Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии
Шрифт:
За два года до того, как ушел Зект, ветеран Ютландского сражения Пауль Бенке, который в Веймарской республике был главой военно-морских сил, в последний раз сошел на берег в Киле. В отличие от колоритного Тирпица, он был быстро забыт своими соотечественниками и умер в безвестности в 1937 году, не удостоившись почестей со стороны своего фюрера. Но все же и Бенке, вместе с Круппом и Зектом, готовил первые победы нацистов. Не в состоянии заглянуть за горизонт, – с одной только слепой верой в немецкий характер и с убеждением, что сильный лидер появится в назначенное время, – адмирал, генерал и оружейник все поставили на карту с целью возрождения любимой мощной империи их молодости. Они еще раньше объединили свои усилия, меньше чем через год после того, как канцлер Вирт от имени своей страны принял условия союзных держав. В записках Круппа отмечено, что, хотя «официальное согласие между ними было невозможно по политическим причинам», тем не менее, посовещавшись, они достигли «джентльменского соглашения». Далее говорится: «Это важнейшее соглашение от 25 января 1922 года представляет собой первый шаг, предпринятый совместно военным министерством и Круппом с целью обойти,
Но стремление Густава к свободе в оборонной области превышало даже то, которое было у офицерского корпуса. Годом ранее, без поощрения из Берлина, он нанес первый удар по Версалю. Обменивая свои патенты и лицензии на акции в шведской сталелитейной фирме «Акциельболагет Бофорс», он приобрел право голоса, достаточное для контроля над производством. 1 апреля 1921 года главный инженер Даур отметился на выходе номер 28, чтобы на десять лет удалиться в Швецию. Даур не был чертежником или копировальщиком. Он был производственником, и к концу года «Бофорс» выпускала оружие, разработанное в Эссене во время войны – 75-мм горное орудие L/20. Эта пушка была отложена до поры, потому что она была бесполезна на Западном фронте. Однако она не имела конкуренции в холмистой местности, и голландцы сразу же закупили партию этих пушек для войск, размещенных в Нидерландской Ост-Индии. Эта продажа была волнующей и провокационной. Хотя у немцев иногда и возникало впечатление, что они воевали со всем миром четыре года, это было не так: некоторые страны отказались от кровопролития, в том числе одна из главных держав – Россия. Действуя на нейтральной земле Швеции и продавая другим нейтральным странам, Крупп мог уберечь от застоя свои кузницы и в то же время делать деньги. В течение следующих четырнадцати лет «Бофорс» исполнял роль заместителя «Гусштальфабрик», выпуская, к гордости своего «приемного родителя» в бездушном главном управлении, «последние образцы тяжелых орудий, танки, вооруженные пулеметами, способными производить тысячу выстрелов в минуту, противотанковые пушки, газовые бомбы и многое другое».
К тому времени как к ним присоединился второй из новых клиентов (Дания), было достигнуто «джентльменское соглашение». По словам Круппа, он тогда «устроил на заводах «Бофорс» германские офисы, чтобы проверять орудия и боеприпасы и быть наблюдателями во время опытных стрельб. «Бофорс» также изготовлял экспериментальные боеприпасы для броневых машин, из которых велся огонь в присутствии германских офицеров. Таким образом, отношения между Круппом и «Бофорсом» оказались полезными для дальнейшего развития германской армейской артиллерии». То есть настолько полезными, что Карл Пфирш – крупповец с двадцатилетним стажем и член правления – был направлен в Скандинавию как наблюдатель. В 1927 году, за шесть лет до того, как национал-социалисты пришли к власти, Пфирш был на официальной должности директора крупповского отдела военных материалов. Хотя его прибыли были невелики, приход и уход такого множества посетителей с моноклями, явно из властных кругов юнкерства, возбудил интерес шведских социалистов. В отличие от германской СПГ шведы не были мишенью для «политических» пуль, и в 1920 году стокгольмский риксдаг принял закон, запрещающий иностранное участие во владении шведскими муниципальными заводами. Но адвокаты Круппа уже полвека обходили подобное законодательство. Они просто создали холдинговую компанию акционеров «Бофорса». Имя Густава не фигурировало в записях фирмы, и ее директора могли с бесстрастным видом заявлять, что у него нет никаких капиталовложений на самом заводе, хотя фактически фирма Круппа подпитывала «Бофорс» до самого окончания этого маскарада в 1935 году.
Однако самые большие вклады Круппа за границей были в Голландии. Его уловки там предшествовали перемирию. В 1916 году британская разведка была поражена, обнаружив, что гаагская фирма с самым что ни на есть английским названием «Блессинг энд компани» импортирует руду для Эссена. Они занесли ее в черный список; затем, узнав, что она закрывается, забыли о ней. Фактически это было только прикрытие. Крупп владел 100 процентами «Блессинга», и за несколько недель до отречения его величества «Блессинг» «купил» резервы Густава в Эссене, Магдебурге и Дюссельдорфе, объясняя таким образом несоответствие между списком, доставленным полковником Левереттом в Эссен 29 мая 1920 года, и фактическим наличием оружия на руках. Затем Крупп начал серию сногсшибательных акций, одна хлеще другой. «Блессинг» продали со всеми авуарами одной голландской торгово-промышленной компании, названной для этой сделки АО «Сидериус». «Сидериус», в свою очередь, стал холдинговой компанией трех голландских судоверфей: «Пьет-Смит» в Роттердаме, машиностроительный и приборостроительный завод в Утрехте и инженерно-конструкторское бюро судостроения в Гааге. Два крупповских директора, Зигфрид Фронкнехт и Генри Джордж, держали все акции в «Сидериусе». В 1922 году, когда Крупп, Зект и Бенке достигли соглашения, Фронкнехт и Джордж перебрались в Нидерланды с сорока немецкими инженерами – они оказались авангардом, как выяснилось потом, гораздо более крупного отряда.
