Станешь моей победой
Шрифт:
Глава 27
«Люблю… До смерти, Ань… Это же навсегда, понимаешь?»
Мирон С.
_______________________
— Савельев, ебать ты тошнотик! — разоряется Данияр, сминая пустую бутылку из-под воды.
— С хера ли? — тяну возмущенно и снимаю щитки.
— Ты же вообще башкой тронулся! Телефон из рук ни на минуту не выпускаешь, — в край обнаглев, Даник вырывает у меня мобилу и швыряет его в шкафчик. — Заебешь свою Нефертити, и она заблочит тебя.
— Да пошел ты, придурок! — возвращая себе телефон, проверяю, ответила ли моя ненаглядная
Мирон_Савельев: «Вечером созвонимся? Ты говорила, что предки до выходных сваливают куда-то».
Тихоня: «Конечно! Буду ждать звонка.»
Тихоня: «Я люблю тебя!»
Улыбаясь, вспоминаю нашу первую переписку. Кто бы мог подумать, что Колючка станет центром моей Вселенной, главным механизмом? Теперь мне не нужно ловить ее за углом, нагло воровать поцелуи и капать слюной, залипая на подтянутой заднице. Хотя… Главный барьер мы еще не перешагнули.
— Да что с вами происходит? — никак не угомонится Данияр. В последнее время он слишком нервный. — Глеб, а ты-то куда? — набрасывается на Данилевского, замечая, как тот тоже строчит кому-то послание. — Знаешь же, что Дашка тебе в жизни не даст. Ее папочка скорее писюн тебе откромсает, чем позволит своей наследнице связаться с тобой.
Вот только в отличие от меня Глеб не обладает терпением и выдержкой. У него может за секунду лопнуть бак и тогда мордобоя не избежать. А сейчас, когда Истомин переживает какой-то суперстранный не то кризис, не то климакс, переставая фильтровать базар, стоит держать руку на пульсе, чтобы в любой момент поймать этих баранов за рога, не позволяя столкнуться.
— Загляни в свои трусы, — тут же выпаливает Глеб, агрессивно дергаясь вперед, чтобы вцепиться в Истомина.
— Для чего? — дерзко уворачивается Даник, выкатывая фак.
— Чтобы вспомнить, как выглядит писюн. А у меня, уважаемый, настоящий хуй! — ответно заворачивает средний палец Глеб.
— Хочешь померяться достоинством? Давай атакуй! — бьет себя в грудь Данияр. Ну как дети малые, честное слово! Не хватало еще после напряженной игры разнимать их.
И в раздевалке два здоровых лба начинают бороться. Слегка согнувшись, Глебарь налетел на Истомина и повалил его на пол, а Даник, как и положено обороняющемуся, сопротивляется, называя Данилевского перекормленным бройлером.
— Ну, давай! — подначивает Данияра Глеб. — Отбивайся. Дерешься, как телка!
Сбросив с себя Данилевского, Истомин поймал его в болевой захват, отчего Глеб начал стучать по полу ладонью.
— И все же, у кого из нас писюн? — воскликнул победитель, когда, наконец, уложил «противника» на лопатки. Благо после этого выплеска подает Глебу руку, помогая поднять с пола.
Уже неделю наша сборная сталкивается на поле с противниками. Каждый день мы выкладываемся по полной, чтобы привезти в родной город победу. А все эти стычки и перепады настроения плохо сказываются на качестве игр. Я несколько раз пытался поговорить с Данияром, но он, начиная рвать на себе рубаху, твердил, что с ним все в порядке, хотя все мы заметили, как он изменился за последние несколько недель.
— Ладно, погнали в гостиницу, — поднимаюсь со скамейки и хлопаю Жору по плечу. — Надо принять душ и выспаться. Кто со мной?
Чехов, Даник и Глеб подхватили сумки и, попрощавшись с остальными членами нашей команды, которые остановились в другом отеле,
Меня пугает чувство одиночества, возникшее сразу после того, как я оказался в самолете. На взлете испытал ощущения, будто этот полет отрезает меня от Ани, разделяет навсегда расстоянием. Хотелось просто сойти с рейса и рвануть к ней.
Не думал я, что так трудно будет переждать разлуку…
Мне хочется оказаться рядом с ней, прикоснуться к нежным губам, увидеть ее улыбку, крепко обнять и больше никогда не отпускать. Тоска по Тихоне доводит меня до безумия и что-то параноидальное начинает просачиваться через толстый слой эпителия.
Я пытаюсь выдохнуть, напоминаю, что это ненадолго, но долбанные десять дней кажутся вечностью. Накручивая себя, впускаю в голову разные дурные мысли и просто не нахожу себе места.
Первое, что лезет в голову — это пес Диснейленда под дверью Аниного дома. Второе — что Колючка за это время отвыкнет от меня. Третье… Да какое, к черту, третье! Этих двух составляющих хватает, чтобы дойти до той точки кипения, когда просто слетают все предохранители.
— Завтра во сколько игра? — спрашиваю у Писателя, бронируя через мобильное приложение авиабилеты.
— В четыре часа.
— Отлично! Я в аэропорт! — резко изменив направление, иду к машине с огромной размашистой черной надписью «Uber».
— Сава, тебя мячом, что ли, приложило? — кричит мне в спину Писатель. — Какой, на хуй, аэропорт?
— Прилечу обратно к обеду. На тренировке скажете Санычу, что… Да наплетешь ему что-нибудь. Все, я погнал! До завтра!
Поймав такси, топлю на рейс. Сердце разрывается, предвкушая встречу. Как представлю Аню, нежную, мягкую, родную, так готов снести все на своем пути, лишь бы как можно быстрее оказаться рядом с ней. А когда за пару километров мы зависаем в пробке, рискуя опоздать на регистрацию, выскакиваю из машины и на своих двух несусь в аэропорт, чтобы не просрать самолет.
За десять минут до вылета заказываю огромный букет любимых пионов и китайскую еду. Сделаю своей малышке неожиданный сюрприз, а завтра вернусь обратно. Просто мне позарез нужно увидеть ее, иначе умру. Мы договорились созвониться в десять часов вечера. Я как раз к этому времени успею прилететь и добраться до дома Тихони.
Я лечу к тебе, родная… Играю со временем. Преодолеваю расстояние…
По возвращении в родной город заезжаю в ювелирку. Пару недель назад я заказал для Ани подарок — браслет из белого золота с двумя буквами «М» и «А», спаянными друг с другом. Хочу, чтобы у Тихони было что-то от меня на память. Пусть эта маленькая деталька каждый день напоминает обо мне.
Блядь, наверное, желание обладать душой и разумом Тихони можно назвать патологией. Но я не способен это переломить в себе, внутренний баланс давно расшатан. И теперь даже не пытаюсь отрицать факт того, что вся моя жизнь зависит от Ани. Понимаю, подобная одержимость может сломать меня, не идиот же. Но зато я с уверенностью могу сказать, что познал силу любви. А это, пожалуй, и есть наивысшее проявление жизни.
Спрятав в сумку продолговатую коробочку синего цвета, стучу костяшками по двери и, не дожидаясь приглашения, дергаю ручку, переступая порог дома.