Стальной пляж
Шрифт:
— Мне здесь не нравится, — заявила Бренда. — Тут опасно.
В ее устах это прозвучало непристойностью. Ее оскорбляла сама мысль об опасности — как оскорбила бы она любого, кто вырос, как моя подопечная, в самых благоприятных условиях, когда-либо созданных человечеством.
— Это не так уж и плохо. Идти можешь?
— О, конечно! — она опустила ногу и двинулась рядом со мной на цыпочках, как будто и без этого не была достаточно высокой. — А что значат ваши слова о семи ногах [9] ? У меня две ноги, как у всех.
9
Игра
— На самом деле в тебе даже почти семь футов четыре, — предположил я.
Тут мне пришлось вкратце объяснить ей английскую систему мер и весов, принятую в парке "Западный Техас". Не уверен, что она что-нибудь поняла, но я ее не виню, поскольку и сам не слишком-то эту систему понимаю.
Так, за разговором, мы дошли до центра Нью-Остина. Идти оказалось не слишком далеко: от окраины городка не больше сотни ярдов до центра. Нью-Остин образован всего двумя улицами: Олд Спэниш Трейл и Конгресс Стрит. На перекрестке высятся четыре строения: гостиница "Тревис", салун "Аламо", универсальный магазин и пункт проката лошадей. Здания гостиницы и салуна — двухэтажные. В конце Конгресс Стрит белеет клинообразная крыша баптистской церкви. Все это, плюс еще несколько дюжин ветхих домишек, вытянутых цепочкой между церковью и Четырьмя Углами, и есть Нью-Остин.
— У меня забрали всю одежду, — пожаловалась Бренда.
— Это естественно.
— Но она была хорошая!
— Уверен, что неплохая. Но здесь допускается носить только то, что соответствует духу времени.
— Чего ради?
— Представь, что ты находишься в обитаемом музее.
Я собирался зайти к доктору, но вспомнил, который час, и передумал искать его в кабинете. Мы поднялись по ступенькам салуна и толкнули дверь — впрочем, ее можно было бы открыть и на себя.
Внутри было темно и чуть прохладнее, чем снаружи. Бренде пришлось нагнуть голову, чтобы не удариться о косяк. В глубине салуна, как в старом кино, меланхолично тренькал рояль. За дальним концом барной стойки я заметил врача.
— Послушайте, юная леди, — рявкнул бармен. — Сюда нельзя приходить одетой подобным образом!
Я обернулся и увидел, как Бренда в полном замешательстве оглядывает себя.
— Эй, люди, да что с вами?! — воскликнула она. — На входе одна женщина забрала себе всю мою одежду.
— Аманда, — окликнул бармен, — найдется у тебя одежонка для нее? — и снова повернулся к Бренде: — Мне дела нет до того, в чем вы ходите у себя в деревне. Раз вы пришли в мое заведение, извольте одеться достойно. А что вам сказали на входе, меня и подавно не касается.
Одна из девушек, ожидавших клиентов у стойки, подошла к Бренде и протянула ей розовое платье. Я отвернулся. Пусть сами разбираются.
С самых первых моих дней в Техасе я принял здешнюю игру в подлинность. Говорю я без акцента, но местных словечек слегка поднахватался. Теперь я извлек из памяти одно из них, на редкость живописное, и со вкусом произнес:
— Слышал я, живет в здешних местах отменный костоправ.
Врач хихикнул и протянул мне руку.
— Нед Пеппер, — представился он. — К вашим услугам, сэр.
Когда я не ответил рукопожатием, он нахмурился, но заметил на моей руке грязную повязку и изрек:
— Похоже, ты потерял подкову, сынок. Дай-ка, взгляну…
Он осторожно размотал повязку и поморщился при виде заноз. До меня долетел кислый запах его дыхания и несвежей одежды. Врач принадлежал к постоянным жителям парка, как и бармен, и весь персонал гостиницы. Он был алкоголиком и очень удобно устроился здесь. В Техасе он обрел социальный статус и возможность большую часть времени проводить в "Аламо", потягивая виски. Пьяный эскулап — шаблонный персонаж многих тысяч ковбойских сериалов двадцатого века, но что с того? Мы все декорации прошлого восстанавливаем по фильмам и книгам, за неимением других источников. Фильмы оказались в этом плане намного удобнее: один кадр стоил килограмма слов.
— Вы можете что-нибудь с этим сделать? — спросил я.
Он поднял на меня удивленный взгляд и переглотнул, явно борясь с тошнотой.
— Думаю, я могу их вытащить. Понадобится пара кварт хлебной водки — возможно, одна из них для тебя — хотя, честно говоря, меня с этой затеи блевать тянет. — Он снова покосился на мою руку и покачал головой: — Ты правда хочешь, чтобы я занялся этим?
— Не вижу, почему я должен не хотеть. Вы ведь врач, не так ли?
— О, да, по меркам 1845 года. Меня обучил Совет. Всего за неделю. Мне вручили чемоданчик, полный стальных инструментов, и выделили кабинет с патентованными эликсирами на полках. Но чего среди них нет, так это обезболивающего. Могу представить, как больно было засадить эти занозы…
— От них до сих пор больно.
— Так это, поверь, еще мелочи по сравнению с тем, как будет больно, если я за них возьмусь. Погоди-ка… Хилди? Ведь так тебя зовут? Точно, теперь я вспомнил. Ты журналист. Когда мы последний раз беседовали, мне показалось, ты кое-что знаешь о Техасе. Больше, чем другие туристы выходного дня.
— Я не на выходные приехал, — возразил я. — Я хижину себе строю.
— Не обижайся, сынок, но ты затеял ее строительство, чтобы выгодно вложить деньги?
Я не стал это отрицать. Выше всего на Луне ценилась недвижимость в наименее развитых парках. С тех пор, как я поселился в Техасе, мое состояние выросло вчетверо, и не было похоже, чтобы темпы роста замедлились.
— Просто смешно, сколько денег люди готовы выложить за неудобства и лишения! — вздохнул доктор. — Конечно, руководство парка предупреждает о трудностях, но не слишком-то распространяется насчет медицинской помощи. Люди поселяются здесь и убеждают себя, что смогут жить на природе, как предки. Но стоит им попробовать на своей шкуре мое лечение, они сбегают в реальный мир. С болью не шутят, Хилди. По большей части я принимаю роды, но любая разумная и сведущая женщина вполне способна родить сама.
— Так на что же вы годны, в таком случае? — я пожалел о сказанном, как только вопрос сорвался у меня с губ, но Пеппер, казалось, не обиделся.
— Чаще всего я — просто декорация, — признал он. — Но мне наплевать. Есть и худшие способы зарабатывать себе на ежедневную норму кислорода.
Бренда склонилась над нами, чтобы расслышать последние фразы. Ее нарядили в нелепое розовое платье, и она до сих пор поджимала одну ногу.
— Вас уже привели в порядок? — поинтересовалась она у меня.