Стальная
Шрифт:
Гарри откуда-то (Галя вечером еще не видела) достал грубый кувшин. Тут Рогозина ясно услышала, как первые капли хлестнули по каменной стенке.
— Смотри! — Гарри легко вскарабкался по неровной стене к импровизированному окошку и просунул сквозь решетку кувшин, максимально выставив его наружу. Второй рукой он пытался набрать как можно больше дождевой воды — чтобы кувшин наполнился.
Рогозина, быстро поняв его намерения, сама смогла добраться до решетчатого окна, двумя руками сделала горсть и помогла Гарри набрать туда воды.
— Учти, — проговорил мужчина, ставя наполненный доверху кувшин в противоположный от туалета угол, — лишнюю влагу нам тратить не стоит; боевики не жалуют пленников. Будем жестко экономить… Кувшин — на трое суток. На двоих.
И он закрыл горлышко камнем. Чтобы драгоценная влага не испарилась.
— Я поняла…
— А теперь — мыться!
Гарри быстро разделся донага. Девушка чуть засмущалась, хотя его в чернильной тьме камеры было почти не видно.
— Галя, давай. Другого раза может и не быть… Я могу мыться в другом угле… И вообще отвер-нуться. Это хоть какая-то… чис-то-та…
— Ты прав, — и девушка смело сдернула с себя грязную и пыльную кофту, а затем рваные брюки и белье.
Гарри все равно, отдавая дань вежливости, стоял к ней спиной. То и дело прыгая и спрыгивая — на стену и со стены, они более-менее смывали с себя прохладной дождевой водой всю пыль, грязь и кровь с тел и волос. Потом оба, не сговариваясь, кое-как промыли под под дождевыми струями и всю одежду — на их счастье, ливень все лил и лил как из ведра, и повесили ее на решетке, чтобы она стекала и высыхала.
— Какой хороший дождь, — проговорил мужчина, когда они оба прекратили что-то подобие водных процедур. Оба стояли сейчас абсолютно голые и мокрые, с мокрыми волосами. Садиться куда-либо было нельзя — на мокром было спать бесполезно и опасно. Ноги обжигал холодный пол, но деваться было некуда. Девушка была коротко пострижена и природа не наградила ее особо пышной шевелюрой — из-за этого волосы были хорошо промыты. — Нам нужно и пол побрызгать водой…
— Почему?
— Как ты думаешь, на какой стороне находиться наша тюрьма? Солнце с утра поднимет жар, и тут будет не выдохнуть…
Галя послушала пленника и в этот раз. Набирая полные пригоршни воды, они как можно сильнее смачивали водой каменный, грубый пол и стены своей «клетки». В воздухе запахло и сыростью…
***
Влага на телах и на волосах высохла быстро; Гарри спокойно предложил ей лечь. Уже не слишком обращая внимание на собственную наготу — воспринимая ее как естественное, они снова легли, прижимаясь друг к другу.
Утро встретило пленников маревом и нестерпимо-ярким, поднимающимся из-за горизонта солнцем, светившем в узкое оконце. В маленькой камере было действительно не выдохнуть… Но девушка проснулась не только из-за жара — в желудке сосало от голода.
Гарри уже был одет. Он что-то ел из алюминиевой тарелки.
Девушка моментально смущенно за вернулась в одеяло.
—
Гарри честно не глядел на нее, когда она надевала свои вещи обратно.
— Еду принесли… — проговорил он, — ешь.
Месиво в тарелке отдаленно напоминало кашу — по крайней мере, судя по запаху. Но было слишком голодно, и она, плюя на все, жадно набросилась на принесённую еду.
Хотела она и съесть хлеб, но Гарри снова предостерег ее:
— Экономь и еду… Мой тебе совет.
Сам он отложил хлеб в сторону. Она, поколебавшись, последовала его совету.
***
Жар становился нетерпимее. В горле давно было сухо — горькая слюна во рту уже не спасала. Жажда мучила ее. Но Гарри мертвой хваткой сжимал ее запястья, пытаясь отвлечь ее своими рассказами и не давая приблизиться к кувшину.
Рассказывал он многое. Иногда она поправляла его — русский язык Гарри знал не в совершенстве, и многие слова говорились на привычном, родном английском или коверкались.
Но пить хотелось все сильнее.
— Один небольшой глоток, — проговорил Гарри жестоко. Кувшин он поносил к ее губам сам, не давая ей, и сам же отмерил количество воды. — Пей потихоньку, маленькими глоточками, и держи как можно больше во рту…
Она его слушалась. Немного стало легче терпеть зной. Гарри отпил из кувшина и сам — чуть-чуть, вполовину меньше ее.
— Давай спать. Иначе мы тут не продержимся… И все выпьем.
Они снова вдвоем улеглись на жесткую койку.
Спать в непривычное время было трудно — но ей кое-как удалось это… Несмотря на жажду и сосущее ощущение в животе…
***
Жар в камере был нестерпимый. Язык был уже настолько сухим, что вода ей уже мерещилась. Рука сама начала тянуться к кувшину… Но ее моментально и сильно перехватили и ударили.
— Галя, нельзя, слышишь! No! — послышался голос стоящего начеку мужчины. — No!
— Я не могу… — прохрипела она, пытаясь подняться с кровати. — Воды…
— Нельзя… Терпи…
Она все-таки поднялась с их общей лежанки на ноги, но Гарри был проворнее — он накинулся на нее снизу, валя на пол. Несколько минут они почти беззвучно боролись — и в итоге она оказалась лежащей на полу, а Гарри крепко насел на нее сверху, прижимая ее всем своим телом. Она все равно продолжала сопротивляться — как юла яростно крутясь из стороны в сторону по полу.
— Нельзя! — прорычал мужчина. Сейчас она видела почти что звериный взгляд его зеленых очей. На их дне полыхало пламя. Она дернулась. — Нельзя!
Она отчаянно дергалась в его руках, но скоро затихла, поняв, что он ее не отпустит. Она не выдержала — заплакала. От жажды, неспособности вырваться отсюда и от отчаяния. Гарри все еще держал ее крепко и молчал, глядя на ее слезы.
— Рано и легко ты сдаешься, — прошипел он, наклоняясь над ее ухом; его дыхание обожгло ее сильнее, чем жар вокруг, — докажи что ты сильнее… Докажи…