Сталкер. Рагна?рёк районного масштаба
Шрифт:
Перворожденный устал. Шутка ли, на одном дыхании в едином порыве пронестись через всю Зону. Прорваться через сплошную стену аномалий и даже шкуру не опалить. Он остановился на низком берегу неширокой речушки, таких на просторах Руси превеликое множество. Бока его вздымались и опадали, как у загнанной лошади, капельки пота, сбегая, оставляли светлые полоски на коже. Ему требовался отдых. Знание, что граница Зоны еще далеко и что можно перейти реку выше и избежать общения с подводными тупыми порождениями Зоны, не ободряло. Но он также знал, что там, за рекой, живут охотники. Он их встречал не так давно, несколько месяцев назад. Их слаженные действия чуть не завершили земную жизнь Перворожденного, только чудо спасло его тогда: кто-то отвлек их внимание, и он, раненый, смог уйти. Его еще тогда поразило,
Как ни странно, реку он форсировал достаточно легко. Относительно направления он тоже не особо напрягался. Ментальный след был четок. К тому же силы и обоняние мутантов Зоны перед Выбросом становились особенно остры, а он по праву рождения был одним из сильнейших. Но ментальный след держать не понадобилось, так как обнаружился вполне реальный запах отвратительного пойла, которое человек любит употреблять, и не менее противный запах круглых корней, которыми человек любит наедаться. Он еще в юности заметил, что после употребления в пищу так пахнущего неописуемая легкость в теле образуется и смелость, что хоть на стадо кабанов выходи. Правда, потом голова болит и целый день без сил проваляться можно. Так рассуждая и крадясь по следу, через несколько минут обнаружил и самого носителя изящного букета. Что делать с этим вонючкой, Перворожденный знал…
Тень
– Просыпайся, просыпайся, – услышал я голос Франца. Сначала доносившийся издалека, но постепенно, как горная лавина, переходивший в стук дятла голос начинал меня разрывать изнутри.
Зачем? Эта мысль всегда залетала в голову, когда кто-то пытался меня разбудить. Хотя тот, кто меня будил, всегда знал, что сейчас я встану, умоюсь, выругаюсь и буду готов к действию. Так было всегда. Но сегодня! Сегодня, когда до Выброса осталось несколько часов, а может, минут, а может, ни хрена не осталось, так как это Выброс и его можно предугадать только приблизительно, я отказывался просыпаться.
– Вот же ты, Тень, и упырь! – в сердцах воскликнул мой мучитель. – Я сообщение от Борюсика получил, он ранен и сам через реку не переберется! Ему помощь нужна!
Вот! Опять чуть что, так Тень. Но информация, полученная сквозь сон, смогла хотя бы заставить меня открыть глаза. А озабоченная рожа товарища придала плоти подъемную силу. Если уж Франц так переживает, значит, дела опять хреново, а подъем реально срочный.
А нельзя было сразу сказать: Борюсик, как всегда, в жопе, ему помощь нужна? А не изображать бородатую ласковую жену! И вообще, на кой хрен он приперся?
– Да тебя, дятла лесного, разбудить… – явно остроумная мысль покинула голову назойливого будителя, и единственное, что он вымолвил, – Ну ты, в общем, сам дурак.
С этими словами он бросил мне куртку и засобирался на выход. Засобирался! Это слово неуместно, засобираться можно на охоту, рыбалку, свидание, в конце концов, а в Зону надо выходить. Но Францу, видать, было все равно, ведь Борюсик – друг, помощник и брат, который в любую минуту может стать пищей. Хотя, если честно, малость туповатый. Ну а как вы хотели? Думаете, в Зоне все мега и супер? Дудки! Дураков очень много, а дураков, считающих себя умнее других, так вообще подавляющее большинство.
Да и еще, чтобы выбраться на улицу, надо было отпереть хренову кучу засовов и замков. Ведь мы готовились пересидеть Выброс, а Борюсик должен был остаться на время Выброса на военно-речной базе украинских миротворцев «Страхолесье», куда он мотался в гости к прапору-земляку. Там он затаривался качественной водкой и домашним салом, да и вообще отдыхал, а уж после психотропного светопреставления должен был вернуться с добром в схрон.
