Стальной кит - повелитель мира
Шрифт:
Смычок, чье лицо при свете фонарика выглядело совершенно дурацким, отрицательно покачал головой:
– Не так чтобы вери гуд...
– Ну как же!
– громко зашептал Флажолет.
– Дождемся ночи да и войдем в церквуху, как в свою квартиру, через этот лазик. Иконки посмотрим, кресты, чаши, всякую прочую церковную рухлядь. Много хорошего найти сможем да и к финикам все это переправим. В приличном наваре будем...
Смычок, щуря свои монгольские глаза, заулыбался, признавая за старшим френдом умение плодить отличные планы.
– А золото Цыгана больше искать не будем?
– спросил
– Боюсь, что не найдем мы Цыгановых рыжиков, - прошептал Флэг. Думаю, что попы, что в этой церкви служат, каким-то манером узнали о пещере Цыгана, выкопали ход и все его золото к себе утащили. Понимаешь?
– Ах, сволота!
– проскрипел зубами Смычок.
– А ещё святошами прикидываются, под дурачков безденежных работают, на храмы свои деньги аскают [1]. Точно, попы наше золото увели!
[1] - Просят (англ.).
– Вот именно, попы, - кивал Флажолет, - а поэтому мы с полным правом можем прийти и унести из этой церкви все, что нам понравится. Этой ночью все и обчикаем.
Володя, хорошо слышавший то, о чем говорили Флэг со Смыком, был сам не свой от негодования, но считал, что будет попросту смешно вступать в пререкания с этими негодяями, а тем более начинать их стыдить, урезонивать словами вроде: "И как вам не стыдно грабить церкви? Ведь вас за это Боженька покарает!" Нет, Володя думал сейчас о другом: "Что если я рвану отсюда вниз, по лазу, быстро доберусь до "Стального кита", покуда эти паразиты будут разбираться, кому первому ползти за мной. Запрыгну в подводную лодку, быстро завинчу люк, выплыву из пещеры, а потом дам знать милиции о готовящемся грабеже церкви".
И Володя непременно бы сделал именно так, как задумал, если бы не вспомнил о Кошмарике, который, как оказалось, решил служить наркоманам и ворам, чтобы только получить свою долю сокровищ. "Кошмарик мне помешает уйти, а если и не помешает, то со мной не станет бежать. Но разве я смогу оставить его здесь, в компании этих негодяев? Нет, не смогу! Да, нельзя мне бежать. Попробую убедить Леньку забыть о богатстве и стать на мою сторону..." И ещё одна мысль уколола Володю: "А не я ли сам зазвал Кошмарика искать сокровища на дне залива? Разве не помогал Леньке из хорошего друга превратиться в предателя, готового унижаться перед преступниками ради денег, продавая при этом друзей?"
– Давай ползи вниз, да пошевеливайся!
– привел Володю в чувство сильный толчок в бок, которым его одарил Смык.
– Нет, дружок, - осадил Смычка Флажолет, - пусть Вол за нами ползет. Я ему не доверяю. Как сиганет вниз, да и был таков, - он же проворный!
ГЛАВА 17
НОЧНОЙ УЖАС В ЦЕРКВИ СВЯТОГО МИХАИЛА
Запачканные глиной, уставшие Флажолет, Смычок и Володя появлялись в пещере один за другим, точно привидения.
– Ну и как успехи?
– первым делом спросил у Флэга Кошмарик.
– Нашли рыжики?
– Хрена лысого, а не рыжиков, - мрачно ответил Флажолет.
– Зато мы поняли, куда они подевались, - слямзили наше золото.
– Да кто же слямзил?
– искренне удивился Кошмарик.
– Неужели сюда кто-нибудь, кроме самого Цыгана или его приятелей, мог залезть!
Флажолет, поигрывая в руках электрическим фонариком, улыбаясь, сказал:
– Да нет, не Цыгановы кореша золото его прикарманили. Скажу закачаешься.
– Кто же, вот интересно!
– домогался Кошмарик, точно умирал от любопытства.
– А священнослужители церквухи, что над нами стоит, это золото стибрили, не постеснялись. Представляешь, мы ведь по лазу прямо в подполье церкви попали, к алтарю церковному. Так вот, хотим мы сегодняшней ночью наше добро в церкви поискать, а не найдем своего, так возьмем у попов то, что на замену цыганковских рыжиков сгодится.
Ирина, слышавшая эти слова, поспешила выразиться гневно, до того возмутило её намерение "френдов":
– Да что вы врете о том, что священники какое-то ваше золото утащили? Вы что, видели это? Вы даже не можете быть уверены в том, что нашли именно ту пещеру, о которой вам кто-то сказал! Священники, даже если и лежало бы здесь чье-то имущество, никогда бы не пошли на воровство!
Ответом Ирине явились слова Смыка, потрудившегося вспомнить все, что он слышал о церкви в средней школе:
– Ой, священники твои на воровство не пойдут! Да церковь только и делала в России, что грабила народ, вымогала у людей последнюю копейку: "Все люди братья - люблю с них брать я!" А то, как на кострах сжигали, знаешь? Не бойся, не обеднеют твои попы, если мы у них сегодня кое-что реквизируем - иконки, например, кресты...
Ирина задыхалась от негодования:
– Нет, я уверена, вы просто смеетесь надо мной, а на самом деле никогда на такой грех не пойдете! Как же можно украсть святыни? Это же страшным святотатством будет, и Бог вас никогда за это не простит! Никогда, вы слышите меня?!
Смычка лишь насмешила эта гневная речь.
– Ха! Да плевать я хотел на твоего Бога! Где он, Бог? Если бы был Бог, он бы не позволил в наше время, да и в другие прочие времена, разной сволочи, ворам да подонкам, жить богато, а людям честным от голода помирать! Нет никакого Бога, а если и есть, то такого Бога снова распять нужно!
Эти злые речи захотел смягчить Флажолет:
– Нет, мой френд, Бог существует, только мы о его целях ничего не знаем. Может быть, он нарочно бедных бедными делает, а воров, как ты говоришь, богатыми. Не будем об этом говорить, иначе только головную боль наживем. Но что касается икон и прочей нашей церковной муры, то здесь я герлушке возражу: для чего нужны все эти вещи глубоко верующему в Бога человеку? Ну, скажи?
Ирина опешила. На самом деле она никогда не задумывалась над такими вопросами, хоть и любила ходить в церковь.
– Как же, зачем? Ритуал православной церкви древний, его менять нельзя. Все эти вещи - символы, которые помогают легче познать Бога...
Флажолет сделал вид, что ему очень смешно.
– Слушай, Ирочка, ведь ты в Финляндии побывала, так разве не заметила ты, как просты финские церкви - нет в них никакой золоченой мишуры, а все-таки финский народ верит в Бога, трудолюбив - не то что русский народ, да и вообще куда больше старается жить как христианин. Нет, Ира! Икона это идол, а разве ты не помнишь заповедь Божью: "Не сотвори себе кумира"?