Стальной кит - повелитель мира

Карпущенко Сергей Васильевич

[1] - Икон (жарг.).

– Ну ладно, пошли, - лениво согласился Смычок.
– Только ты не очень торопи меня - так крутит, что хоть в петлю лезь...

– А я тебе что говорил? Зачем передозняк сделал? Жадный ты, Смык, а потому и страдаешь от жадности своей!

– Ой, ты очень нежадный, говори!
– огрызнулся Смычок, выбираясь по трапу за Флажолетом, а первым на бережок пещеры выпрыгнул Володя, которого Флэг пихнул к выходу из субмарины, чтобы не оставить никаких шансов ненадежному Волу удрать на "Стальном ките".

– Кошмарик!
– крикнул Флэг Леньке, который, провожая экспедицию, высунулся наполовину из люка подводной лодки.
– Ты остаешься за старшего. Следи за подлодкой и за Ириной. Эта герлушка очень ненадежная. "Беретта" тоже под твоим присмотром. Все понял?

– Все понял, сэр!
– с показным усердием отрапортовал Кошмарик и даже козырнул, но его усердие не было замечено Флажолетом, потому что луч фонаря в то время полосовал стену пещеры в поисках входа в лаз. Впрочем, хорошо, что Флэг не видел лица Кошмарика - на его плутовской физиономии запечатлелось не усердие по отношению к френдам, а обещание надуть их.

И вот один за другим "осквернители святынь" скрылись в черном проеме лаза, и теперь лишь желтоватый свет, лившийся из иллюминаторов "Стального кита", играл на мелких гребешках крошечного водоема пещеры. Кошмарик, высунувшись наполовину из люка подлодки, пробыл в таком положении минут семь. Он внимательно прислушивался к шуму, издаваемому пробиравшимися по лазу людьми, а когда этот шум стих, мальчик опустился в трюм субмарины, и крышка люка захлопнулась за ним. Быстро, но надежно завинтив её, Кошмарик произнес, обращаясь к сидевшей на койке Иринке:

– Ну что, похоже, пришел конец нашему знакомству с продавцами и потребителями наркотиков. А ты меня ещё предателем называла, гадом!

И Кошмарик услышал слова, ради которых можно было совершить и что-нибудь более крутое, чем то, что ему уже пришлось показать Иринке за время их путешествия.

– Ты прости меня, Леня!
– вымолвила Иринка, краснея.
– Ты... ты просто удивительно смелый. Ты - отличный парень, Кошмарик.

И вода вокруг гладкого тела "Стального кита" закипела, потому что Ленька стал заполнять водой балластные цистерны. Похоже, что и кровь в его жилах кипела в этот момент не менее бурно, потому что Ленька по-настоящему любил сейчас эту зануду и чистоплюйку, святошу и отличницу, недотрогу и девочку, которой нравился совсем другой мальчик. Но Иринку уже стоило любить лишь за то, что она впервые в его жизни назвала Кошмарика отличным парнем, то есть возвысила до себя, а значит, дала ему надежду...

– Так, где же мы сейчас находимся?
– спросил, обращаясь скорее к самому себе, Флажолет, когда он при помощи Смычка отодвинул в сторону тяжелую известняковую плиту, отделявшую помещение церкви от лаза.

– Как будто к черту на рога залезли, - ответил ему тихо Смычок.

– Нет, не к черту на рога, - говорил Флажолет, направляя луч фонарика в разные стороны, и свет выхватывал из мрака скорбные лица святых, смотревших словно с осуждением на тех, кто потревожил их ночной покой.
– Не к черту, а в церковный алтарь мы залезли, где и происходит таинство превращения хлеба и вина в плоть и кровь Христа. Видишь, вон и престол стоит...

Смычок усмехнулся. Его приятель прежде никогда не старался выказать своей эрудиции.

– Тебе бы в церкви попиком служить, а не с ширевом на подводной лодке ездить, - с обидой в голосе заметил Смык.

– А вот нагрешу побольше, а потом раскаюсь, тогда и пойду в попы. Только мне вначале побольше нагрешить хочется, чтобы не так обидно каяться было.

– Ладно, хорош языком трепать!
– теперь уже со злостью заявил Смык. Пошли грешить, раз уж сюда залезли. Ну, где тут обещанные доски висят?

– Здесь не только иконы, Смычок, не только!
– говорил Флажолет, водя из стороны в сторону фонариком.
– Нам нужно ризницу найти, а там церковная посуда, кресты, облачения священников. Все это за хорошие бабки в Финляндии отойдет. Ну, пошли искать вход в ризницу, а потом уж и досками займемся. Ой, слушай!
– точно спохватился Флажолет.
– А ты Вола крепко держишь?

– Совсем не держу, - сообщил Смык.
– Он возле меня смирно стоит.

– Нет, так не годится, - строго сказал Флажолет.
– Я вижу, он чилдрен шустрый. Сиганет в лаз - да и к субмарине. Он уж нам с тобой посулил немало.

– Слушай, а чего мы с ним вообще возимся?
– откровенно спросил Смычок.
– Замочим, да и дело с концом. Никого нам тогда бояться не придется. Кошмарик этот хоть и шизанутый чилдрен, но до баксов и всяких там рыжиков жадный. Он нам служить будет как раб. Субмарину он тоже водить может, видели, а этот стремный чилдрен да и его герлушка нам совсем не нужны...

Флажолет с полминуты подумал, прежде чем дал ответ:

– Хорошо, после обдумаем, а покамест не о том буруздим. Да и не в церкви же его мочить?

– Подумаешь, какой праведник выискался!
– презрительно фыркнул Смык. Ладно, пошли дело делать. Сам же меня уговорил на такое дело.

Володя, которого бандиты ничуть не стеснялись, когда обсуждали перспективу его дальнейшей жизни, был ни жив ни мертв. Смык на самом деле крепко ухватил его за руку, и теперь уже не было никакой возможности улизнуть от них, Володю утешало лишь одно: "Кошмарик, - думал он, - уже выводит "Стального кита" из пещеры, и мерзавцы никогда больше не воспользуются моей подводной лодкой. Возможно, Ленька, не дождавшись меня, каким-то образом сообщит милиции о том, что в церкви находятся воры. Церковь откроют, и бандитов схватят. Схватят и меня, но я постараюсь потом доказать, что меня силой заставили лезть в церковь. Только бы Кошмарик не рассказал в органах о "Стальном ките", иначе выяснится многое, и субмарину у нас отберут..."

Эти мысли стремглав пронеслись в сознании Володи, а между тем Флажолет и Смык уже находились вне алтаря, в главном помещении церкви. Они крутили головами в разные стороны, оценивая висящие на стенах иконы. Флажолет приглядывался и к паникадилам, подсвечникам.

– Да, кое-что здесь может нам послужить. Есть хорошие доски, старые. Вон там и там... Впрочем, давай ризницу искать.

– Давай-давай. Только скажи мне, претендент на поповскую должность: отчего это в церквях всегда мертвечиной пахнет?
– поинтересовался Смычок.