Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии

Манчестер Уильям

* * *

Трудно установить конкретные взаимоотношения между Альтендорферштрассе и Вильгельмштрассе в 1930-е годы. Со времен войны целое поколение немцев уверилось в том, что Густав стал беспомощной жертвой событий и «теперь просто действовал как исполнительный орган воли, не знавшей границ», что его единственной альтернативой было бежать из рейха, а он не мог этого сделать, потому что «с этого корабля никто не сходит на берег». Все гораздо сложнее. Было возрастающее влияние Альфрида. Была Берта, которой, в конце концов, принадлежало дело и которая, несмотря на ее убежденность, что она выше фюрера, оставалась стойкой патриоткой. Наконец, сам Густав постоянно видел перед глазами пример Альфреда Круппа.

Запавшие глаза первого «пушечного короля» вспыхнули бы при виде выпуска газеты «Эссенер альгемайне цайтунг» от 30 марта 1938 года с обзором по поводу 15-й годовщины трагического эпизода Пасхального воскресенья. Незадачливый лейтенант Дюрье представлен там садистским монстром, который набрал своих солдат из французских тюрем для уголовников и вместе с ними злорадствовал при виде тел белокурых детей арийцев. Все-таки Альфред сопротивлялся бюрократическим

инструкциям из Берлина, и, хотя едва ли то же можно сказать о Густаве, Дом Круппа не всегда склонял колени перед волей Гитлера в 1930-е годы. Это важный момент, так как он показывает, что семья крупнейшего промышленника Германии могла воспротивиться нацистам и делала это безнаказанно. Установив этот факт, можно заключить, что Круппы – отец и сын – пошли по тому пути, который выбрали сами. Нет никакого сомнения, что у них была свобода выбора. Несмотря на то что вооружение сулит большие прибыли, концерну приходилось смотреть дальше надвигающейся войны. Поэтому тяжелая промышленность никогда не отказывалась от выпуска продукции невоенного назначения. Несмотря на сильные возражения из Берлина, Фирма продолжала производить паровозы, сооружать мосты. Геринг приходил в главное управление с намерением переубедить Густава и ушел ни с чем. Члену правления он с горечью сказал: «Вашему тайному совету из стариков больше подходит заниматься ночными горшками, чем пушками». В 1938 году кабинет в Берлине при поддержке фюрера выдвинул ультиматум Круппу: завод «Крава» должен прекратить производить грузовики и перепрофилировать все конвейеры на производство танков, а в Киле должны забыть про все, кроме военных кораблей. Густав на оба требования ответил отказом. В столице воцарилось зловещее молчание. Затем правительство, пытаясь сохранить лицо, потребовало, чтобы программа строительства жилья для крупповцев была свернута, а вместо этого должны быть построены цеха по выпуску военного снаряжения. И опять ответ Круппа был отрицательным. В течение двух лет, начиная с 1936 года, он даже настаивал на том, чтобы оставить в списке платежной ведомости одного еврея, инженера-электрика по имени Роберт Валлер, который работал у него уже двадцать лет. После «ночи разбитых стекол» 9 – 10 ноября 1938 года, когда были осквернены синагоги и на евреев устроили охоту, инженеры – коллеги Валлера – потребовали его уволить. Густав неохотно согласился, но велел выплатить Валлеру денежное пособие за восемь месяцев.

Есть такое едкое выражение: «У каждого нациста – свой любимый еврей». В данному случае своим упрямством Крупп демонстрировал независимость; но это не означает, что он против антисемитской политики правительства. Сначала Густав, а потом и Альфрид (причем сын – в гораздо большей степени) извлекали выгоду из устранения конкурентов-евреев и приобретения ценной еврейской собственности по договорным ценам. Поистине Дом Круппа продолжал пожинать плоды маленькой, но символической «ночи разбитых стекол» через двадцать лет после смерти Гитлера. На волне погрома Гитлер велел Герингу созвать собрание нацистских лидеров, чтобы «раз и навсегда» разрешить «еврейский вопрос». Сохранился стенографический отчет этого собрания:

«Г е р и н г. Сколько фактически уже сожжено синагог?

Г е й д р и х. Всего огнем уничтожена 101 синагога, 76 синагог снесено, и 7500 магазинов обращено в руины по всему рейху.

Г е р и н г. Что вы имеете в виду под «уничтожено огнем»?

Г е й д р и х. Частично они разрушены и частично выжжены помещения».