У разведки союзников ушли годы на то, чтобы распутать этот хитрый клубок. Французские агенты
Центр голландского комплекса Круппа находился в Гааге. Его инженерно-конструкторское бюро судостроения, известное в Эссене как ИВС, было создано с одобрения и при содействии морского ведомства адмирала Бенке в Берлине. Согласно германским военно-морским документам, два капитана 3-го ранга – Бартенбах и Блюм – присоединились к тридцати инженерам верфи «Германия» для организации «конструкторского бюро германских подводных лодок» на территории Нидерландов. Вначале им отчаянно не хватало капитала, и Берлин санкционировал продажу чертежей подлодок некоторым странам, начиная с Японии. Все это было грубым нарушением Версальского договора, и Густав об этом знал. В одном из его меморандумов тех лет отмечалось, что вся операция в Гааге будет нарушением статей договора № 168, 170 и 179. Крупп добавил: «Однако на этот риск нужно пойти, если мы вообще собираемся в дальнейшем строить подводные лодки… А посему представляемые ниже соображения базируются на той предпосылке, что будущая компания в Голландии не должна иметь прослеживаемых связей с верфью «Германия». В этом месте его, по-видимому, одолели новые сомнения, потому что он вычеркнул «верфь «Германия» и заменил на «судостроительные заводы».
Ему не было нужды беспокоиться. Париж оставил это дело, а голландские бизнесмены казались более чем довольными своими инвестициями. Японцы были счастливы, получив чертежи, а проданные ИВС дубликаты предназначались для Испании, Финляндии, Турции и самой Голландии. Морские инженеры Круппа и германские военно-морские офицеры уехали из Гааги, чтобы проследить за строительством подлодок; их заработная плата поступала в военный фонд ИВС. Финны, по достоинству оценившие превосходное мастерство, вложенное в их лодки, после этого позволили рурцам построить для них опытные образцы германских субмарин от «U-1» до «U-24» водоизмещением 250 тонн, которые потом будут использованы во Второй мировой войне. Одновременно ИВС заключило секретное соглашение с испанским диктатором Мигелем Примо де Ривера и Орбанейя; в соответствии с этим Крупп построил в Кадисе подводную лодку водоизмещением 740 тонн; она, в свою очередь, стала прототипом для флагманских субмарин «U-25» и «U-26». С чертежами познакомили Анкару и Хельсинки. Турецкие и финские адмиралы растрясли свои бюджеты на новые расходы, а крупповцы прибыли из Киля, дабы убедиться, что большие черные сосиски выдержат испытания в море. Они взяли с собой подмастерьев – пусть посмотрят. Более того, судостроители были не единственными немцами, приобретавшими опыт через подставную компанию в Нидерландах. Один из офицеров Бенке стал главным советником у финнов, а Мадрид, Анкара и Хельсинки позволили германским командирам и экипажам обкатывать лодки. Как это и определялось «борьбой военно-морского ведомства против Версаля», оперативный план позволял «проводить учения одетому в форму немецкому военно-морскому личному составу без дипломатических неприятностей для рейха».
16 марта 1926 года Контрольная комиссия союзных держав покинула Эссен, и, хотя, по выражению Густава, «это не означало конца шпионажа», единственными агентами, оставшимися там, были дилетанты из Социал-демократической партии Германии. В том же году умер Раузенбергер, его главный артиллерийский конструктор, и Густав пригласил одаренного тридцатилетнего профессора Эдуарда Одремона. Это было время, когда изгнанники возвращались домой. Но сотрудники «Бофорса» и конструкторское бюро судостроения должны были оставаться на своих местах; Крупп пока еще не мог лезть на рожон.
Тем не менее он был преисполнен решимости начать «массовый выпуск продукции, как только будет дана команда». Соответственно, он велел людям на Потсдамплац, 4 свернуть те проекты, которые более не требовали контроля со стороны инспекции по оружию, и, выдержав для проформы паузу, выехать на поезде в Рур. По его словам, «когда в конце 1927 года эти задачи были выполнены, фирма «Кох и Кинцле (Е)» была распущена и ее люди возвратились в Эссен, где к тому времени началась реконструкция отдела разработки артиллерийских орудий».
Теперь фирма вступила в период так называемой «черной продукции». Ускорились работы над самоходными орудиями, танками, резервуарами сжатого воздуха для торпед, корабельными винтами, перископами, коленчатыми валами для авиамоторов, броней, приборами дистанционного управления судовой артиллерией и над ракетами примитивной конструкции. В 1918 году Раузенбергер занимался скорострельным 88-мм морским орудием. Оно было переделано в зенитное и, по мнению конструкторов, могло быть приспособлено и для танков. В более поздней записке Круппа, написанной во время Второй мировой войны, указывалось, что «наиболее важные из орудий, которые использовались в 1939–1941 годах, были уже полностью разработаны в 1933 году». Некоторые проекты были завершены гораздо раньше. «За исключением гидравлического аварийного выключателя, основные принципы вооружения и конструкции танковых башен были разработаны уже в 1926 году». И в 1928 году завод Грузона начал в ограниченном количестве делать танки.