Стань моей Верой
Шрифт:
— Расскажи мне всё, Кость. Всё. Слышишь? — шепчет едва слышно, смотря на него своими невозможными зелёными глазами, в которых слёз столько, что у него противно скребёт в груди и в горле перехватывает дыхание. В глазах чешется от того, как хочется моргнуть, но Орлов не может этого сделать. Страшно. Кажется, если закроет глаза, то его Вера испарится, а он снова окажется в своей квартире, погребённый под стопками бумаг, ожидающий нужного момента, когда можно будет бросить всё, послать бесконечные проблемы в известное направление и уехать сюда. К ней. Чтобы увидеть родные глаза, услышать любимый голос и, наконец, пропустить сквозь пальцы волосы, цвет которых она зачем-то сменила. Ощутить тепло нежной кожи и мягкость губ. Чтобы увидеть и понять, что не зря он за все эти месяцы пахал так, что, кажется, усталость вошла в привычку, стала обычным состоянием. Что не впустую он всё это дерьмо разгребал, и теперь ничего не помешает зажить спокойной жизнью. Потому что те суки, которые стояли на пути, отступили, попрятавшись по углам, опасаясь за свои шкурки.
Потому что больше
Не может.
— Костя, — выдыхает вместе с облачком пара, сжимая в кулачках ткань куртки. — Пожалуйста. Расскажи или я с ума сойду. Не могу так больше, понимаешь? Не умею так. Сил нет. Ты же знаешь, Костя…
— Вера…
— Нет, не перебивай, — Вера заглядывает ему в глаза и говорит то, что бьёт куда-то в грудь, оставляя после себя лишь сожаление, которое сжимает горло. — Ты приезжаешь. Переворачиваешь всё то, что у меня есть, с ног на голову. Заявляешь, что приехал за мной и надеваешь кольцо на палец, но объяснять ничего не хочешь, — женщина вздыхает и пытается улыбнуться дрожащими губами. — Я попрощалась с тобой тогда. Полгода назад. Попрощалась и… Если ты не намерен ничего менять и молчать о своей жизни, как и прежде, то лучше уезжай. Уезжай, пока я не поверила во всё это.
Константин снова вторит это приглушенное и потерянное "Вера" и усмехается, когда приходит осознание, что в эту секунду у него не получается сказать ничего серьёзного, кроме имени. И от этого понимания не становится лучше, лишь только ещё больше зудит где-то внутри. Ломает нещадно и он пытается вспомнить, о чём думал по дороге сюда. Пытается и… вспоминает.
— Я обещал себе, что не стану на тебя давить. Предоставлю выбор, — мужчина устало вздыхает, наблюдая за тем, как женские глаза мокрые от слёз распахиваются в удивлении. — Прости, что не смог этого сделать.
Обхватывает ладонями озябшие на холоде женские пальцы, стараясь согреть. Смотрит в любимые глаз и принимает решение, которое следовало бы принять ещё тогда. Грёбаных шесть месяцев назад, а не терять то единственное без чего, как оказалось, жизнь, если не кромешный ад, но дерьмо то ещё. И ведь всё хорошо вроде. Отец домой вернулся. Мама счастлива. Антоха выдохнул, сбросив скопившееся за все эти годы напряжение, и Орлов, наконец, увидел младшего брата самим собой, а не той копией, в которой от прежнего Антона Орлова осталась лишь внешность. Саня Шмелёв, переговорив с папой после его возвращения, к удивлению всех, перебирается в квартиру по соседству с Костей и забивает на прошлое, оставив почти все вещи в своей халупе на окраине города. И эти перемены греют душу, наводят на мысль, что не зря столько сил положил ради того, чтобы они все были счастливы. Греют, но не дают того жара, с которым в одиночку не так холодно и паршиво. Который дарила только она, Вера, вставая вместе с ним ранним утром, хотя он этого от неё никогда не требовал. Или отвечая на его звонки в первое время настороженно и равнодушно, а затем ласково и тепло, будто не могла их дождаться. Только она и никто другой. Он, к своему сожалению, осознал это недавно. Злился поначалу из-за того, что привык к ней, что допустил эти отношения, отойдя от первоначального плана настолько далеко, что обратного пути уже не было видно. Что позволил себе поступить с ней так, как обращался Назаров. Словно с куклой поиграл и выбросил, когда стала мешать и отвлекать от цели. И от этого понимания так хреново было, будто кости внутри все разом переломались. Выворачивало наизнанку, а он всё никак понять не мог — от чего. А когда понял, то оказывается, что прошло несколько месяцев и он до сих пор хранит оставленную ею заколку для волос. Она даже сейчас с ним. Лежит в кармане пальто, придавая уверенности и напоминая о том, что перед ним не кто-то, а Вера.
