Стальные боги
Шрифт:
Я склонил голову. Быть командующим – звучит неплохо.
– Как прикажете, ваше величество.
Толпа снова одобрительно загудела.
Мы втроем направились к воротам Небесного престола, где нас ожидали последователи Вайи. Они в первый раз увидели единение и соединенные руки их мага и шаха. И возликовали, запели хвалы Лат, и называли шаха Величайшей звездой. В одно мгновение он превратил враждебную чернь в свое войско. Вероятно, шах такой же мудрый, как его предшественники.
А насчет пострадавших – епископа и верующих в Архангела…
Я смотрел на почти незнакомый потолок в гостевой спальне Тенгиса, лунный свет вместе с легким ветром лился через распахнутое окно. Повернувшись на бок, я представил, что лежу на груди Лунары. Она пахла домом, и тепло ее тела текло в меня; она напевала поэму Таки:
Внутри этого жестокого мираВсе влюбленные находят потаенное место,Где заключают сделкуС владыкой времени.Я надеялся, что она мне приснится. Надеялся, что этот мир исчезнет и, когда я очнусь от кошмарного сна, она будет жарить яичницу у очага, а я – постукивать по своей наковальне и улыбаться, глядя на нее. Но внезапно некто ворвался в мою комнату, выдернув меня из грез.
– Извини! – Передо мной стояла Мелоди в платье с узором из лилий. – Ты ложишься спать раньше птиц.
– У меня был долгий день.
Я сел на лежанке.
– Да, я слышала. Ты теперь святой воин.
– Не думаю, что мне предстоит много драться. Для этого есть молодые мужчины.
– И молодые женщины.
Мелоди села на краешек матраса и ухмыльнулась.
– О нет, Мелоди, тебе нельзя в нашу армию.
– Почему нельзя?
– Ты знаешь почему. Ты еще слишком юная, а твой дед придумает новый способ сломать мне шею.
– Темур в моем возрасте прошел по Лидии с миллионным войском.
– Ты сравнила себя с величайшим из прославленных завоевателей?
– Ты считаешь, что я спрячусь или сбегу, когда придут крестесцы? Меня обучали быть янычаром, как и Лунару. Было бы предательством не сражаться.
Она говорила верно. Крестесцы придут, и кто знает, как и каким оружием они атакуют и что за уловки у них на уме. Если дойдет до жизни и смерти, никто не помешает Мелоди использовать то, чему ее обучали, и я предпочел бы, чтобы она дралась у меня под носом.
– Я об этом подумаю.
– Это все, чего я хочу.
Она чмокнула меня в лоб и ушла. Хорошо снова обрести дочь. Как огромно ее всепрощение, если, несмотря на мое десятилетнее отсутствие, она может быть такой доброй. Ведь печаль утраты
Я ворочался, растревоженный мыслями о предстоящей осаде. Мне хотелось схватить Мелоди и уехать в Томбор или даже в более далекую землю. Если бы это было так просто.
Я пошел в буфетную выпить кофе. Тенгис уже пил, сидя на полу, и читал свиток, держа его у самого носа. Он налил чашку и мне.
– Что ты делаешь со всеми этими книгами, свитками и астролябиями? – спросил я.
– Измеряю фазы луны. Ничего из того, что твой тупой ум мог бы понять.
– Испытай меня, старик.
Тенгис вздохнул, словно уже устал он моего наигранного интереса.
– В ближайшие месяцы будет затмение. Я пытаюсь выяснить, когда именно.
– Что бы ни удерживало тебя от берега смерти, я только «за». – Я отпил кофе. Вот и выспался. – Кстати, о смерти. Знаешь, чего хочет твоя внучка?
Он свернул манускрипт и потер усталые глаза.
– Пришло время ей воспользоваться тем, чему ее обучали. И ей повезло, что ты будешь рядом и сможешь уберечь ее от опасности.
– Это она собирается меня защищать.
Тенгис покачал головой.
– Я же говорил: в твоем возрасте ты не имеешь права быть слабым.
– Меня делает слабым не возраст.
По полу проскользнула ящерка и защебетала. Даже у нее есть возлюбленный, есть кому петь.
– Отпусти ее, Кева. – Тенгис накрыл мою руку своей, покрытой пятнами и морщинами. – Отпусти Лунару. Ты достаточно настрадался.
– Ты говоришь так, будто у меня есть выбор. Будто я не пытаюсь вот уже десять лет.
– Ты мой сын, – ответил Тенгис, – и, пока я жив, у тебя всегда будут дом и семья. Мы с Мелоди здесь ради тебя. Ты не одинок, понимаешь?
Древний старец, чьи внимание и забота были моими первыми воспоминаниями и кто был со мной в равной мере и строг, и добр, обнял меня так, словно мне снова четыре года.
К моему стыду, я, сорокалетний, разрыдался в ту ночь на руках у отца.
4. Михей
Что может случиться между этой минутой и вечностью? Гибель рода людского, воскресение у Фонтана и суд ангелов. Кто я, как не песчинка, в сравнении с этим? Даже не песчинка, нет. Вспышка. Одна вспышка священного огня над этим грешным миром.
Были те, кто хотел погасить мой огонь, потушить до того, как он их поглотит. Можно предположить, что речь о неверующих, но среди них было много тех, кто называл себя этосианами.
Одним из них был епископ, и он сгорел. А еще один поднялся на борт «Морского клинка» и вошел ко мне в каюту. Это был посланник двора из Гипериона, столицы империи Крестес.
– Император Адроникос Ираклиус Сатурнус мертв, – сказал он. – Его сын Алексиос коронован как император и получил имя Иосиас, в честь апостола. Он приказывает тебе вернуться в столицу.