Запоры Франц победил достаточно быстро, а вот на улицу мы выползали долго. Сначала оказалось, что вход немного привален всяким мусором, который накидало ветром, а потом, выверяя каждый шаг и ожидая нападения местных гадов, по очереди прикрывая друг друга, мы выбирались сами. Да уж, погодка, я вам скажу, была песенная! До Выброса, по ощущениям, оставалось еще около часа, ну я на это очень надеялся. Небо передергивали фиолетовые всполохи, тучи ломились, что стадо испуганных коров, которые еще и гадили на голову не то ливнем, не то градом. Одним словом, самая замечательная погода, чтобы заниматься водными видами спорта. А делать это надо было, так как Борюсик почему-то назначил нам свидание на другом берегу очень милой речки Припяти, да еще и умудрился себя покалечить. В общем, не жизнь, а красивая сказка, в которой три богатыря или возвращаются победителями, или становятся тремя ходячими овощами, вооруженными до зубов. Ну это, сами понимаете, если под Выброс угодим.
– Франц! Лодка ведь спрятана, и нам ее откапывать еще минут пятнадцать, а то и больше!
– И что ты за человек такой, все время ноешь и брюзжишь, у тебя что, есть другое предложение?
– Да, есть! Давай из снайперки Борюсика пристрелим, а сами бухать пойдем? И он мучиться перестанет, и мы напрягаться не будем, так еще и живыми останемся…
– Я всегда говорил, что ты урод, – эти слова Франц бросил, уже принимаясь расшвыривать завал, надежно скрывавший наше плавсредство. Знаете, довольно неудобно с автоматом, рюкзаком и прочим сталкерским барахлом растаскивать импровизированную бобровую хатку. А что делать? Сталкер без амуниции и шага в Зону не сделает, а лодка сама из-под завала не вылезет, хотя в Зоне всякое бывает.
Как я и рассчитывал, отрыть наш мини-драккар получилось за пятнадцать минут, только легче от этого не стало, буря усиливалась, Выброс приближался.
– Давай, горец хренов, отталкивай. – Франц поднатужился, и наша старая казанка – по-моему, так называется эта лодка родом из детства моего отца, – подпрыгивая на волнах, попыталась отчалить. Но, как и бывает по закону справедливости – не путать с подлостью, так как в Зоне все подло, а справедливости нет, – лодка, подпрыгнув на волне, со всей дури влепила Францу в грудь и, используя его как трамплин, выпрыгнула на берег.
– Швайне! – прокричал мой напарник, затем последовал бульк, затем какой-то отборный германо-российский мат, и бородатый друг вынырнул за кормой. – Заводи, Тень. Я ее по воде оттолкаю!
Кстати, Тень – так меня зовут. По-моему, очень мужественно, не то что Борюсик, так у меня в деревне поросят называют. Но о том, почему меня так окрестили в Зоне, чуть позже. Постараюсь не забыть.
Ветер между тем усиливался, он поднимал кучу мелких брызг, которые, смешиваясь с дождем, делали воздух вообще непригодным для дыхания. Каждая микроскопическая водяная песчинка норовила забраться за шиворот, там объединиться с собратьями и в виде паскудного ручейка извести меня изнутри. Ну да и ладно, прорвемся! Тут по закону жанра я должен был улыбнуться и прибавить газу, но… По закону справедливости мотор не заводился. И отборная морская терминология, скатывающаяся к сленгу сапожников, на него вообще не действовала, что красноречивее всего доказывало: магии в нашем мире нет.
– Ну и что будем делать?! Сейчас шарахнет, и все! – орать становилось все труднее. Не знаю, услышал Франц меня или нет, но он с двойной силой схватился за корму и поволок утлое суденышко от берега. А ветер бушевал, и его хлесткие удары становились все резче и резче. Всем известно, что перед Выбросом всякая нечисть местная к Кордону рвется, а вот водоплавающая дрянь, наоборот, на дно жмется и рожи на поверхность не кажет. А если бы казала, то давно дружка моего бородатого наполовину бы укоротила. Но, как говорится, дуракам и детям везет, это я о нас двоих, так как уже на серьезной глубине, закинув свое тело в лодку и крайне неуважительно, как мне показалось, оттолкнув меня от мотора, Франц оживил посудину. Как, я не видел, может, мат у него был позабористее.