Его Вера.
— Пойдём в машину. Окоченела совсем.
Тянет за собой следом, прижимает к своей груди и хочет, чтобы это мгновение не прекращалось. Хотел обнять её ещё несколько дней назад, когда только приехал в этот городишко и наблюдал за ней из салона автомобиля. Не узнал сначала даже. Показалось на минутку, что Шмелёв ошибся, откопал не те сведения и Орлов только зря время потратил, приехав сюда, но потом… Потом стало не до раздражения на друга, когда, наконец, увидел родные черты и движения в девушке с тёмными волосами. Убедился окончательно только сегодня, поговорив с Сашкой, которая лишь усмехнулась, стоило ему показать ей Верино фото в то время, когда она была с ним. Не ждал Костя таких перемен в ней, но в этот же момент понимал, кто её заставил их совершить.
— Я действительно не хотел, чтобы так вышло с Сашей. Извини за это.
Вера кивает и пытается улыбнуться, но улыбка отдаёт горечью из-за засевшей грусти во взгляде.
— О чём ты хочешь знать?
— А как ты думаешь, Костя? — тихо проговаривает женщина и заправляет прядь волос за ухо. — Ты знаешь обо мне всё и, как мне кажется, было бы честно, если бы я столько же знала о тебе.
— Ладно, — Орлов устало вздыхает и, протянув руки, вновь обхватывает не успевшие отойти от холода женские ладони. Казалось неимоверно важным касаться её. Чувствовать кожей, что рядом, что не спит сейчас.
— Почему я?
— Что? — мужчина нахмурился, не поняв вопрос.
— Почему выбрал меня, а не кого-то другого на роль своей девушки? Того, кто бы меньше проблем доставлял.
У Веры в голосе появляется что-то похожее на прежнюю неуверенность, во взгляде что-то меняется и ему это не нравится. Он крепче сжимает её ладони в своих и произносит то, что, наверное, давно нужно было сказать.
— Когда понял, что одному мне расположение Крахта, у которого свои загоны насчёт семьи, не получить, то времени оставалось немного. Нужно было найти ту, которая не будет пытаться меня окольцевать. Решил,
— Но почему именно к нему? У тебя, что среди знакомых нет тех, кто бы лучше всего подошёл бы для этой роли? — Кузнецова недоверчиво вздёрнула бровь и попыталась ещё что-то сказать, но Костя её перебил.
— Есть, но решил таким образом убить двух зайцев сразу. И Марата чем-то отвлечь и перед Крахтом выкрутиться.
— И?
— И…, - Костя ухмыльнулся и покачал головой. — Назаров предложил всех кроме тебя, Вера. Отговаривал меня, как только мог, но я не хотел уступать. Было интересно, кого же он рьяно так скрывает и когда увидел, то… — Орлов поднёс женские ладошки к лицу и нежно прикоснулся губами, даже не пытаясь скрыть улыбки, которая сама собой расползлась на губах, стоило ему увидеть её смущение. — Понял, почему он тебя прятал. Ты мне понравилась, Вера. Сразу.
– Неужели тебе этого хватило? Костя, это глупо. Пускать совершенно незнакомого человека в свою жизнь… Это… Безответственно, — Вера прищурилась, надеясь увидеть в серых глазах ложь.
— Мне Саня тоже самое сказал, — рассмеялся мужчина. — Но я был в тебе уверен. Сам не знаю почему, но уверен.
— Подожди, Костя. Я не понимаю, зачем тебе нужен был этот цирк перед Крахтом. И, вообще, зачем тебе сам Крахт?
— У него есть влияние в определённых кругах, которое мне было нужно, — Орлов вздохнул, избавляясь от воспоминаний, которые уже были готовы раскалёнными цепями схватить за горло.
— Без него ты бы сам не справился?
