Станешь моей победой
Шрифт:
— Мир, не говори так! Это неправильно.
— Правильно… Неправильно… Можно… Нельзя… Похуй, Тихая… Либо ты со мной, либо ни с кем. Я все равно не позволю тебе быть с другим. Вот такой вот я монстр. Лучше скажи, что ты моя, и… Поцелуй меня, Ань.
— А ты эгоист и собственник, Савельев! — возмущенно говорит Тихоня, пряча улыбку. Но этот голос, знакомый до каждого децибела, пробирает меня до дрожи.
— Ага, — киваю и ловлю ее губы.
Аня протяжно выдыхает, но не сопротивляется, позволяя мне целовать себя. Губы Колючки теплые и мягкие, и от них по всему телу расползается
Задирая футболку, начинаю путешествовать по ее телу, вырисовывая разные маршруты. Прикусываю кожу на плече, оставляю засос. Знаю, что Аня за это отчитает меня, но так я, будто присваиваю ее себе.
Влажно целую обнаженную грудь, играя с острыми словно пики сосками, медленно курсирую к югу, смакуя каждое прикосновение к коже и собирая ртом мурашки. Аня цепляется за мои плечи, снова оглушает стонами. И эти сексуальные звуки срывают мне башню.
Она всегда такая отзывчивая? Она везде такая сладкая?
Я хочу попробовать ее всю. Пометить каждый сантиметр идеального тела, оставить не то что засосы, а шрамы оставить хочу.
— На взлет идем? — вроде как задаю ей вопрос, предоставляя право выбора, но каким бы ни был ответ, я украду у Тихони еще один оргазм.
— Мы же уже летали, Мир, — приподнимаясь на локтях, новенькая часто дышит. Внимательно смотрит за тем, как мои поцелуи спускаются все ниже.
— Мне всегда тебя будет мало, Тихоня. И в моей зависимости виновата только ты, — поднимаю голову и смотрю ей прямо в глаза.
— И в чем же моя вина?
— Твое преступление — твоя красота… — припечатываю одержимо и снова возвращаюсь к поцелуям.
Лаская талию, бедра, целую Аню в районе солнечного сплетения, при этом глубоко втягивая носом кислород, смешанный с ее запахом. Дикое, животное желание сотрясает меня до самых пяток. И это уже не изменить.
Я спускаюсь ниже и провожу языком по ее плоскому животу, рисуя круг вокруг аккуратного пупка, останавливаюсь у резинки шорт, цепляю ее зубами и, вибрируя весь от похоти, медленно тяну вниз. Мышцы сводит от напряжения, а налитый до предела член болезненно пульсирует и требует жесткого траха, но я снова задвигаю его, одержимый желанием довести Колючку до оргазма.
Стягивая с Тихой шортики, вижу на ней белые хлопковые трусики с маленьким бантиком. Вроде бы все максимально скромно, но, блядь, даже сейчас она выглядит как Богиня. Моя Богиня. И я хочу ее всю.
— Я тебя… Сейчас… Сейчас полетаем, маленькая, — сам путаюсь не только в словах, но и в ощущениях. Когда Тихая лежит вся раскрытая для меня, трудно вообще думать о чем-то другом, отвлеченном. Да меня словно какой-то дрянью накачали, от которой башню сносит.
Поддеваю пальцем резинку трусиков. Целуя внутреннюю сторону бедра новенькой, чувствую, с какой скоростью во рту слюна накапливается. А когда касаюсь плоти губами через хлопок, Тихая вскрикивает от неожиданности и тут же отползает к изголовью кровати. Смотрит на меня безумный взглядом, колышется вся. А в широко
— Нет… Нет. Что ты… Не надо… — шелестит Аня. Сжимается вся и пытается подняться.
Резко подлетаю и снова укладываю ее на кровать.
— Доверься мне… — выдаю, задыхаясь. Хотя мой скрип больше на мольбу смахивает. — Все будет хорошо. Ты мне доверяешь? Доверяй, Ань… Доверяешь?
И мой порочный ангел кивает…
Предохранители летят к чертям собачьим. Когда Тихоня теряется от смущения, я готов сожрать ее, проглотить всю. Мозг тут же отключается, застилаемый животными инстинктами. Я часто представляю, как трахаю Снежную Королеву, как накачиваю ее спермой. Как толкаюсь в это мягкое, влажное и податливое тело. Но я и подумать не мог, что все это окажется таким мощным. Я еще даже член не достал, а уже нахожусь на грани провала.
Избавляя Аню от трусиков, сильнее развожу стройные ножки и, мать вашу, зависаю, разглядывая киску. Сука, таращусь, как умалишенный. Сглатываю слюну, бурно выдыхаю и сам роняю сдавленный стон.
Я сейчас откинусь, честное слово…
А киска у новенькой идеальная — гладкая, без единого волоска. Все, как я люблю. Половые губы маленькие, аккуратные, слегка припухшие от возбуждения.
Ебаать…
Снова сглатываю. Облизываю губы. Попадаюсь на крючок. И… Разрывая последнюю нить сомнений, впиваюсь губами во влажную плоть…
Искры. Звезды. Смертельный приход удовольствия. Расщепление ее вкуса на рецепторах. Перезапуск всех систем.
Взлетаем!
Языком обвожу набухший клитор, всасываю его, скольжу по влажным складочкам, пробуя малышку на вкус. Охреневаю от того, насколько сильно Аня возбуждена. Этой вязкой смазки оказывается так много, что она просто стекает по ее плоти.
Ртом собираю всю влагу. Впитываю ее, смакую, пробую. А по факту — я, блядь, тупо вылизываю Анину киску. Но я был прав — недотрога сладкая везде.
Куни… Никогда этим не занимался. Брезговал. Истаптывал отвращение. Где-то презирал. Считал, что нализывают пизду только заебанные романтики. А теперь что? Сам тащусь от наслаждения, тело дрожь разбивает, и я издаю непонятные звуки, похожие на крик полудохлой чайки.
Моя недотрога. Моя порочная. Моя мечта…
Сильнее прижимаюсь к мягкой плоти не только губами, но и носом. Вдыхаю ее аромат, запах нашей похоти, страсти. Дурею моментально. И снова языком вбираю этот сладкий вкус. Загораюсь. Взрываюсь. Теперь, сука, уже не остановиться. Подсел на нее, словно на наркотик.
Тихая начинает извиваться подо мной, стонет, охает и даже подвывает от удовольствия. Она вся дрожит и задыхается. Если Аня продолжит такое вытворять, я просто спущу себе в трусы и откинуть от разрыва сердца.
Блядь, она такая громкая. Такая влажная. Из-за меня. Для меня. Она вся моя.
— Ох… Да… Сладкая… Хочу… Ебать… Ах… — раскатывая смазку, начинаю делать медленные, глубокие толчки языком, одновременно лаская ее клитор пальцем. Представая, как загоняю член, трахаю мою принцессу с особым трепетом, с нежностью, на которую только способен. Хочу, чтобы сейчас ей было хорошо. Хочу, чтобы перестала смущаться нашей близости и своей наготы.