда я поведу Таню, это да.
Зона покоя меня почему-то приняла, и стал я по ней ходить, как по Бродвею, заходя с парадного через КПП белорусов и выходя через него же. В баре, где бухали офицеры мелкого гарнизона, который мутанты практически не атаковали, так как плавать не любили, жизнь была очень степенна. Вечером обязательно стриптиз с заезжими звездами, причем этих звезд явно отлавливали по соседним фермам, отмывали от навоза и загоняли на сцену. Но изголодавшимся белорусским солдатам, в принципе, было по барабану, на кого пялиться, лишь бы на женщину, а швейцарцы, наоборот, орали «гут, гут» и устраивали аукцион, кто сегодня будет ласкать сей прекрасный плод местной алко-деревенской селекции. Но, надо отдать должное буржуям, все деньги с торгов поступали в кассу дамы, и ни одна копейка не уходила мимо. Со временем даже стали появляться, так сказать, постоянные доярки. Что было вполне понятно: работы в этом богом забытом крае так и не появилось.
Кстати, там я впервые и увидел Франца, он никогда не участвовал в гульбище, а сидел за столиком, пил пиво и что-то читал. Борюсика, кстати сказать, я отыскал там же. Он служил в белорусском спецназе. Первое мое впечатление было обманчиво. Я увидел перед собой эталон славянского воина. Идеально подогнанная униформа, каждая железочка блестит, начищенная, как и ботинки. Фигура статная, движения неспешно-сильные. Так по саванне львы ходят, уверенные в своей силе. Но потом выяснилось, что этот богатырь всего лишь полковой повар, и то даже не самый главный. Наличие стати и выправки тоже получилось объяснить.