Вера наклонилась чуть вперёд, обеспокоенно заглядывая в глаза. В очередной раз, подтверждая его мысли о том, что она та, которая даже спустя столько времени разлуки чувствует его. Понимает, несмотря на то, что злится и, наверняка, хочет послать его, как можно дальше. И Орлов рассказывает о том, что до сих пор отзывается слепой яростью где-то в затылке. О том, из-за чего Антоха сейчас живёт не так, как планировал, в чём Костя винит только себя, так как не должен был допускать его участие в этом дерьме. Из-за чего на маму было больно смотреть, и он стал действительно сомневаться, что она сможет это выдержать, что ему самому хватит сил, чтобы не сломаться, не отпустить руки. Потому что он не никогда за все годы своей жизни не мог допустить мысли о том, что что-то подобное может коснуться его семьи. Обвинение в том, чего отец не совершал. Адвокаты. Суды. Всё новые всплывающие неизвестно откуда обстоятельства, которые только ухудшали ситуацию. Дикая несправедливость, терзающая сознание и разъедающая нутро ярость от слов отца: «Ты ничего пока не сможешь сделать, сын. Перестань таскать ко мне всех этих адвокатов. Неужели, сам не видишь, что нет никаких результатов? Не понимаешь, что мешаю я Филе, поэтому убрать он меня решил?» Костя понимал. Видел. Осознавал со временем, что в том, что случилось, виноваты не только Филя и его шестёрки, но и сам Николай, который зачем-то связался с ними, доверился, допустил эту подставу, сломавшую не только его жизнь, но и своей семьи. Косте, если честно, на самого себя в тот момент было плевать. У него перед глазами стояли лишь плачущая мать, превратившаяся в собственную тень, и Антошка, внезапно решивший, что всего его планы на жизнь ничто, по сравнению с тем, чем он может помочь отцу и брату, если бросит второе высшее и вернётся обратно, в родной город. И у Кости в голове после возвращения младшего брата поселилась только одна мысль о том, что он сделает всё возможное и невозможное, чтобы всё вернулось на свои места и стало, как прежде. Чтобы не видеть больше никогда различные таблетки, поддерживающие пошатнувшееся здоровье матери, лежащие у Елизаветы на тумбочке возле кровати. Не смотреть на то, как Антон переступает через себя, меняется, вливаясь в семейный бизнес, от которого всегда старался держаться подальше. Он с этой мыслью просыпался, засыпал, проводил переговоры, натягивая улыбку на лицо, встречался с людьми со схожими проблемами, добивался их поддержки и помощи. Шёл к своей цели. Медленно, не сворачивая, сквозь усталость и медленно таявшую в глубине души надежду. Оставляя после себя славу, которая вдруг обогнав, начала бежать впереди него. Двигался вперёд, не сбавляя на поворотах, пока вдруг не увидел девушку, которая сначала поразила своими зелёными глазами и не сгибающим характером, а потом умением быть настоящей, живой, не смотря на боль, поселившуюся четырнадцать лет назад в глубине глаз. И Костя, неожиданно для себя, остановился. Втянулся с головой в совместные пробежки, завтраки и ужины. Внезапно понял, что стал нужен кому-то, кроме семьи и друзей, которые были правы, когда говорили, что сейчас не время для таких отношений. Вот только менять что-то уже было поздно. Кузнецова вдруг в самом сердце поселилась, и Орлов не мог допустить, чтобы пиз*ец, который творился в его жизни, коснулся не только самой Веры, но и её дочери. Она бы ему этого не простила никогда, поэтому решил не рисковать. Свои силы оценивал трезво и ясно понимал, что лучше всего будет её отпустить. Так легче, безопаснее и спокойнее продолжать следовать к своей цели, чем постоянно ловить себя на мыслях о том, что с ним можно будет сделать, если кто-то из му*аков, подставивших отца, узнает о ней. И он отпустил, уверяя себя, что так нужно, что так будет лучше для всех. Обманывал себя несколько месяцев подряд, постоянно злясь, распадаясь на части и ощущая себя беспомощным даже тогда, когда отец вернулся домой. Даже тогда, когда, наконец, добился всего, о чём мечтал долгие годы. Даже тогда, когда те, кто был виновен в проблемах его семьи, ответили за свои поступки. Лишь только сейчас в душе, наблюдая за тем, как сменяются эмоции в Вериных глазах, цунами нарушающее равновесие в душе, успокаивается. Сознание перестал мучить постоянный вопрос о том, какой следующий шаг предпринять. Будто встреча с ней всё на свои места вернула. Избавила от всего того, что назад тянуло и напомнила, как можно дышать полной грудью.