Выступил Геббельс, отмечая, что «новые, разнообразные возможности появились для практического использования мест, где стояли синагоги». В некоторых городах хотят воздвигнуть новые здания, в других разбить парки, в третьих устроить автомобильные стоянки. Евреи должны платить за это. Однако у некоторых святынь такие толстые стены, что их можно сровнять с землей только серией взрывов, что создаст неудобства для арийских соседей. Может быть, их можно перестроить в музеи. Одна такая синагога стояла в деловом районе Эссена. Четверть века это массивное величественное здание было центром городской еврейской общины. После войны, после того как Альфрид был освобожден из тюрьмы, древнееврейские надписи остались на стенах снаружи, но современный архитектор перепроектировал внутреннюю часть здания. Перед воротами красуется надпись «Industriform»; внутренние помещения использовались для выставки крупповских изделий, именно так, как того желал маленький доктор Геббельс.

Величайший грабеж Круппа во время первых фашистских захватов 30-х годов был совершен после вторжения в Австрию, и человек, осуществивший его, был не кто иной, как Тило фон Вильмовски, благовоспитанный свояк Густава. Густав терпеть не мог быть причастным к боевым действиям. Он спешно уехал для поправки здоровья на воды. Тило фон Вильмовски, как старший из пяти членов исполнительного комитета правления, должен был включиться в работу. Он уже был вовлечен в дело, поскольку очень интересовался историей семьи своей жены. Просматривая старые документы и расшифровывая прихотливый готический почерк Альфреда Круппа, он, к своему приятному удивлению, обнаружил, что «Берндорфер металлваренфабрик», нынешний крупнейший металлургический завод Австрии, был в свое время, в 1843 году, основан братом Альфреда Германом. Барону показалось непонятным, как это между Берндорфом и Эссеном нет никаких связей.

На первый взгляд слияние казалось неминуемым. Сын Германа Артур был бездетным и в 20-х годах написал завещание, назначив своим наследником второго сына Берты – Клауса. К несчастью для Клауса, его троюродный родственник при всем желании не мог кому-либо что-то оставить. В 1927 году «Берндорферверк» обанкротился, завод перешел в другие руки, и фирма стала законной собственностью анонимных австрийских акционеров. Хотя Клаус специально изучал инженерное дело на крупповском «Грузонверк», готовясь к блистательному будущему, занимался он этим, по-видимому, напрасно. Это блистательное будущее находилось под серьезной угрозой, и спасти его могло только чудо.

Вот это чудо и совершил Тило фон Вильмовски с помощью

вермахта. 3 февраля 1937 года, за целый год до аншлюса, он представил дело Клауса нацистскому руководству. «Дорогой Таффи! – писал он Густаву из своего поместья. – Я говорил сегодня с госсекретарем Ламмерсом. Он собирается попытаться устроить, чтобы фюрер тебя принял, если это вообще возможно, через неделю. Я сказал ему, что ты хочешь поговорить с ним о возможности приобретения австрийских акций, и попросил его проследить, чтобы аудиенция состоялась как можно скорее, поскольку ты очень озабочен неопределенностью в этом вопросе; и кроме того, сам фюрер обещал принять тебя. Ты говорил мне, что будешь здесь в понедельник 8-го числа. Тогда я смогу рассказать тебе подробности при встрече».

Очень хотелось бы иметь запись той встречи в понедельник между Тило и Густавом, так как это краткое письмо является первым свидетельством того, что только одни Круппы из 69 миллионов 642 тысяч отдельных граждан Третьего рейха имели доступ к самым засекреченным документам тайного совета кабинета. Только при одном условии вмешательство Гитлера могло бы помочь сыну Круппа и не считалось бы грубым нарушением дипломатического этикета. Такое условие – перекраивание карты Европы, чтобы «Берндорферверк» оказался в пределах границ Германии. Насколько было известно всему миру, такой перспективы не предвиделось. Берлин признал суверенитет Вены в австро-германском договоре, подписанном семь месяцев назад, и фюрер обещал оставить в покое своего южного соседа. Однако в секретных статьях договора доктор Курт фон Шушниг предал основанную им самим патриотическую организацию, приверженную независимости Австрии. Чтобы успокоить Гитлера, он согласился освободить из тюрем нацистских политических преступников и назначить их на «ответственные политические» посты. Под руководством лидера австрийских нацистов Артура фон Зейсс-Инкварта венские штурмовые отряды планировали потрясти страну ежедневными демонстрациями и взрывами бомб в течение 1937 года. Весной 1938 года они должны были поднять знамя со свастикой и объявить отрытый мятеж. Все это предполагалось в инструкциях, полученных Зейсс-Инквартом от Рудольфа Гесса, который обещал, что, прежде чем прозвучит хоть один выстрел, вермахт вмешается, чтобы не дать «пролиться немецкой крови от рук немцев». Австрия войдет в рейх. Тогда Крупп мог бы отыграть назад обещание фюрера; Клаус получил бы то, что семья считала принадлежащим ему по праву рождения.

