Станция Араминта
Шрифт:
Допрос Друсиллы проводился на выходящей на море террасе отеля Араминта, где она только что закончила завтрак. Тогда она сидела на боковой скамейке, сложив руки на коленях. Утренний бриз играл в ее бледных розоватых волосах, ее рельефные бедра были туго обтянуты белым материалом коротких брюк. Она застенчиво улыбалась.
– Вы хотите всю правду? Да? Так вот она! Я была пьяна, до нельзя, – она печально покачала головой, – Только не надо задавать по этому поводу вопросов, я не чувствую никаких угрызений совести. Я тогда только что пришла к выводу, что все, кого я знаю либо протухшая рыба, либо деревенщина, либо вонючий мерзавец. Флори привел меня просто
– А что с Арлесом?
– А, да, правда. Какое-то время я вместе с ним смотрела часть фантасмагории, мы не могли ее и пропустить, так как мы оба были участниками труппы. Но вот что случилось потом, я не имею ни малейшего понятия, по крайней мере после того, как он попытался утащить меня на берег реки, это-то я помню довольно хорошо, но идти туда, сидеть там среди лягушек, ежевики и разных клопов… Увольте! Ну, он разозлился и ушел. А после этого у меня в голове все пошло кругом. Я думаю, что я уснула прямо там, на скамейке, и хорошо поспала, так как, когда я проснулась, то было уже далеко за полночь и все сняли маски. Вернулся Арлес и я позволила ему проводить меня до дому, так как я все же была еще не в своей тарелке.
Все подозревали, что Арлес является преступником, но сформулировать обвинение против него было невозможно, так как кто-то другой мог вполне взять его костюм и совершить преступление.
Эта неуверенность была еще больше усилена странным обстоятельством, которое сержанту Кеди Вуку обошлось очень дорого. Ему было сказано пойти в гардероб карнавальной труппы и забрать принести два «первобытных» костюма в Бюро. День уже подходил к концу, У Кеди были какие-то срочные школьные дела и он отложил поход в гардероб до следующего дня. К тому времени, когда он пришел за костюмами, они уже исчезли, а служащий в гардеробе мог только поклясться, что еще вчера костюмы были на месте.
За халатность, проявленную Кеди в данном случае, плюс то, что он покрывал Арлеса в патруле, его понизили в должности и он получил выговор от Бодвина Вука.
Кеди выслушал весть о понижении и выговор с деревянной полуулыбочкой на лице, что еще больше разозлило Бодвина Вука.
– Ну, что вы, сэр, можете сказать в свое оправдание? – рявкнул Бодвин Вук.
– Я был готов к тому, что меня понизят в должности и я получу выговор, – ответил Кеди, – и я воспринял это, как вы заметили, с полным самообладанием.
– Что верно, то верно, – заметил Бодвин Вук, – Ну, и что дальше?
Кеди нахмурился обдумывая услышанное, потом высказался насколько мог деликатно:
– Иногда, сэр, человек должен руководствоваться своими принципами.
От такого заявления Бодвин Вук даже вскочил со стула.
– Так ты значит считаешь, что полученные от начальства приказы, ты должен сначала привести в соответствие со своими личными взглядами? – угрожающе тихим голосом спросил он.
– Если быть честным, то, полагаю, ответ может быть только положительным, – после недолгого колебания ответил Кеди.
– Занятно! Расскажи-ка где и как и ты набрался таких
– Прошлым летом, когда я путешествовал вместе с карнавальной труппой я очень много думал, – пожал плечами Кеди, – А заодно, я делился своими мыслями с Флорестом.
Бодвин Вук откинулся в глубины своего высокого черного стула. Он сложил вместе кончики пальцев и задумчиво посмотрел на потолок.
– Ха-ха, – наконец, сказал он, – Давай рассмотрим твой случай.
– Я очень надеялся, что именно это вы и скажите, сэр.
Но Бодвин Вук совершенно не обратил на него никакого внимания.
– Во-первых, ты – Вук. Некоторые Вуки действительно предпочли скакать, плясать и шляться вместе с лицедеями. Но мы никогда не считали лицедейство достойной профессией. Поэтому следующие рассуждения я делаю с большой неохотой.
Лицо Кеди вытянулось.
– На основании того, что я от тебя услышал, можно сделать вывод, что перед тобой стоит дилемма какую карьеру избрать: лицедея или офицера в Бюро В. – Бодвин Вук не торопясь перевел отвел взгляд от потолка и посмотрел на своего собеседника. – Очень многое можно сказать в пользу лицедейства. В этом случае ты можешь не сдерживать свою фантазию, дать полную волю своему темпераменту. Если ты поешь популярную песенку, а Флорест при этом требует, чтобы ты сделал кокетливую рожу, и вильнул задницей справа налево, то ты можешь сказать, что твои «принципы» не дают тебе это сделать. Возможно, Флоресту это и не понравится, но, придерживаясь таких же, как и у тебя взглядов, он разрешить тебе выставить задницу в ту сторону, в которую тебе больше хочется. Это что касается лицедейства. В бюро В все совсем по-другому. Поверь мне на слово, все совсем по-другому! Здесь «принципы» то же самое, что и приказ старшего офицера. А философия, которая ведет тебя здесь по профессиональной жизни, принадлежит не тебе, не Флоресту, а мне. Я высказался достаточно ясно?
– Конечно, но несомненно есть…
– Ничего подобного.
– А что, если мне отдадут приказ, который идет в разрез с моей совестью?
– Если у тебя появится хотя бы тень сомнения в правильности приказа, то я в тот же момент приму твою отставку из Бюро В.
– На том же основании я могу потребовать и вашей отставки, – упрямо настаивал Кеди.
Бодвин Вук не смог сдержаться, чтобы не фыркнуть.
– Можешь. И как ты думаешь, кто из нас через пять секунд вылетит из Бюро?
Кеди ничего не ответил, его розовое лицо выражало печальную озабоченность.
– Ну ладно, так что ты выбираешь? – резко спросил Бодвин Вук.
– Совершенно ясно, что в моих интересах выбрать Бюро.
– Это слишком расплывчатое заявление, ты так и не ответил на мой вопрос.
– Я выбираю Бюро В. У меня нет выбора.
– А как же «принципы»?
Большие круглые глаза Кеди были наполнены обидой и болью.
– Полагаю, что в отношении них мне надо будет найти какой-то компромисс.
– Очень хорошо, – сказал Бодвин Вук и указал пальцем на дверь, – Все.
– И все же я считаю мое понижение в должности несправедливым, – сделал последнюю попытку Кеди.
– В такой ситуации подобная точка зрения вполне обычна, – согласился Бодвин Вук, – Убирайся, пока я не прекратил смеяться и не начал думать.
Кеди развернулся и вышел из кабинета.
Зима прошла своим чередом, и на станцию Араминта пришла весна. Тоска которая терзала Глауена стала ослабевать. Он сделал все, что было в его силах; большего, по крайней мере на тот момент, он сделать не мог.