Стальной пляж
Шрифт:
Здесь, разумеется, "солнце" крепко сидело в своей колее как раз позади холмов, казавшихся отдаленными вследствие тщательно подобранной оптической иллюзии. Специалист по слиянию дня и ночи наблюдал за всем процессом угасания солнца, после чего светило протаскивалось сквозь туннель и прикреплялось к восточному концу колеи, готовое вновь зажечься через несколько часов. А где-нибудь между холмами еще один техник манипулировал разноцветными зеркалами и линзами, чтобы рассеять свет по всему небесному своду. Назовите этого специалиста художником — я не стану с вами спорить. В Пенсильвании и на Амазонке уже несколько лет продают пропуска на созерцание закатов. Поговаривают, что скоро это будет делаться и здесь.
Но мне казалось маловероятным, чтобы природа, действуя наугад, могла создать закат такой же немыслимой сложности и с такой же тонкой игрой красок, как в наших парках.
Пока мы добрались до Рио-Гранде, уже почти стемнело.
Вход в мое жилище располагался на южной, "мексиканской" стороне реки. Лунный Западный Техас сжат по сравнению с земным, чтобы отобразить как можно больше видов ландшафтов, флоры и фауны. Все многочисленные природные и географические достопримечательности, что на Земле занимают более пятисот миль, включая часть штата Нью-Мексико и старой Мексики, здесь втиснуты в подлунную пустоту диаметром всего сорок миль. С одной ее стороны были воссозданы округлые холмы и зеленые луга, окружавшие реальный Остин, с другой — нагромождены голые скалистые плато, в точности такие же, как в окрестностях Эль Пасо.
Та часть Рио-Гранде, к которой мы вышли, повторяла местность к западу от Биг-Бенда [10] по течению настоящей реки: край острых скал и глубоких ущелий, где водный поток становится глубоким и стремительным. Во всяком случае, во время недолгого сезона дождей. Теперь же, в середине лета, переход через обмелевшую реку вброд не представлял никакой опасности. Бренда спустилась вслед за мной с сорокафутового утеса на техасской стороне и в растерянности проследила, как я прошлепал по воде. Последние несколько миль мы не разговаривали, ничего не сказала она и сейчас, хотя было ясно, о чем она думала: что кто-нибудь должен устранить эту гигантскую протечку или, по меньшей мере, позаботиться о мосте, лодке или вертолете. Но в конце концов она ступила в реку, худо-бедно добралась до меня и остановилась в ожидании, пока я отыщу конец каната, чтобы подняться на вершину.
10
Биг-Бенд — один из национальных парков США на границе с Мексикой.
— Вам не любопытно, зачем я здесь? — спросила она.
— Нет. Я знаю, зачем.
Я подергал за канат. Было уже так темно, что глаза не различали каменистый выступ, к которому он был привязан на высоте пятидесяти футов над тем местом, где мы сейчас стояли.
— Подожди залезать, пока я тебя не позову, — предупредил я и уперся в скалу ногой, обутой в сапог.
— Уолтер здорово разозлится, — сказала Бренда. — Срок сдачи статьи уже через…
— Я знаю, когда срок, — отмахнулся я и полез по канату, перебирая руками и переступая ногами по темным камням.
— О чем же мы напишем? — спросила Бренда снизу.
— Я же сказал. О медицине.
Я выдал вводную статью о двухсотлетии Вторжения тем же вечером, когда мы с Брендой получили задание. На мой взгляд, это была одна из лучших моих работ, и Уолтер со мной согласился. Он выделил нам большой разворот и обложку и сочинил биографические очерки о нас обоих, выставлявшие нас — во всяком случае, меня — в безупречно благоприятном свете. Затем мы с Брендой уселись и прямо с ходу набросали список из двадцати тем. Не думаю, что со временем нас ожидают трудности с придумыванием остальных тридцати двух.
Но с того первого дня всякий раз, как я пытался написать для Уолтера хоть одну из растреклятых статей… ничего не получалось.
В результате строительство хижины бодрыми темпами двинулось вперед, с легкостью опережая график. Еще несколько таких недель, как предыдущая, и я его закончу. Но вылечу с работы.
Я добрался до вершины утеса и глянул вниз. Бренда еле виднелась в сумерках смутным белым пятном. Я окликнул ее, и она шустро, как обезьянка, взобралась ко мне.
— Ловко! — похвалил я и смотал канат. — А задумывалась ли ты когда-нибудь, как бы удался тебе этот подъем, если бы ты весила в шесть раз больше против обычного?
— Как ни странно, задумывалась, — ответила она. — Я все время пытаюсь дать вам понять, что не такая уж я и невежда.
— Извини.
— Я стараюсь учиться. Я много читаю. Но информации просто слишком много, и она так часто слишком… чужая какая-то… — она пригладила волосы растопыренной пятерней. — Но тем не менее я знаю, как, должно быть, тяжело было жить на Земле. Там у меня не хватило бы силы в руках, чтобы поднять вес тела на такую высоту. — Она оглядела себя, и мне показалось, что губы ее тронула улыбка. — Черт побери, я вся такая лунная, что вряд ли мои ноги выдержали бы мой вес, не то что руки!
— Возможно, на первых порах и не выдержали бы.
— Я собрала пять подруг, и мы по очереди стали соревноваться: кто пройдет дольше, неся на плечах всех остальных. Я сумела шагнуть всего три раза и грохнулась.
— О, да ты всерьез взялась за дело, я смотрю! — удивился я, ведя ее по узкому уступу ко входу в пещеру.
— Разумеется, а как же иначе! Я очень серьезно отношусь к делу. Но начинаю сомневаться, серьезны ли вы.
Я не нашелся, что ответить. К счастью, мы уже добрались до пещеры — и я почти завел Бренду внутрь, как вдруг она с силой дернула меня назад:
— Что здесь такое?
Ей не было нужды уточнять вопрос: я проходил через пещеру дважды в день, но так до сих пор и не привык к вони. Хотя теперь она уже не казалась такой ужасной, как поначалу. Пахло гниющим мясом, экскрементами, аммиаком и чем-то еще не менее раздражающим ноздри, что я условно обозвал "запахом хищника".
— Веди себя тихо, — шепнул я. — Здесь логово самки кугуара. Она не очень-то опасна, но на прошлой неделе она принесла приплод, и с тех пор у нее испортился характер. Не бросай мою руку: света тут не будет, пока мы не дойдем до двери.
Я не позволил ей с собой спорить, а просто посильнее дернул за руку, и мы оказались внутри.
В пещере воняло еще сильнее, чем снаружи. Мамаша-кугуар была удивительно брезглива для животного. Она подбирала помет за малышами, а свою нужду справляла за пределами логова. Но нисколько не заботилась о том, чтобы избавляться от останков добычи, прежде чем они созреют для еды. Думаю, то, что для нас — гнилое, для нее всего лишь "созревшее". Ее собственный мех за версту разит мускусом — самцу кугуара он, возможно, и кажется сладостными духами, но для неподготовленного человека это уже чересчур.