Станешь моей победой

Марино Викки

Неужели я и правда ему нравлюсь? То, что сейчас выдает Мир, невозможно сыграть.

— Я тоже хочу тебя касаться, — шепчу несмело осипшим от волнения голосом, и, переместив его ладонь себе на живот, целую в плечо.

Сдалась. Приняла. Шагнула в неизвестность. А о том, что будет после — подумаю завтра.

Мирон тут же меняется в лице. Застывает на мгновение. Он тяжело сглатывает, и я замечаю, как дергается его кадык. Не знаю, как Савельеву удается справляться с этим, но я хочу, чтобы сегодня он расслабился.

Запечатывая

мой рот поцелуем, Мир делает резкое движение и вжимает меня в кровать своим мощным телом. Я же начинаю бесконтрольно дрожать, лишившись остатков кислорода в легких. Боюсь, что сердце просто не справится с этими ощущениями, которые накрывают лишь тогда, когда Мир меня касается.

— Блядь, Тихоня… Моя Тихоня… Как же меня мотает от тебя. Клянусь, раньше я ни с кем ничего подобного не испытывал. Блядь, как же я хочу тебя, — нависая надо мной, принимается покрывать тело поцелуями. Ласковыми, нежными, легкими. Оставляя влажный след на ключице, тянет мою футболку вверх.

Я — мотылек. Он — пламя.

Сжигает.

Дотла.

Взгляд Мирона скользит по моему телу, задерживаясь на груди. И сейчас смотрит на меня иначе. Рассматривает, изучает, фиксирует в памяти. Я тут же смущаюсь, заливаясь краской, и рефлекторно закрываю грудь. Хочу скрыть свою наготу, но Савельев перехватывает мои запястья и фиксирует их над головой.

— Охуеть… — на лице Мирона вспыхивает выражение мучительного удовольствия. — Не закрывайся. Ты так прекрасная, А-а-н-я, — иногда кажется, что, произнося мое имя, он испытывает особый кайф и заряд.

Мир целует мое лицо, плечи, шею, ключицы и спускается к груди. Каждый его поцелуй — шрам на моем теле. Навечно.

Закрываю глаза, смакуя все ощущения. Они новые, острые и немного пугающие. Никогда не испытывала ничего подобного, но мне это нравится.

— А-а-х… — вскрикиваю, широко распахнув глаза, когда губы Мирона ловят мой сосок. — Господи!

Всплеск ощущений. Катастрофическая нехватка кислорода. В эту секунду меня внутри все аварийные кнопки срабатывают. Я судорожно дергаюсь и роняю чувственный стон.

На разрыв…

Мир ласкает мою грудь, сжимает ее, жадно и поочередно всасывает соски. Обводит их языком и слегка покусывает. Не знаю, считается ли нормальным то, что он вытворяет, но ощущения захлестывают такие, будто перерождаюсь.

— Тебе нравится? — шепчет Мир, не отрываясь от моей груди. — Нравится?

— Да, — шепчу застенчиво, когда грешное возбуждение лавиной накрывает.

— Тогда… Готова полетать?

Не понимаю, что это значит. Сейчас я вообще не способна мыслить, разум затуманен. Но если этот полет будет таким же сладким, то я готова подписаться под каждым пунктом.

Запечатывая стоны поцелуем, Мирон разводит мои ноги в сторону и упирается в промежность внушительных размеров органом. Он трется своей эрекцией, сильнее прижимается к моей возбужденной плоти, постанывая. Этими звуками

Савельев столько эмоций выдает, что я попросту теряюсь.

Судорожно трогаю его шею, плечи, царапаю ноготками кожу, зарываюсь пальчиками в волосы и стыдливо двигаю бедрами ему навстречу. Упиваюсь им, стараясь запомнить каждый момент.

Слегка приподнявшись, Мир проскальзывает между нашими потными телами ладонью, ведет ею по моему животу и проникает под шорты, накрывая чувствительную плоть.

Рваный вдох и вспышки перед глазами. Звезды. Искры. И снова вспышки.

К этому я точно не была готова.

Обронив испуганное «нет», начинаю сопротивляться, отталкивая Мирона.

— Тише… Не бойся… Ань… Ебать… Хочу… Тише, маленькая… — пытается меня успокоить, но сам от эмоций и возбуждения подлетает. Голос как кардиограмма скачет.

А дальше — больше.

Когда Мирон отодвигает мои трусики в сторону, пальцами принимается растирать скопившуюся влагу, которой оказалось очень много.

Боже… Он… Он трогает меня… там…

Мне страшно и трепетно одновременно. Сердце долбит как ненормальное, бьет все рекорды, внутренности стягивает в тугой узел. Я почти теряю сознание от наслаждения. В груди, как в центрифуге, все вертится. Но мне так хорошо… И я закрываю глаза, просто отдаюсь этим чувствам.

Выгибаясь, кусаю губы, схожу с ума от ощущений. То, что творит Мирон пальцами — магия, волшебство.

— Ты такая отзывчивая, — говорит Савельев, наблюдая за моими реакциями, когда самого дико колотит. И мне кажется, что его взгляд проникает сквозь мою плоть, до самых костей. — Я тебя… Тебя… До дрожи, Ань…

В комнате пахнет нашим возбуждением. Пороком. Грехом. Развратом. Желанием. Теперь же стерта грань. Разрушены границы.

Я сдаюсь.

Лаская меня, Мирон надавливает на какой-то сверхчувствительный узелок, и я вспыхиваю. Тело простреливает мощнейшими электрическими разрядами. Дыхание учащается, глаза закатываются. Я вся дрожу.

— Давай, сладкая, кончай, — хрипит Мир. — Давай, — и вводит в меня палец. Начиная двигать им, медленно набирает скорость. — Не бойся, я неглубоко, с краю… Расслабься, — выдает, прежде чем я успеваю поддаться панике.

Часто киваю. Сглатываю. И отпускаю себя…

С каждым движением пальца мышцы сильнее сжимаются. Я начинаю хныкать, желая получить разрядку. Мир целует меня, второй рукой тянет за набухший и твердый сосок. Испытывает. Дразнит. Но, черт… Это самая сладкая пытка.

Чувствую, как приближаюсь к самой высокой точке наслаждения.

— Еще… Пожалуйста… Еще… — я готова умолять Мирона не останавливаться. Это безумие! — Ах-х… Да… Да…

Удовольствие топит по нарастающей, низ живота сводит судорогой, пульсация усиливается. Кажется, что я полностью утратила контроль над своим телом. Меня трясет от напряжения, все плывет, планета с убийственной скоростью вращается.