Станция "Самосуд"
Шрифт:
— Дня наедине с этим цуциком ей хватило, чтобы отправить его на лечение. Благо, с бабулей у нас не спорят, — довольно пояснила Рида.
— Да ну вас! — Дориан наиграно отвернулся и приложился к чашке.
— Может, тебе сарцина отсыпать? Я слышала, в человеческих больницах туго с хорошим чаем, — на этот раз без тени иронии и издевки спросила Илинея.
Дориан задумчиво помешал ложечкой в полупустой кружке, активно изображая сложные мыслительные процессы. После чего он окинул блондинку оценивающим взглядом и коротко ответил:
— Да. А ты думала, я откажусь? А вот и нет, неси свой сарцин.
Колдунья
— Тогда после работы заскочу к тебе в больницу. Ладно, — поднялась с дивана девушка, — отдыхай, — Дориан кивнул, взглядом провожая ее до входа в зал, пока она не скрылась за шторой. — Ладно, я пойду, а ты подумай над тем, что я сказала.
— Ну и куда ты пойдешь? — Рида кивнула на темноту за окном — на их улице так и не удосужились сделать освещение. — Ладно бы верхом была, а так одной по темноте… сейчас даже транспорт не ходит!
— И что ты предлагаешь? Мне к первой паре так-то, — колдунья положила руку на пояс и чуть наклонила голову.
— Оставайся на ночь! Какая разница, ляжешь ты на час позже или встанешь на час раньше? В комнате постелем тебе, я на диване посплю!
— Какая разница? — засмеялась Илинея. — Вот уж от кого я точно не ожидала такого вопроса!
— Да давай! Как в детстве, помнишь?
— Помню, конечно, — усмехнулась колдунья, — отец всегда бесился, когда я у тебя оставалась. Но я все же пойду. Утром омнибуса не дождешься, а я не хочу опаздывать в столь знаменательный день, — она скривилась, намекая на визит полиции.
— Ну что ж… — выдохнула Рида и, подойдя к вешалке, сняла с него короткое пальто, — тогда хоть до перекрестка тебя провожу. Трудяга!
Девушки быстро собрались, подхватили любимую Ридой керосинку и, попрощавшись с Вильей, покинули дом. Воздух изрядно остыл, и холодный ветер тянул липкие пальцы под одежду. Тучи то и дело перекрывали свет луны и звезд, оставляя лишь маленькую лампу в качестве единственного источника света. Золотая осень еще не кончилась, но уже начала сдавать позиции. Подружки молча шли по обочине дороги.
— Все же хорошо было в детстве, никаких проблем, — Илинея выдохнула едва различимое облачко пара. — А сейчас черт знает что!
— Да не, так же все было, просто проблемы за нас придумывали и решали взрослые, а теперь это дивное занятие перекочевало в наши руки, — беззлобно усмехнулась Рида. — Ностальгия ослепляет. Многие вещи, которые мы сейчас вспоминаем со смехом, тогда были вообще не смешными, — она покачала головой. — Вот помнишь, как мы ягоды воровали у ваших соседей напротив?
— До сих пор не понимаю, зачем мы это делали, — развела руками Илинея, — у нас в саду росли абсолютно такие же. Но это было весело!
— Ага, только тебя после этого на домашний арест посадили, а меня бабушка выпорола. В четырнадцать лет! Прямо во дворе! — возмущалась Рида.
Илинея на секунду задумалась.
— Кажется, после этого случая ты впервые не приехала в Рейнхарм на каникулы, — задумчиво протянула она, на что Рида лишь несколько раз кивнула подобно болванчику. — Я тогда вплоть до начала весны думала, что с тобой либо что-то случилось, либо ты меня бросила, — укоризненно произнесла колдунья.
— Я отправила тебе письмо, как только смогла. Мама была уверена, что моя «деревенская», — Илинея сквасилась, — подружка на меня плохо влияет. В конце концов, я додумалась попросить учителя отправить его. Мда, только сейчас понимаю, насколько бесправными мы были, — сощурив глаза, протянула Рида.
— А помнишь, как мы устроили домик в «заброшке» на параллельной улице. Порядок там навели, украсили все…
— А нас потом гнали оттуда ссаными тряпками собственники? Помню. Даже лучше, чем хотелось бы. Что?! Я за все время там никого не видела, я думала, он заброшен! — на слишком громкое восклицание в одном из дворов залаяла собака.
— А как мы сбежали из дома по садовой лестнице посмотреть на ярмарку и подрались с ребятами с окраины, когда эта «полиция моды» пристала к Дориану? — Илинея заулыбалась, как кот, наевшийся сметаны и не попавшийся на месте преступления.
— Нет, — Рида отвела взгляд и подозрительно посмотрела на колдунью, — но теперь я понимаю, почему твои родители меня недолюбливают.
— Они, кстати, после этого убрали садовую лестницу в сарай…
Так за разговорами, вспоминая глупости своего детства, они дошли до перекрестка, где появились первые на их пути, газовые фонари. Девушки остановились. Пару минут они просто стояли на перекрестке, вдыхая холодный воздух и не особо желая расходиться. Но, в конце концов, Илинея подняла руку на прощание и зашагала в сторону академии. Рида посмотрела ей в спину, прикусила губу, а после крикнула ей вслед:
— Иля! — девушка остановилась и глянула на подругу. — Я решила! Оно того не стоит. Просто сделаем вид, что ничего не было!
Илинея кивнула и продолжила путь, а Рида, развернувшись, пошла домой, кидая косые взгляды на несколько любопытных лиц в окнах.
Шаг четвертый: Затишье
Неделю спустя. Рейнхарм, кабинет ректора
Высокий мужчина в возрасте беспокойно расхаживал перед столом в кабинете. Пиджак из плотной ткани темно-коричневого цвета протестующе кривился по фигуре и, казалось, иногда скрипел, всем видом показывая, что он не предназначен для активных действий, а вот вышарканные брюки явно давно смирились со своей участью. Пару раз ректор Вомин останавливался, резко поворачивая голову, чтобы глянуть на недавно добытый из недр стола магический шар, и на каждое такое движение остатки его некогда длинной шевелюры, сейчас поредевшей и освободившей области на макушке, забавно дергались и взметались вверх.
Мужчина заметно нервничал, ожидая чего-то, что известно лишь ему. Крупные ноздри трепетали от глубокого дыхания, вызывая какие-то смутные ассоциации. Ректор вообще был весьма своеобразной личностью, начиная от нетипичной внешности и заканчивая странными ежедневными ритуалами, вроде «круга почета» вокруг стола перед тем, как идти читать эти лекции. Не то чтобы это кого-то удивляло. Необычный разрез глаз и смуглая кожа, несмотря на почтенный возраст и годы жизни в весьма холодном климате юго-западной Таврии, где и примостился Рейнхарм, четко выдавали в нем южанина. Да и не только это! Пусть ректор и прожил здесь всю свою жизнь, родители-эмигранты все же передали ему кое-какие черты и привычки, свойственные жителям некоторых стран юга.