Стандинг
Шрифт:
– Мы поднимаемся и подходим к двери: одна единственная на весь фасад, заметь, и с шикарным половиком с инициалами этой дамы. Вместо того, чтобы достать ключи, она звонит. И кто же нам отворяет? Лакей в полосатом жилете.
«Добрый день, госпожа графиня», – произносит раб.
Я таращусь на дамочку как малахольный. Она улыбается мне и представляется: «Графиня Труссаль де Труссо» и приглашает в гостиную, где вся мебель как будто сошла с старинной картины. Ты можешь быть республиканцем с головы до пят, но дворянство и стиль Людовика XV всегда потрясают, надо это признать. Закрученная фамилия оказывает свое действие даже в эпоху ракет и штиблет. Я так растерялся, что забыл выложить ей свою генекалогию, и от этого она была явно не в себе, моя графиня.
«С
Я чуть было не поперхнулся, тем более, что на стенах висела тьма каких-то субъектов, нарисованных маслом (это видно невооруженным глазом), которые смотрели на меня с такой злобой, как консьержка, уставившаяся на дворняжку, которая облегчается на парадный коврик в подъезде. И не какие-то там простые мужики, а благородные – с острыми шнобелями и глазами. Для джентри, парень, то бишь для аглицкого дворянства, характерна именно заостренность.
Я совсем растерялся и говорю себе: «Ты дал маху, дорогой. Отконвоировать графиню в ее камеру и не назваться – это все равно, что быть разночинцем». Поэтому я складываюсь вдвое в смысле длины и выпаливаю, перейдя на охмуряющую тональность нумбер ван: «Александр-Бенуа Берюрье, мэдам». Только в таких случаях, старик, ты начинаешь поминать добрым словом своего папашу за то, что он наградил тебя составным именем. Это чуть-чуть компенсирует сухость твоей фамилии. Дефис – это ерунда, но это уже двоюродный брат дворянской частицы, согласись!
Я охотно соглашаюсь и даю ему высказаться, так как он в полном ударе.
«Берюрье, Берюрье, – щебечет она, – а не приходитесь ли вы родственником Монгорло дю Берюрье-Ваньдокса по младшей ветви?»
Ну, я, конечно, схватился за этот случай двумя руками. «Совершенно справедливо, моя графиня», – услужливо поддакиваю я.
«Я вроде бы младший племянник, происходящий от сторожа охотничьих угодий замка...» Ты понимаеншь, Сан-А, я старался сохранить дистанцию. Не скрою, что я насвистел насчет голубых кровей. Но я же не наглел и не прилепил себе всю дворянскую частицу. А идея со сторожем возникла у меня после аглицкого кино под названием «Любовник леди Шателэ» (она принимала его в своем фамильном замке). От этих слов графиня чуть было не лишилась своих тонких аристократических чувств прямо на диване.
"О боже, как это романтично, « прокудахтала она. – У меня так бьется сердце». И ты знаешь, что она сделала? Она схватила мою ладонь и прилепила ее к своей груди как пластырь, чтобы подтвердить, как он стучит, ее мотор. Я воспользовался моментом и ощупал упаковку, чтобы удостовериться, что ее шары сделаны не на фабрике «Данлоп» которая производит теннисные мячики. Мои опасения были напрасны. Они были настоящими и с хорошей посадкой.
«И правда, моя графиня, он так трепыхается, ваш чебурашка, – сочувствую я ей. – Не нужно доводить себя до такого состояния, а то можно заработать какую-нибудь чертовщину, наподобие инфраструктуры миокарпа». И продолжая беседовать, я разыгрываю сцену «Гулящая рука». Графиня была как на именинах. До настоящего момента ей встречались только такие мужчины, которые занимались с ней любовью в третьем лице единственного числа, да еще в сослагательном наклонении. Эти всякие фигли-мигли проходят, когда ты рубаешь на обеде у суппрефекта, но когда ты тет-на-тет, здесь все фатально определено. Бывают деликатные моменты, когда ты должен пробудить в себе зверя или хотя бы зверушку, иначе будут страдать твои чувства. Как только ты высокомерно заявляешь даме: «Не разрешили бы Вы мне Вас обнять?», вместо того, чтобы поцеловать ее взасос, как бы намекая на то, что ее ждет дальше, считай – все пропало. Ты можешь оттягивать пальчик, когда держишь чашку чая, но не тогда, когда ты проверяешь содержимое грузового лифтчика какой-нибудь бабенки. Крутить амуры надо всей пятерней, иначе – это ничего больше, как светская беседа.
