Становление личности. Избранные труды
Шрифт:
Из этого впечатляющего факта мы заключаем, что нет двух людей (за возможным исключением идентичных близнецов), обладающих хотя бы возможностью одинакового развития. А если ко всем этим генетическим различиям мы добавим различия в окружении и переживаниях каждого смертного человека, то еще более утвердимся в своем заключении.
Однако – и здесь мы делаем шаг назад – мы не должны забывать, что гены создают у всех представителей Homo sapiens определенные и явные общие черты. Все мы обладаем прямохождением, двумя глазами и двумя ушами, руками и ногами, все мы двусторонне симметричны (более или менее). Наши тела состоят из одних и тех же химических элементов, все мы способны чувствовать, думать, говорить, воображать, вспоминать, воспроизводить. Исключения редки.
Биохимическая индивидуальность
Мы знаем, что железы внутренней секреции оказывают глубокое влияние на темперамент, на протекание роста, на мотивацию. Их различия по весу и размеру, даже в нормальных пределах, громадны. Уильямс приводит следующие примеры вариаций веса желез внутренней секреции [304] :
гипофиз – от 350 до 1100 мг;
щитовидная железа – от 8 до 50 г;
паращитовидные железы – от 50 до 300 мг (количество долей от 2 до 12);
яички – от 10 до 45 г;
яичники – от 2 до 10 г (содержат при рождении от 30 000 до 400 000 яйцеклеток);
надпочечники – от 7 до 20 г (10-кратные различия в толщине коры).
Факт огромной вариативности индивидуальных различий касается не только желез, но и скорости метаболизма, реакции на медикаменты, потребности в воде, калии, натрии, кальции, йоде и аминокислотах. Потребность в витаминах различается в несколько раз; на одной и той же диете у одного моряка разовьется цинга из-за недостатка витамина С, а у другого – нет. Люди широко различаются по восприимчивости к болезням, по реакции на кислородное голодание и чувствительности к разным веществам. В одном эксперименте определялась концентрация раствора сулемы, вызывающая раздражение кожи. Из 35 испытуемых один дал реакцию на 1 часть сулемы в 100 000 частей воды, еще пятеро прореагировали на 10 частей; еще 11 – на 30 частей; четверо не реагировали ни на какую использовавшуюся концентрацию [305] .
Не менее разнообразна морфология нервной системы. У многих людей есть три группы висцеральных нервов вместо более обычных двух; паттерны зрительных нервов почти столь же различны, как речные системы на разных континентах. Примерно у 15 % людей нет прямого пирамидного нервного пути в спинном мозге. У некоторых индивидов седалищный нерв проходит глубоко и хорошо защищен, а у других он относительно открыт. Громадные различия обнаруживаются и в обычной анатомии, и в микроанатомии мозга. В своем обзоре на эту тему Лэшли пишет: «Однако даже имеющиеся ограниченные сведения показывают, что индивиды вступают в жизнь с чрезвычайно различающимися по своей структуре мозгами, непохожими по количеству, размерам и организации нейронов, а также по более крупным деталям» [306] .
В течение двенадцати лет Диаборн и Ротни ежегодно измеряли рост 3 000 детей. Все дети действительно росли и большинство демонстрировало предподростковый рывок в скорости роста, но их индивидуальные индексы столь сильно различались, что авторы сделали следующий вывод: «…не обнаружено и двух детей, обладавших совершенно одинаковыми паттернами роста» [307] .
При таком диапазоне генетической, структурной и биохимической изменчивости мы должны ожидать широких вариаций темперамента, мотивации и вообще каждой известной психологической функции. Некоторые люди будут воспринимать жизнь как горькую ношу, другие – как бокал шампанского. Индивидуальные проявления интеллекта, силы и направленности разных мотивов принимают у людей все мыслимые формы. Разнообразие интенсивности и выражения сексуального влечения, продемонстрированное в хорошо известных исследованиях, удивило тех, кто считал, что в этой области мотивации преобладает единообразие [308] .
Подумайте на минуту о значении этой широкомасштабной индивидуальности людей для их лечения, будь оно хирургическим, медицинским или психологическим. Терапевт не может успешно следовать простому «правилу большого пальца». Никто не является нормальным (то есть средним) более, чем по нескольким качествам. Можно смело сказать, что никто не является средним по всем своим эндокринным, анатомическим, нервным, кортикальным и мотивационным способностям.
Рассмотрев обсуждаемую нами проблему, Гёте воскликнул: «Кажется, природа все поставила на индивидуальность» [309] .
Организованная в паттерны индивидуальность
Таким образом, каждый человек тысячами особенностей отличается от гипотетического среднего человека. Но его индивидуальность – не сумма всех этих отдельных отклонений. Это крайне важный момент, и пока читатель его не поймет, ему не удастся уловить суть этой книги.
Возьмем, к примеру, легкие – ваши и мои. Не существует связи ни между вашими легкими и моими, ни между вашим кортикальным метаболизмом и моим. Но мои легкие действительно влияют на мой кортикальный метаболизм, то же происходит и у вас. Моя потребность в калии взаимодействует с моей потребностью в натрии. Эти химические потребности можно сравнивать с вашими, но у них нет органической функциональной связи с вашими. Это моя наследственность, мои детские переживания, мой темперамент, мои качества мозга, эмоции, мотивы, частота пульса, память, культурная история и воображение связаны в едином индивидуальном функционировании; они составляют одну систему, образованную из различных подсистем.
К несчастью, наука главным образом изучает мою частоту пульса в сравнении с вашей, мои эмоции – как отличающиеся от ваших, мой вес – как отклоняющийся от нормы; она редко изучает мои вес, пульс, эмоции как взаимодействующий паттерн .
Поэтому я сильно возражаю против точки зрения, принятой ныне в психологии. Айзенк сформулировал ее так: « Для ученого уникальный индивидуум – это просто точка пересечения ряда количественных переменных » [310] .
Что означает это утверждение? Оно означает, что ученого не интересует взаимозависимость подсистем внутри целостной системы личности. Его интересуют только раздельные измерения, по которым можно сравнивать многих людей. Его интересуют сердца (ваше и мое) или легкие (ваши и мои), а не взаимодействие моего сердца с моими легкими или вашего сердца с вашими легкими. Его интересует некоторая черта (например, интроверсия), ваша и моя, но не интересует то, как ваша интроверсия взаимодействует с другими вашими чертами, с вашими ценностями и вашими жизненными планами. Согласно этой точке зрения, ученого интересует не система личности в целом, а только общие измерения. Человек остается просто «точкой пересечения», лишенной внутренней структуры, связности и одушевленности. Я не могу согласиться с такими взглядами.
Дилемма науки и уникальности
Легко, однако, видеть, что мы сталкиваемся с затруднительным положением. Индивидуум (чем бы еще он ни был) – это внутренне последовательная уникальная организация телесных и психических процессов. Но его уникальность приводит науку в смущение. Науке положено иметь дело с широкими, предпочтительно универсальными законами. Таким образом, наука – это номотетическая дисциплина. Индивидуальность же подлежит исследованию не в рамках науки, а в рамках таких дисциплин, как история, искусство или генеалогия, чьи методы являются не номотетическими (ищущими универсальных законов), а идиографическими [311] . Еще средневековые схоласты декларировали: scientia non est individuorum .