Стальная Крыса идет в армию
Шрифт:
– И чего ты надеешься этим добиться?
– Я надеюсь убедить упрямых туземцев в том, что наши слова не расходятся с делами. Это трусливое, бесхребетное стадо без боя отдало свою планету, а теперь оно жалобно блеет, требуя ее обратно, и отказывается работать, пока мы не улетим. Если они сейчас же не вернутся на рабочие места, город будет парализован. Но твоя смерть заставит их одуматься.
– Интересно, как?
– Очень просто. Они увидят, что я не бросаю слов на ветер. Сначала мы расстреляем тебя, потом возьмем заложников и убьем их, если остальные не уступят.
– Ах ты, ничтожество! Подонок! Зря я тебя не прикончил, когда была такая возможность!
– Но ведь не прикончил, – усмехнулся он. И выстрелил, когда я к нему бросился.
Пуля меня не задела, но выстрел оглушил. Я упал, и на меня обрушился град ударов. Наконец Зеннор перестал меня пинать и остановил полицейских, пришедших к нему на помощь.
Я встал на четвереньки и посмотрел на него сквозь красный туман.
– Вымыть и переодеть. Второго – тоже. Через два часа суд.
Что случилось потом – не помню. Я очнулся, когда Мортон стаскивал с меня куртку.
– Оставь. Я сам. – Моргая, я уставился на чистую форму рядового, лежащую на стуле. Такой же мундир был на Мортоне. Я сбросил на пол окровавленную куртку, стащил сапоги и брюки.
Сапоги… Сапоги? Сапоги!
Мои губы растянулись в довольной ухмылке.
– Ты знаешь, что скоро суд?
Мортон мрачно кивнул.
– Сколько осталось времени?
– Около часа.
Я сунул руку в правый сапог, нащупал тайничок в каблуке. Около часа? Ну, за это время мы далеко уйдем. Сейчас достанем отмычку, отопрем дверь, проскользнем в коридор и растворимся в безликой толпе солдат.
Но увы, этому прекрасному плану не суждено было осуществиться. Отмычки в каблуке не оказалось.
– Зеннор велел передать тебе странные слова, когда ты сунешь руку в сапог, – сказал Мортон. – «Дельце не выгорит». Я ничего не понял, но он сказал, что ты поймешь.
– Понял, – со вздохом произнес я и принялся одеваться.
Через час за нами пришли, заковали в цепи и потащили на суд. Естественно, мы с Мортоном не испытывали ни малейшего желания участвовать в этом дурацком шоу, но другого выбора не было. Нас проволокли по коридору и лестнице на улицу. Там под злобные крики и лязг оружия заставили подняться на помост, сооруженный специально для спектакля. Все было готово: судьи, конвой, клетка, горнисты и толпа горожан вокруг помоста. Толпу, судя по оцеплению, собрали силой. Несколько горожан (все седые или лысые) сидели в креслах на помосте, среди них я заметил Стирнера. Увидев меня, он поднялся и подошел к клетке.
– Капитан, что они хотят с вами сделать? Мы ничего не понимаем…
Я ушам своим не поверил.
– Вы говорите на эсперанто?
– Да. Один из наших ведущих лингвистов разыскал в библиотеке учебники этого любопытного языка, и многие освоили его за ночь, дабы облегчить общение с…
– Немедленно усадите старика! – рявкнул Зеннор. В этом спектакле он, разумеется, отвел себе роль прокурора.
– Что здесь происходит? Я ничего не понимаю! – восклицал Стирнер, когда его тащили прочь от клетки.
Начался суд. Каждый раз, когда Стирнер и его друзья пытались протестовать, горнисты трубили что было сил. Я клевал носом и получал за это пинки. Мортон сидел в оцепенении, глядя в одну точку. Я не слушал судей до тех пор, пока нас с Мортоном не заставили подняться.
Зеннор зачитывал приговор:
– …тяжестью неопровержимых улик. Поэтому осужденные будут отправлены в камеру до восьми часов завтрашнего утра, откуда доставлены на место казни и расстреляны.
– Это беззаконие! – закричал я. – Это фарс! Почему ни о чем не спросили подсудимых! Я требую последнего слова!
– Конвой, утихомирить осужденных.
Тотчас мой рот зажала волосатая лапища, вскоре уступившая место тряпичному кляпу. Подобным образом конвоиры расправились и с Мортоном, хотя он молчал и был на грани обморока.
– Скажите, что сейчас будет важное сообщение, – обратился Зеннор к переводчику. Тот поднял мегафон, и на толпу обрушились громоподобные слова:
– Вас собрали в связи с тем, что значительная часть населения города не подчинилась военным властям. Мы вам продемонстрировали, как вершат суд посланцы острова Невенкебла. Перед вами двое злодеев, обвиненных во множестве тяжких преступлений. Вина их доказана, приговор вынесен. Завтра в восемь утра они умрут. Вам все ясно?
По толпе пробежал шепоток. Стирнер встал. Стражники протянули было к нему лапы, но Зеннор жестом велел оставить старика в покое.
– Думаю, мой голос будет голосом всех горожан, – сказал Стирнер, – если я попрошу некоторых разъяснений. Нам не понятно, откуда эти люди знают, что завтра умрут? Они не похожи на больных. И на каком основании вы называете точный час их кончины?
Зеннор ошалело посмотрел на него и взорвался:
– Вы что, недоумки? Неужели эту планету заселяли умственно отсталыми? Преступники умрут завтра потому, что мы их расстреляем. Из огнестрельного оружия! Вот оно, оружие! – Он выхватил из кобуры пистолет и пальнул несколько раз в деревянный настил. – Оно стреляет пулями, а пули делают в людях дырки. Завтра оружие сделает дырки в приговоренных. Я знаю, что вы – не вегетарианцы, вы забиваете скот на мясо. Подобным образом мы забьем завтра двух преступников! Теперь вам все ясно?
Побледневший Стирнер рухнул в кресло. Зеннор схватил мегафон.
– Да, они умрут, причем у вас на глазах. И тогда вы уясните, чего мы от вас хотим, и выполните все наши приказы и впредь будете делать все, что мы ни потребуем. Если откажетесь – будете осуждены и казнены. Мы готовы стрелять и убивать, стрелять и убивать до тех пор, пока уцелевшие не поймут, чего мы добиваемся, и не согласятся делать в точности все, что…
Он умолк, обнаружив, что лишился аудитории. Стирнер и его товарищи повернулись к Зеннору спиной, спустились с помоста и пошли прочь, их примеру последовали все остальные. Те, кого хватали солдаты, молча пытались вырваться, но не дрались, большинство расходились беспрепятственно. Зеннор понял, что без насилия удержать горожан не удастся. Он был порочен и злобен, но не глуп, и сообразил, что зубы показывать еще рано.
– Ладно, идите, – сказал он в мегафон. – Солдаты, не задерживайте их. Расходитесь по домам. И думайте о том, что сегодня увидели и услышали. Завтра утром вы вернетесь сюда и увидите, как умрут осужденные. Потом узнаете наши требования. И выполните их.
Он дал знак конвоирам, и нас с Мортоном потащили в камеру. И оставили там, не сняв цепей, не вытащив кляпов. В замке звучно повернулся ключ. Мы с Мортоном переглянулись.
Если в тот момент мой взгляд был похож на взгляд Мортона, то это значит, что я был очень и очень напуган.