Стальная империя
Шрифт:
— Берег-два: скорость японцев падает до двенадцати! — отрапортовал еще один мичман. Поверх его светло-русых вихров пристроились массивные наушники с пористыми каучковыми шумоизоляторами.
— Надеюсь, Николай Карлович тоже принял и не сплохует, — пробурчал Йессен. — Ага!
Видимо, полутонный снаряд с одного из броненосцев Рейценштейна попал в палубу японца по крутой траектории, пробив ее прямо над шестидюймовым казематом: броневой борт озарился вспышкой, и адмиралу показалось, что многотонное орудие, выброшенное из каземата силою взрыва, вошло в воду подобно торпеде.
— Японцы ворочают вправо, последовательно! — выкрикнул первый мичман.
— Не понравился господину Того наш горячий прием. Не
— Господин адмирал! — отрапортовал через полминуты радист. — Три японских бронепалубника попытались прорваться к бухте Подъяпольскому, отогнаны «Мономахом» и береговой батареей! Один, предположительно «Акаси», парит и отстает! Подводные лодки провели атаку, одна торпеда его достала!
— И там самураи по зубам получили-с… И смертничков наших с почином, да. Но мало, мало! «Мономаху» преследовать «Акаси», не дать бронепалубникам соединиться с основными силами.
— Неужели Того так и уйдет? — задумчиво пробормотал Серебренников. — Сколько нам про самурайский дух говорили, про упорство японское… Ну да — береговые батареи, которых он ждать не ждал, ну да — бьем мы его с дистанции, о которой они даже мечтать не смели… ЕСТЬ!
Очередной залп русских двенадцатидюймовок, нацеленный в точку поворота вражеской эскадры, оказался тем самым «золотым», какие зачастую решают исход боя: тяжелый снаряд попал во всего-то шестидюймовую броню развернутой в диаметральную плоскость для перезарядки башни идущего пятым «Фудзи», успешно пробил ее и высвободил энергию полного пуда тринитротолуола. Несколько секунд башня с глядящими вразнобой стволами курилась ядовито-черным дымом, а потом взмыла в небеса на огненной колонне взрыва.
— Теперь, может быть, и правда уйдет, — развел руками Серебренников. — Глядишь, решит, что хватит ему.
— Мало ему будет, — мрачно промолвил Йессен, наблюдая, как уходит под воду японский броненосец и как остальные кренятся в повороте, стараясь не столкнуться с задравшим корму корпусом. — Одного — мало! Только за «Петропавловск» нам троих нужно взять!
— Третий отряд японцев отворачивает от Попова! Уходят! «Токива» горит, идет последним! — сообщил радист.
— Миноносцам атаковать «Токиву». Радену идти под прикрытием «Соколов», затем сократить дистанцию до пятнадцати и атаковать полным залпом дивизиона! — отреагировал Йессен. — Все на одного! Хоть одна мина из двенадцати да попадет… Мичман, радио на «Святителей» — держаться не ближе восьмидесяти за японцами, обстрел продолжать! Все внимание — первому и третьему отрядам, второй атаковать только при невозможности стрельбы по остальным! Из зоны действия береговых батарей не выходить — съедят-с! В остальном — действовать по своему разумению. А мы постараемся утопить «Акаси», ну и еще кого из бронепалубников, если повезет. Слишком далеко они от своих оторвались, слишком нагло себя ведут. А наглость наказуема. Дадите двадцать один, Петр Иосифович?
— С половиной, — усмехнулся тот. — Угля-то у нас не в полный груз, специально облегчались!
Взвыли вестингаузовские турбины, вращая генераторы General Electric, и русский крейсер словно бы взлетел из воды, совершая широкую циркуляцию на перехват оставшихся без поддержки японских крейсеров. Все его восьмидюймовки зашевелились в предвкушении грядущей мести.
– --------
(*) Реальная технология, примеренная в Первую мировой войну на русских броненосцах со старыми сорокакалиберными орудиями. Скорострельность главного калибра, разумеется, снижалась, зато действие новых снарядов по цели, особенно на дальних дистанциях, стало не в пример лучше — «Гебен» тому свидетель.
Историческая справка:
Адмирал Иессен — земляк автора. В годы Русско-японской войны начальник Отдельного отряда крейсеров эскадры Тихого океана. Возглавлял русскую эскадру в бою в Корейском проливе. Адмирал Иессен уникален уже тем, что он — почти единственный из участвовавших в ней российских флотоводцев! — не погиб в ходе Русско-японской и не попал в плен. Выдержав тяжелейшее сражение с превосходящими японскими силами и потеряв крейсер, он сумел спасти два других своих корабля и привел их во Владивосток
Петр Иосифович Серебренников — Участник Цусимского сражения, командир "Бородино". Во время боя он был тяжело ранен (ему повредило шею и оторвало кисть правой руки), но даже на операционном столе он «ни на минуту не терял сознания и все время отдавал распоряжения, интересуясь ходом боя и ободряя команду». В молодости состоял членом морского кружка Военной организации партии «Народная воля» в Кронштадте. В 1874 г. вместе с мичманом В.Н. Миклухой гардемарин Серебренников распространял нелегальную литературу и намеревался оставить военную службу, чтобы примкнуть к «хождению в народ». После разгрома Военной организации «Народной Воли», оставил революционную деятельность
В то же время — у Цапличьей лагуны
Шальной шестидюймовый снаряд, долетевший аж до противоположного берега Амурского залива, лопнул у прибрежных камней, подсветив фигуры непрошеных гостей. Японские сигнальщики пока не поняли, что потревожившие их русские — не воинская часть и даже не казачий разъезд, а всего лишь двое сотрудников русской контрразведки, один из них — филер, выслеживающий связную майора Фуццо Хаттори, а другой — прикомандированный к нему прапорщик Степан Степанович Гордеев, едва оправившийся после ранения, но выдернутый из госпиталя, как знаток японского языка.
—Вот ведь беда, ваше благородие, — прошептал филер, обратившись к офицеру по-старорежимному, — следили за девчонкой, а тут целый батальон нехристей.
—Максимум — взвод, — автоматически ответил прапорщик, снаряжая последними патронами Маузер К96, именное оружие, вручённое лично полковником Потаповым в награду за похищенные из японского штаба документы. — Эх, знал бы, что столько стрелять придётся, взял бы с собой вещмешок. У тебя как?
Филер крутнул барабан револьвера и грустно усмехнулся…
—Пусто…
—Тогда так, служивый, — Степан вдруг засмущался, что второпях забыл даже спросить имя контрразведчика, — бери обеих лошадок и намётом — до ближайшего поста или разъезда. Думаю, что наши уже увидели иллюминацию и сами спешат сюда. Ты им подскажешь, где искать гостей, а я пока с ними побеседую по-свойски….
“Эх, Степан-Степан, — прошептал про себя прапорщик, провожая глазами юркого не по годам филера, — везёт же тебе на приключения. Из огня да в полымя. Кстати, насчет пламени…” Над заливом грохотало и сверкало непрерывно. В трех или четырёх местах занималось зарево. Казалось, что колесницы Зевса спустились с небес и раскатывали по волнам Золотого Рога и Амурского залива. “Пора и нам пошуметь!” — скомандовал себе Гордеев, передернув затвор, и рывком бросил себя из-за спасительного укрытия вправо по прибрежной тропинке. Десять шагов, приглядеться, развернуться и сделать быстро пять выстрелов в сторону противника, на ходу изображая стрельбу пачками целого отделения. Потом такой же маневр в другую сторону. Ну вот, кажись и всё… Теперь только кулаком грозить и камнями бросаться.