Стальной пляж
Шрифт:
Я откинулся на спинку кресла, остро ощущая собственную глупость. Но я сыграл свою роль. Теперь был черед Уолтера излагать, что у него на уме. Я снова покосился на Бренду — она глядела на меня во все глаза, как новообращенный на гуру.
Уолтер сделал очередную затяжку, выпустил дым и тоже откинулся на спинку своего кресла, заложив переплетенные пальцы рук за голову.
— Вы знаете, какой сегодня день? — спросил он.
— Четверг, — предположила Бренда.
Уолтер мельком взглянул на нее, но не удостоил ответа, а только лишь снова затянулся.
— Сегодня сто девяносто девятая годовщина Вторжения и оккупации планеты Земля, — возвестил он после недолгой паузы.
— Напомните мне поставить свечку и помолиться.
— Ты думаешь, это смешно.
— Ничего смешного, — возразил я. — Я просто в толк не возьму, при чем тут я.
Уолтер покивал и опустил ноги на пол.
— Сколько статей о Вторжении ты видел за последнюю неделю? За неделю, оставшуюся до юбилея?
Я с удовольствием ему подыграл:
— Давайте посмотрим. Если не считать ту дрянь, что пишут в "Откровенном Дерьме", материалы в "Луннике" и "Новостях Кинг-сити", а еще ту серию резких статей в "Лунном Времени" и, разумеется, наши собственные многочисленные страницы, то… нисколько. Ни одной статьи.
— Вот то-то и оно! Думаю, кому-нибудь пора бы уже что-нибудь с этим поделать.
— Раз уж на то пошло, давайте дадим большой разворот об Агинкурской битве [7] и о первом пилотируемом полете на Марс.
— Ты все-таки думаешь, что это смешно.
— Я просто повторяю урок, который кое-кто преподал мне, когда я только устроился сюда на работу. Если нечто произошло вчера, то это уже не новости. А "Вымя Новостей" сообщает о новостях.
— Это не совсем для "Вымени", — признался Уолтер.
7
Битва при Агинкуре состоялась 25 октября 1415 г. в ходе Столетней войны между Англией и Францией.
— Оп-па!..
Он сделал вид, будто не услышал мой возглас, который — я надеялся — прозвучал достаточно кисло, и ринулся с места в карьер:
— В "Вымени" мы будем печатать фрагменты твоих статей. По крайней мере, большинства из них. Всю необходимую беготню за тебя проделает Бренда.
— О чем это вы? — спросила Бренда. Он не ответил, и она обратилась ко мне:
— О чем он говорит?
— Я о приложении.
— Он о кладбище престарелых журналистов.
— Всего по одной статье в неделю. Ты дашь мне объяснить?
Я снова откинулся на спинку кресла и попытался отключить мозг. О, я очень старался — но все равно знал, что выбора практически нет, когда Уолтер смотрит так, как он сейчас смотрел на меня.
Корпорация "Вымя Новостей" выпускает три электронных издания. Первое из них — собственно "Вымя", где информация обновляется каждый час и полным-полно того, что ГлавВред Уолтер любит называть "жизненными" историями: звездных скандалов, псевдонаучных открытий, предсказаний экстрасенсов и любовно выписанных, сочащихся кровью репортажей с мест чрезвычайных происшествий. Мы пишем в нем и о жестоких, более простонародных видах спорта, и немного о политике, если политические новости удается высказать одной короткой фразой. В "Вымени" так много иллюстраций, что читать текст почти не требуется. Как и другие электронные СМИ, мы с легкостью обошлись бы совсем без текста, но вынуждены думать о правительственных грантах на поддержание грамотности, поскольку очень часто именно от них зависит финансовый успех или провал. Для получения гранта необходимо, чтобы периодическое издание печатало энное количество слов в день. Каждый выпуск нашей газеты содержит именно это количество, не больше и не меньше — считая союзы и предлоги.
Еще мы выпускаем "Ежедневные Сливки", утонченное приложение к разбухшему "Вымени". Оно доставляется бесплатно всем подписчикам, в погоне за все теми же правительственными грантами, но читает его лишь один человек из десяти, и это по самым оптимистичным прогнозам. "Сливки" печатают в сотни раз больше слов за час, и именно для этого издания пишет большинство наших политических обозревателей.
Где-то посередине между этими двумя крайностями угнездилось третье наше детище — "Сгущенка", электронный аналог воскресного приложения.
— Вот чего мне хочется, — возвестил Уолтер. — Ты будешь, как и раньше, отлавливать сенсации и писать о них. Но я хочу, чтобы каждый раз, как усядешься за новую статью, ты вспоминал о "Сгущенке". О чем бы ни была твоя статья — представь себе, насколько иначе происходило и выглядело бы то, о чем ты пишешь, двести лет назад на Земле. Это может быть все, что угодно. Например, сегодня — это секс. Вот тебе и первая тема. Напиши, каким был секс на Земле, и противопоставь это тому, на что он стал похож теперь. Ты даже можешь втиснуть пару-тройку досужих размышлений — как людям кажется, каким секс будет еще через двадцать лет или в следующем веке.
— Уолтер, я этого не заслуживаю.
— Хилди, ты единственный, кто с этим справится. Мне нужна от тебя одна статья в неделю в течение всего года, что остался до двухсотлетия. В том, что касается тем и сюжетов, я даю тебе полную свободу действий. Ты можешь излагать их так тенденциозно, как пожелаешь. Ты можешь писать от первого лица, можешь оформить собственную колонку. Тебе всегда хотелось вести колонку редактора — так вот он, твой шанс, осталось только подпись поставить! Тебе понадобятся дорогие консультанты, референты, исследования? Только скажи, и ты получишь их. Потребуется много ездить? Я щедро отсыплю тебе денег. Для этой серии статей мне нужен отборный материал высочайшего качества.
Я не знал, что сказать. Предложение было хорошее. Ничто в жизни не складывается в точности так, как мы просим, но я хотел вести колонку — и вот представился замечательный и вполне разумный случай мое желание осуществить.
— Хилди, двадцатый век был уникален — ничего подобного люди не переживали ни до, ни после. Прадед моего дедушки родился в том году, когда братья Райт совершили первый полет на моторном самолете. А ко времени его смерти уже существовала постоянная база на Луне. Моему деду исполнилось десять, когда старик умер, и он частенько вспоминал, как тот рассказывал о старых добрых временах. Просто удивительно, сколько перемен повидал прадед на своем веку!
Именно в двадцатом веке впервые заговорили о "конфликте поколений". Столько всего произошло, столькое изменилось и так быстро — как же могли понять друг друга и найти общий язык семидесятилетний старец и пятнадцатилетний подросток?..
Впрочем, времена уже давно не меняются с подобной скоростью. Интересно знать, изменятся ли они когда-нибудь опять? Но у нас есть нечто общее с теми, прежними людьми. Такие желторотые птенцы, как Бренда, которые с трудом помнят события годичной давности, живут бок о бок с людьми, рожденными и выросшими на Земле. С теми, кто помнит, что такое сила тяжести в одно "же", что значит пойти прогуляться в чистом поле и каково дышать бесплатным, ненормированным воздухом. С теми, кто вырос тогда, когда люди рождались, взрослели и умирали одного и того же пола. С людьми, сражавшимися в войнах. Самым старым из нас сейчас почти триста лет. Уверен, здесь более чем достаточно материала для пятидесяти двух статей.