Стальное сердце
Шрифт:
Тим «взял» отца плотнее и, задыхаясь от волнения, задал следующий вопрос:
– Вы с Гаршиным из одной конторы?
– Что ты! – рассмеялся отец. – Нет, конечно. Он обычный паук. А я сотрудничаю с другой фирмой. Меня когда в пауки звали, я был моложе тебя. И я вербовщику сказал – хорошо, но звание не ниже майора и чтоб ты был моим подчиненным. Он вскочил и убежал. А когда вернулся, я уже был хорошо пристроен. Ты думаешь, почему я стал «выездным», почему меня взяли в министерство? Иначе никак. Да, Тимуля… Я ведь о тебе думал, о маме. Нужно было выбирать: либо работаешь на одних, либо на других. Или всю жизнь получаешь сто рублей, и
Тим молчал, глядя отцу под ноги. Он слегка ослабил контроль, чтобы тот выговорился. Задавать вопросы Тим больше был не в состоянии. Просто не мог.
– Гаршин неплохой мужик, – сказал отец. – Напрасно ты с ним поцапался. Но теперь я понимаю, что ты не мог иначе. Ты очень тонкий и впечатлительный, Тимуля… Не знаю уж, в кого. И ты всю эту дурь с психотронным оружием принял слишком близко к сердцу. Хотя если бы ты согласился меня послушать в свое время… Понимаешь, Тимуля, у тебя еще жизненного опыта не хватает… – Тим инстинктивно оскалил зубы, и отец положил руку ему на плечо. – Не горячись, сын… Может, посидим где-нибудь?
– Тебе за мамой ехать, – напомнил Тим. – Нарвешься на ментов, зачем лишние неприятности?
– Ну какие могут быть у меня неприятности? – улыбнулся отец.
– Ладно, неважно. Извини, но мне пора.
– Как знаешь. Ты только пойми, Тимуля, что для нашей страны есть вещи совершенно невозможные. Придумать любую технологию нам раз плюнуть. Но воплотить ее в жизнь… Это не по нашей части. Это, наверное, для японцев, но только не для нас. А вот аферу закрутить вокруг чудо-оружия, это мы можем. Тем более что генералы наши люди малообразованные, сам знаешь. Так что забудь ты эту историю, Тим. Между прочим, Гаршин на тебя совершенно не в обиде. Наоборот, он хочет, чтобы ты остался в газете и работал у него. Подумай, ладно?
– Хорошо, – кивнул Тим. – Хорошо, папа. Ну, счастливо. Спасибо тебе.
– Тебе спасибо. – Отец потянулся было обнять Тима, но тот уже повернулся к нему спиной, унося с собой радость и свет, мягкое тепло внутрисемейных отношений и вообще все, что составляет смысл жизни человека. Внезапно за шиворот Сергею Костенко плеснула струйка талой воды с крыши. Он отшатнулся, помотал головой и яростно заморгал глазами. Что-то странное произошло… Что это было?
Он вдруг понял, что совершенно не помнит, о чем сейчас говорил с сыном. «Да, Тим поедет на обследование. Это он мне сказал. Но все остальное время говорил я, а беседовали мы долго. Только что же я говорил?»
Костенко-старший поежился и, нащупывая ключи в кармане, двинулся к стоянке машин. «Странное дело. Что-то я сегодня устал. Ну, ладно. Лишь бы с Тимом все было в порядке. Бедный мальчик. Он ведь не болен, нет. Но он жутко чувствительный. Он видит и понимает такие вещи, о которых нормальные люди даже и не задумываются. Иногда мне просто страшно с ним говорить. Но он мой сын. И я горжусь тем, что он не такой, как другие.
Вот только не вышло бы это ему боком…»
Суббота началась для Тима приблизительно в три часа дня – со стакана виски со льдом натощак. К заходу солнца Тим уже был основательно нетрезв, но зато голова не болела и руки не тряслись. А мир заполняло полное, абсолютное, звенящее одиночество.
«Надо же было так нажраться… Это я, наверное, от тоски».
Ольга уехала к родственникам в Питер – кто-то там справлял какой-то
Тим горько улыбнулся. Ольга больше не бросала на него настороженных взглядов и не подсматривала, как он движется и куда смотрит. Но Тим и повода ей не давал. В нем больше не звенела туго натянутая струна постоянной настороженности, вибрацию которой Ольга чувствовала очень тонко. Он был спокоен и расслаблен – внешне и внутренне.
Вероятно, он все для себя осознал и вычислил еще во время разговора с Самохиным. Поняв, что непременно поедет в Институт, Тим успокоился. Ему стало легко. Даже Проект его больше не пугал. Ведь одно дело, когда сумасшедший ученый Хананов со своими операторами травит и мучает трусливо прячущегося сенса-нелегала, который даже пожаловаться никому не может. И совсем другое – когда Проект рискнет наехать на полного сил и злобы сенса, который не стесняется на каждом углу заявлять о себе, что он – сенс.
Перемена в настроении Тима оказалась разительной – Ольга почувствовала ее мгновенно и, главное, приняла без сомнений. А Тим всего лишь старался быть честным с дорогим ему человеком. И все вернулось. И на словах, и в выражении глаз, и в мимолетных прикосновениях, и в постели. Теоретически Тим мог бы подстраховаться, направив свое пси на создание Ольге еще более комфортной атмосферы. Но он действительно хотел быть с ней совершенно честным.
Всего-то и нужно оказалось для счастья – окончательно сдаться на милость обстоятельств. И плыть по течению, задрав лапы кверху. А там, глядишь, как и обещали, вынесет река в тихую заводь, на песчаный бережок…
Кухня была густо засыпана энергетическим шлаком, чистить ее сил не было. «Небось опять спьяну буйствовал, шарики топтал…» Поэтому Тим временно перенес штаб-квартиру с кухни в кабинет, уединился там с чудом сохранившейся бутылкой, наполненной бурой жидкостью, имитирующей коньяк, и книгой Стругацких «Обитаемый остров» – и загрустил.
Фантастический мир Стругацких, в котором целая страна была покрыта одеялом психотронного поля, не давал Тиму покоя с детства. Особенно его потрясало гражданское мужество авторов, рискнувших пусть и в фантастической повести, но намекнуть, подсказать… Построить модель тоталитарного государства в конечной точке его развития. Ведь сама идея массового зомбирования была, с одной стороны, чудовищна, а с другой – лежала на поверхности. Потому что управлять массовым сознанием пытались в той или иной степени все правительства Земли. Но только Советский Союз додумался-таки до психотронного генератора. И оказался на пороге окончательного превращения в Страну Дураков.
Под такие мысли полбутылки уговорилось мгновенно.
Зазвонил телефон. Тим пересел в кресло у стола и поднял трубку. В душе его теплилась надежда, что звонит кто-нибудь хороший, Зайцев, например. Было бы совсем неплохо узнать, как у него идут дела.
– Отделение функциональной неврологии, – сообщил Тим неразборчиво. Язык заплетался сам – Тим уже основательно перебрал.
– Ой… – удивились на том конце. – Извините. – И дали отбой.
– Это не Зайцев, – сказал Тим трубке, кладя ее на место.