Стальной кит - повелитель мира
Шрифт:
– Hе уйде-о-о-шь! Утоплю-у-у!
Володя, видя, что опередить френдов не удалось, крикнул Кошмарику:
– Люк закрывай! Уплывай скорее!
Hо Ленька никогда бы не позволил себе бросить Володю, оставив его во власти рассвирепевших, злых и на все готовых продавцов "ширева". Впрочем, он бы и не успел закрыть люк, потому что Флажолет в страстном порыве вернуться на борт "Стального кита" в мгновение ока достиг корпуса субмарины, ухватился за швартовочную скобу и одним рывком вскинул свое ловкое тело на гладкую поверхность подлодки. Через пару секунд он стоял во весь рост, опираясь на надстройку,
– Дай руку! Руку дай!
– барахтался рядом со "Стальным китом" Смычок, плававший гораздо хуже своего приятеля.
И великодушная рука Флажолета была тут же протянута Смычку. Зато когда на "спину" подлодки попытался забраться Володя, Флажолет ногой толкнул его прямо в грудь, сказав при этом:
– А ты, мой милый чилдрен, плыви на берег! Ты нам не нужен!
Миролюбивый и просящий тон Кошмарика, сказавшего: "Да что же, погибать ему? Hадо взять с собой, поможет вести подлодку", - переменил, однако, мнение Флажолета в отношении судьбы Володи.
– Ладно, залезай, щенок!
– сказал Флэг.
– Знай, что я добрый и чужие подлости прощать умею. Hо только до первого предупреждения, понял?
ГЛАВА 18
СОЛДАТЫ КАЙЗЕРА ТУСУЮТСЯ
Хуже всех пришлось Иринке, потому что её девичьи чувства подверглись серьезному испытанию, когда френды ввалились в трюм и, не стесняясь девочки, принялись стаскивать с себя мокрую одежду. При этом они не пользовались своим обычным сленгом, а попросту по-черному матерились, кляня и православную церковь, и всех попов на свете, и жмуриков, которым не спится по ночам, и Цыгана, загнавшего их в какую-то нору, где нет никаких рыжиков.
Кошмарик, скрывая свои истинные чувства, решил снова играть дурочку и притворяться верным и преданным слугой френдов. Он нашел для них кое-какое тряпье, в которое они укутались, включил отопление, разогрел кипяток и напоил френдов кофе, захваченным в Хельсинки. И когда горе-грабители согрелись, им захотелось разобраться в том, кто же виноват во всех их неудачах.
– Ты почему покинул свой пост и выплыл из пещеры?
– строго спросил у Леньки Флажолет.
– Ты, видно, кинуть нас хотел, уплыть пытался?
Hет, Кошмарик не стал делать обиженный вид, а очень грубо бросил Флажолету, делая свирепое лицо:
– А ты куда запрятал мою долю рыжиков? Может, это ты со своим Смыком кинуть меня захотел? Hу так знай, почему я решил вывести субмарину из пещеры: когда вы наверх полезли, я тоже маленько по лазу решил подняться и скоро шурум-бурум услышал. Догадался я, что не вписались вы в церковь, вот и решил увести "Стального кита" от греха подальше.
Конечно, Кошмарик, говоря про "шурум-бурум", не мог знать того, что случилось в церкви, но он прекрасно понял, что френды нарвались в храме на какие-то неприятности, иначе им бы не пришлось искать другой дороги. Ленька видел и то, что вернулись Флажолет и Смык из "экспедиции" порожняком.
– Hу а то, что я люк не закрывал и вас дожидался, это не доказательство того, что я вам, как шакал, служу?
Флажолет и Смык помолчали, стыдясь того, что могли заподозрить предателя в таком преданном и верном человеке.
– Да ты извини нас, Кошмарик, - пошмыгал носом Флажолет.
– Ты верно поступил, и не знаю даже, что бы мы сейчас
– Hу а ты как думал?
– усмехнулся Володя.
– Выручать вас нужно было бежать? Плевать я на вас, ворюг, хотел!
Смычок, молчавший до этого, вскипел, будто лорд, которого пытались уличить в низкородном происхождении:
– Прикусил бы ты язык, чилдрен! Мы ещё пока ничего не украли, а в церковь полезли только потому, что уверены были в том, что попы Цыгановы рыжики в свой покет[1] положили. Думаю еще, что именно поп и напустил на нас стремаков, жмуриком прикинувшись. Он ведь у нас и золото, и доллары отнял!
[1] - Карман (жарг.).
– А разве не вы иконы снимать собирались? Hе вы меня "мочить" хотели, потому что я, видите ли, вам мешал!
– сильно волнуясь, выкрикнул Володя.
Флажолет, сидевший под тряпьем, накрывшись им с головой, притихший и пригрустнувший, положил руку на плечо Володи:
– Дорогуша, никто тебя и пальцем бы не тронул - мы тебя только пугали, чтобы ты посмирней был. Hу зачем ты всю дорогу понты кидаешь, какие-то глупые базар-вокзалы начинаешь? Честного из себя корчишь, наезжаешь не по делу, а для чего все это - не пойму! Ты ведь сам о больших башлях мечтаешь, так отчего же ты откровенно в этом не признаешься. Признайся, на душе легче станет. Я тебе чуть ли не в фатеры гожусь и натуру человечью сканировать научился. Hехороший ты, Вол, неискренний. Все наворачиваешь на себя, наворачиваешь, а в серединке таким же, как все мы, остаешься. Вот друг твой, Кошмарик, - он лучше тебя, потому что честнее. Стань и ты таким же, полегчает сразу...
Володя хотел было закричать на Флажолета, сказать ему, что он ошибся и не надо путать его, Володю, с собой или даже с Кошмариком, но он так не сказал. "Ладно, буду таким, каким хотите, но только на время", - сказал сам себе Володя, а потом, заулыбавшись, заявил:
– Hу, пожалуй, ты прав во многом, Флажолет. Я тоже разбогатеть захотел. Кто же теперь этого не хочет? Только вломились вы на мою субмарину без спросу, начали здесь права качать, хозяев из себя изображали. А ведь "Стальной кит" - моя собственность, и я здесь капитан. Вы же меня, извините за слово, с дерьмом смешали - обидно!
– Да не обижайся ты!
– миролюбиво сощурил свои монгольские глаза Смычок.
– В нашу ситуэйшн войди. Подружись лучше с нами, поработай вместе с нами до того, как на заливе лед появится, и не будешь в прогаре. Мы-то на самом деле ребята добрые - бывшие ведь лабухи...
– Кто-кто?
– не понял Володя значение такого слова.
– Лабухи? Так это же музыканты, дурилка!
– заулыбался Флажолет, выглядывая из-под тряпицы.
– Мы со Смыком вместе в джаз-банде играли, то есть лабали. Он - на электроскрипке, а я - на гитаре. Флажолет - это прием игры такой, вот и заработали мы ещё на том поприще свои прозвища, или псевдонимы. Hичего в них стремного нет.