После этого Берюрье заказывает третью порцию.
– Толстый, а она красивая, твоя графиня?
Он смеется брюшным смешком.
– Если я ее тебе опишу, ты не поверишь, Сан-А. Послушай, давай сделаем так: ты идешь со мной
– Мне неудобно, – говорю я. – Вваливаться внезапно к персоне такого ранга просто неприлично.
– Минуточку, – прошептал Берю, вытаскивая из своего кармана замызганный томик в сафьяновом переплете. И стал лихорадочно листать страницы. Я наклоняю голову набок, чтобы снизу прочесть название книги.
«Энциклопедия светских правил», – разбираю я по косточкам. – Ты где ее откопал, Толстый?
– Мне ее всучила графиня.
Он в темпе что-то читает в своей новой Библии и резко захлопывает ее.
– Действительно, – говорит он, – лучше предупредить, я ей сейчас звякну и спрошу разрешения взять тебя со мной.
Он встает, требовательно просит жетон и идет вести переговоры со своей породистой бабой. Воспользовавшись его кратким отсутствием, я листаю его справочник правил приличия: год издания – 1913, автор – некто Кислен де Ноблебуф. Сразу же натыкаюсь на раздел «Расценки на приданое для новорожденных», где дается описание всех видов приданого, начиная со стоимости в 25 франков (1913 г.) для бедных младенцев и кончая приданым в 2000 франков для богатых. Затем я попадаю на главу под названием "Искусство говорить монологом, а через несколько страниц мне предлагается список подарков, которые можно дарить священнику. Мне сдается, друзья мои дорогие, что если наш Берю все это ассимилирует, быть ему на Кэ д'Орсе 1 ! Эта графиня чем-то напоминает небезызвестного Пигмалиона, только в своем роде. Во всяком случае она взялась за титанический труд! Легче организовать Крестовый поход, чем воспитать Толстяка!
1
Для тех. кто плохо знает карту Парижа и его окрестностей, сообщаем, что на набережной д'0рсе располагается министерство иностранных дел Франции. – Примеч. пер.
– Хо'ккей! – голосом жвачного животного извещает мой подчиненный, вернувшись из кабины так-сифона. – Она нас ждет.
Он окидывает меня критическим оком и качает головой.
– У тебя, правда, пиджак в клетку, но для обеда это вполне сойдет, – изрекает он с умным видом.
Глава вторая,
В которой Берюрье приводит меня в храм светских манер и как он себя в нем ведет
В то время, как мы рулим в консервной банке в направлении улицы де ля Помп, Берю продолжает свой панегирик о покорении аристократии.
– Ты понимаешь, Сан-А, – говорит он, погрызывая спичку, – это, если можно так выразиться, само Провидение скрестило мой путь с этой бабенкой. С тех пор, как она меня взяла в лапы, я стал вроде гусеницы, которая превращается в бабочку.
Он ввинчивает своим большим пальцем в уголок глаза слезу, в нерешительности повисшую на реснице. – Ты знаешь, она посадила меня на диету!
Я думаю о трех стаканчиках божоле, которые он пропустил при мне, и с неподдельным недоверием в голосе восклицаю: «Не может быть!», чем снова подзаряжаю его.
– Слово мужчины! Когда я хаваю у нее, то рубон всеща один и тот же: жареное мясо, лимон и гренки, сейчас сам увидишь.
Он поглаживает свое дынеобразное брюхо, вываливающееся из его штанов.
– Надо признать, что я вовремя спохватился. С таким пасхальным яичком, которое все растет и хорошеет, мне через несколько лет пришлось бы пользоваться зеркалом нижнего вида, чтобы следить за поведением моего шалопая.
– Твоя графиня замужем?
– Вдова! Ее старикан подцепил миксоматоз 2 в Индокитае, где он был полковником.
2
В простонародье – кроличья болезнь вирусного происхождения. Симптомы: опухание передней части головы, глаз, наружных половых органов. – Примеч. пер.