Стальной рассвет. Пески забвения
Шрифт:
Среди последователей мгновенно вспыхнуло недовольство, перешедшее в попытку помешать аджеронам. Тогда другие всадники выхватили мечи и изрубили всех, кто не успел укрыться. На свою беду под избиение попал кто-то и из крестьян, возмущённых таким отношением к Посвящённому.
Разбросанные тела убитых и тяжелораненых остались лежать на холодной земле, заливая её кровью.
Уцелевшие в страхе разбежались кто куда. А от отряда и след простыл, только топот копыт ещё доносился какое-то время. Но вскоре стих и он.
Когда
Купцы, ростовщики и все остальные с семьями уже ушли под охраной пятидесяти всадников.
Опустив Посвящённого на землю перед Тувлером, всадники отъехали в сторону, с некоторым любопытством вслушиваясь в намечающийся разговор. Слух о Посвящённом, пусть и еретике, не обошёл и их.
— Приветствую тебя, Римар Жункей, — произнёс барон.
— Кто ты? — спросил бывший купец, равнодушно глянув на нежданного собеседника.
— Я барон Сиурд Тувлер.
— А-а! Еретик! — презрительно вымолвил Жункей, глядя сквозь барона.
— Пусть будет так, — спокойно согласился Тувлер. — Я давно хотел поговорить с тобой.
— Многие хотят поговорить со мной. И каждый хочет узнать судьбу свою, будто я оракул, предсказывающий будущее.
— Что же ты предсказываешь, в таком случае?
— Ничего. Я несу Откровения Предтечей. Только и всего, — смиренно произнёс Жункей.
— Значит, ты в своём смирении и отказе от благ мирских уже заслужил себе местечко в Силоне? — спросил барон. — А я, еретик, не могу даже рассчитывать на это?
— Недоступен Силон еретикам, — согласно кивнул Посвящённый.
— Но ведь мы верим в одних богов, молимся им по-разному, но боги-то одни, — возразил Тувлер. — Причём я с полным основанием считаю всех каолмадорийцев и тебя самого еретиками, несмотря на то, что ты Посвящённый. Так почему мне, истинному последователю Откровений, не попасть в Силон?
— Потому что неправедны молитвы твои, — убеждённо произнёс Жункей.
— Наши монахи призывают молиться богам не так, как молитесь им вы, — сказал Сиурд. — Все подданные вместе с королём верят так, как учили с детства. Мы все знаем, что колмадорийцы исказили знания, данные богами, случилось это столь давно, что не помнит уже никто того времени. Но мы, аджероны, не пошли по ложному пути. Мы следуем тем Откровениям, что принесли сами боги. А вы заблуждаетесь, — уверенно закончил он.
— В чём же заблуждения наши? — смиренно улыбнулся Посвящённый.
— Это знают все. Вы считаете, что боги восседают на вершинах гор, возносящихся выше облаков, куда не добраться ни одному смертному. В этом ваше главное заблуждение и есть. Никто не может дышать там, во льдах. Боги, создавшие этот мир, создали и воздух. Значит, они дышат им, значит, он им нужен, как и людям. А высоко в горах
Бывший купец посмотрел на барона с сожалением, и произнёс:
— Как же вы все ошибаетесь! Боги потому и боги, что им доступно недоступное людям. Они могут дышать, находясь на вершинах гор.
— Я вижу, не поймём мы друг друга, — вздохнул Тувлер. — Я полагал, что в разговоре с тобой увижу ответы на свои вопросы. Но он закончился, даже не начавшись.
— Тебе, еретик, я отвечу, — спокойно произнёс Жункей, пристально глянув на барона. — Тщетны усилия твои. Не одолеть тебе силы колмадорийской. Участь твоя на челе у тебя написана. Ни ратный дух твой, известный всем, ни молитва твоя еретичная, ничто не поможет тебе, если сойдёшься ты в поле с войском молодого Саорлинга. Только скорые ноги коня твоего могут уберечь тебя, нежели меч и копьё. Уезжай в свой Аджер. Нет более тебе и твоим еретикам здесь места!
Барон резко встал, выпрямившись во весь свой могучий рост.
— Я вижу, скрытое злорадство в словах твоих, хоть и вид смиренный у тебя, — пророкотал он. — Уж не думаешь ли ты, старая развалина, что после слов твоих я задрожу трусливо?
Посвящённый со слабой усмешкой покачал почти лысой головой и вдруг сердито топнул ногой. Глаза его враз стали большими и круглыми, полыхнув неведомым огнём.
— Попомнишь моё предостережение! — воскликнул он. — Да поздно будет!
Не ожидавший таких разительных перемен в собеседнике барон сделал шаг назад, во взгляде мелькнула неуверенность, тут же сменившаяся гневом.
— На костёр еретика! — произнёс он властно.
Стоявшие неподалёку воины неуверенно переминались, но брошенный в их сторону гневный взгляд рассеял последние сомнения. Они подскочили к Посвящённому, заламывая ему назад руки, связывая.
А бывший купец продолжал, словно в трансе:
— Смирение моё не лживое, я силы последние покладаю в молитвах, да напрасен труд мой, когда такой как ты — Посвящённый вырвал из захватов правую руку и указал перстом на барона — суд вершит! Не будет для тебя это безнаказанным! Придёт срок и спустится твоя тень в мрачный Эрид!
Бывшего купца поволокли от барона, застывшего на месте с непроницаемым лицом, скрестившего на могучей груди сильные руки.
На околице началась суета. С дворов тащили хворост, жерди, солому. Обеспокоенные крестьяне молча смотрели на врывавшихся воинов, ожидая самого худшего. Но их никто не трогал. И тогда люди потянулись на улицу, чтобы понять, что происходит. Когда же они увидели Жункея, привязанного к толстой жердине, то подняли ропот, а кто-то даже выкрикивал, чтобы отпустили Посвящённого. К тому же среди жителей быстро распространился слух, что аджероны порубили всех последователей и некоторых из крестьян, на свою беду очутившихся там.