Именно так все и произошло. После «четырехнедельной агонии» (12 февраля – 14 марта 1938 года) солдаты фюрера совершили марш. Шушниг был разбит; две страны соединились в союзе Великой Германии; венские нацисты захомутали евреев и заставили их мыть эсэсовские сортиры; дворец барона Луи де Ротшильда был разграблен – позднее он откупился от Австрии, подписав документ о присоединении своих сталелитейных заводов к заводам Германа Геринга, а Тило вежливо напомнил Берлину, что как один из победителей Крупп имеет право на часть добычи. 2 апреля 1938 года Тило получил ответ от Вильгельма Кепплера, известного ему как организатор «круга поддержки промышленности» группы бизнесменов, которые благоговели перед Генрихом Гиммлером и пожертвовали миллионы на его исследования «Ариан». Кепплер только что был назначен рейхскомиссаром Австрии. Он сообщил, что «говорил с фельдмаршалом Герингом, и тот не возражает, чтобы ваша фирма приобрела контрольный пакет акций вышеупомянутой фирмы. Я сегодня же обговорю здесь этот вопрос с министерством торговли… Передача пакетов акций остановлена по указанию рейхсминистра экономики, так что вам не придется столкнуться со свершившимся фактом, что, наверное, было бы для вас нежелательно». Переговоры длились до конца июня. Заводом интересовались три другие немецкие фирмы, и от них надо было отбиться. В Эссене берндорферская папка распухла от бумаг, там были записи едкой перебранки между нацистскими чиновниками («Я уже говорил в Вене, что государственный секретарь Кепплер проинформировал меня, что фельдмаршал Геринг обещал господину Круппу… что акции акционерного общества Артура Круппа будут проданы только ему»); жалобы Густава на воспаление десен и тяготы курортного лечения («…эти ванны всегда труднопереносимы»); а также объяснения, что «Кредитанштальтбанк», представляющий интересы венских акционеров Берндорфа, выдвинул абсурдные возражения против ликвидации. К концу лета принудительная продажа была наконец оформлена и Крупп заплатил 8,5 миллиона марок за собственность, которая, согласно эссенским же бухгалтерским книгам, стоила 27 миллионов.

По сравнению с грабежами, которые позже учинял Альфрид, это была мелкая кража. Тем не менее, она явилась достаточно ясным предзнаменованием и четко показывает, какой была мораль привилегированных классов Германии после 1914 года. В течение двух столетий прусский кодекс чести запрещал грабежи; потерпев поражение от Наполеона при Иене, разбитые тевтонские отряды мерзли суровой зимой 1806/07 года, но не рубили лес на дрова в частных владениях. Тило был воспитан именно в таких традициях. Однако он почему-то не усмотрел ничего дурного в этой бесцеремонной конфискации австрийской собственности. В тот год национал-социалисты продолжали поощрять возрождение немецких народных песен, и в Рурской области особенно популярна была песня «В лесу живут разбойники». Крупповцы пели ее с удовольствием. Никто не видел в ней насмешки. Приобретение «Берндорфа» было поистине источником гордости. После того как новый завод был перепрофилирован на производство военного снаряжения, он вошел составной частью в четырехлетний план Геринга. Официальный историк семьи того периода Вильгельм Бердров писал, что «аншлюс Австрии германским рейхом в марте 1938 года имел благоприятный результат для Круппа, потому что старый завод, заложенный братьями Круппа (прямо так и написано!)… может влиться в корпорацию материнской компании в Эссене». А происходило все так. Клаус был на действительной военной службе в качесте обер-лейтенанта люфтваффе, поэтому делом занималась Берта. До тех пор, пока он не разбился над лесом Хюртген 10 января 1940 года, испытывая новый тип кислородной маски для высотных полетов, он выступал в качестве ее заместителя, проводя свой отпуск в головном учреждении «Берндорферверк», – молодой офицер, возглавляющий концерн с многомиллионными доходами.