Становление личности. Избранные труды
Шрифт:
Часто говорят, что психология «сильно отстала» от других наук, потому что не может обнаружить свои фундаментальные единицы. В прошлом веке было предложено много таких единиц (в том числе способности, идеи, инстинкты, рефлекторные дуги, ощущения, образы, чувства, влечения, привычки, факторы, установки, мнения, структуры событий ), но общее согласие так и не было достигнуто.
Согласия нет, потому что психологи по-разному видят цели. Вундт и Титченер, чьи интересы лежали только в области сознательной психической жизни, считали фундаментальными единицами ощущения, образы, чувства . Эксперименты с животными свидетельствовали в пользу единиц стимула и реакции ( влечение, привычка ); психофизиологи говорят о клеточных комплексах ; специалисты в области статистики – о кластерах или факторах ; клинические психологи склоняются к потребности ; другие специалисты по личности отдают предпочтение чертам, установкам или мнениям .
Единицы различаются по степени сложности. Это могут быть макроструктуры, субструктуры или микроструктуры в зависимости от нашего уровня интереса. Самое правдивое утверждение о нервной системе человека заключается в том, что она иерархически организована: такие простые структуры, как рефлекторный путь, или такие сложные, как руководящая философия жизни, – все они равно реальны. Рассмотрим пример: психофизиолог, интересующийся поочередным сгибанием и разгибанием ноги, мог бы выбрать в качестве базовой единицы цепной рефлекс ; но исследователи, интересующиеся классификацией моторных действий, в качестве более приемлемой единицы выберут ходьбу . Если мы изучаем межличностное поведение, мы можем предпочесть привычку уходить от людей . Если нас интересуют более обобщенные диспозиции личности, мы можем фиксироваться на черте ухода . Единицы всех порядков (и микро-, и макро-) имеют свое место.
Но изменчивость единиц смущает науку. По крайней мере, одна школа (теория поля) осуждает всяческий «атомизм» в психологии и акцентирует только конфигурации, паттерны и поля. Эта концепция пытается уловить текучесть всей психической жизни и поведения.
Но что-то должно объяснять повторяемость и постоянство личного поведения. Мы признаем, что единицы не могут существовать в «чистом состоянии» (ибо наше повседневное поведение определяется слиянием многих активированных единиц), но мы также видим, что личность относительно стабильна во времени и в разных ситуативных полях. Как мы объясним этот факт без поиска соответствующего рода единиц?
Поиск единиц в прошлом
[520]
Для изучения личности нам совершенно необходимы единицы относительно высокого порядка сложности, ибо наше дело – объяснять более широкие (молярные) виды поведения, а не мышечные подергивания.
Теории личности, которые существовали с IV века до н. э. по XVII век н. э., были написаны, главным образом, в понятиях четырех темпераментов. Интересно, что эти темпераменты рассматривались как соответствующие четырем элементам природы (по Эмпедоклу) и четырем параллельным гуморальным элементам (черной желчи – меланхолический, желтой желчи – сангвинический, крови – холерический, слизи – флегматический). Схема стройная, но несостоятельная. В конечном счете она гласит, что физика, биохимия и психология – все основываются на одних и тех же четырех космических элементах. Если «единство наук» когда-либо и будет достигнуто, то не таким сверхупрощенным способом.
Когда гуморальные единицы утратили расположение исследователей, на сцене появилась и заняла доминирующее положение доктрина способностей . На протяжении двух столетий (приблизительно с 1650 до 1850 г.) природа человека рассматривалась как смесь способностей – «сил» памяти, внимания, рассуждения и т. д. В конце этого периода френолог Галь искал способности, более близкие к личностным качествам: тщеславие, любовь к потомству, дружелюбие и т. п.
Под влиянием Дарвина теоретики личности заменили способности на инстинкты . Последующая эра, длившаяся приблизительно шестьдесят лет, ознаменовалась элегантным отстаиванием Мак-Дугаллом инстинктов и производных от них чувств. Он считал, что эти единицы могли бы служить стандартным перечнем мотивационных элементов, в отношении которых можно было бы сравнивать всех людей. Фрейд дал новый импульс этому поиску, хотя, в отличие от Мак-Дугалла, он не предложил ясной классификации инстинктов. В 1924 году Бернард писал, что уже предложено свыше 14 000 различных инстинктов, а согласия еще не видно [521] .
Потом доктрина инстинктов сменила форму. Бихевиористы постулировали влечения в качестве «невыученных» единиц, на которых базируется личность (под влечениями большей частью подразумевались просто психологические склонности и антипатии). Другие психологи преобразовали инстинкты в доктрину потребностей. В отличие от инстинктов потребности не обязательно наследуются, это просто базовые направления мотивов. В числе потребностей – унижение, достижение, агрессия, доминирование, уединение, чувствительность, секс. Позднее (чтобы преодолеть абстрактность потребностей) Мюррей ввел понятие ценностного вектора. Типичные ценности: здоровье, деньги, идеология, секс . Каждая может быть связана с вектором, например: приобретать, поддерживать, избегать . Мюррей перечисляет четырнадцать базовых ценностей и двенадцать векторов. Получающееся количество мотивационных единиц велико, но не бесконечно. Схема строго номотетична, но имеет то преимущество перед более абстрактными классификациями, что интегрирует объект желания с самим желанием [522] .
Эти фрагменты истории задают некоторую перспективу тому поиску, который начался две тысячи лет назад и еще не завершился. Нынешние идеи поражают своим разнообразием. Помимо инстинктов, влечений, потребностей, ценностных векторов и чувств мы встречаем привычки, установки, синдромы, регионы, эрги, личностные конструкты, предпочитаемые паттерны, измерения, факторы, схемы, черты и тенденции . Каждый автор предпочитает один из этих типов единиц и предлагает свои определения и субклассификации. Но даже если несколько авторов согласны пользоваться определенным типом единиц (например, факторами), они часто расходятся в том, какие конкретно единицы должны относиться к этому типу.
Мы не будем пытаться определить или объяснить все эти предложения. Однако в этой и в последующих главах мы рассмотрим некоторые из них.
Единицы «стимула – реакции»
В этом месте мы должны обратиться к фундаментальному для теории личности положению. Назовем его доктриной специфичности . Эта точка зрения, хотя и менее популярная, чем двадцать лет назад, все еще широко распространена в Америке. Она утверждает, что «личность состоит из тысяч независимых особых привычек». Другими словами, она отрицает существование организации на более высоких уровнях, которые имеются в виду при обычном использовании понятия «черта». Существенный элемент – конкретная привычка. Единственной единицей может быть «конкретная поведенческая тенденция, которую следует определять через конкретный стимул и конкретную реакцию» [523] .
Леманн и Уитти решительно утверждают: «Батареи тестов, созданные для измерения таких черт как упорство, агрессивность или честность, дают столь ненадежные и неустойчивые результаты, …что вновь и вновь возникает сомнение, что общие черты действительно существуют» [524] .
В определенной мере обыденный опыт подтверждает эти взгляды. Все мы знаем людей, аккуратных в одежде, но неряшливых за столом, святых в священную субботу и дьяволов в другие дни недели, робких в офисе и тиранов дома. Но разве мы не знаем также людей, которые почти всегда аккуратны, застенчивы, циничны или навязчивы? Мы точно можем предсказать их поведение в новых ситуациях. Их черты оказываются генерализованными.
Сторонники специфичности опираются на старое исследование воспитания характера [525] . Это исследование было выполнено изобретательно и тщательно. Исследователи ставили конкретные задачи перед сотнями детей. Детские ответы давали возможность изучить свидетельства «за» и «против» существования таких декларируемых черт как хитрость, полезность, кооперативность, упорство и самоконтроль. Окончательный вывод гласил, что эти черты являются «скорее группой конкретных привычек, чем общими чертами».