Стану Солнцем для Тебя
Шрифт:
Чему тут радоваться?
Тому, что в очередной раз оказалась дурой? Доверилась тому, кому не следовало? Снова ошиблась в человеке, только теперь эта ошибка могла стоить непомерную цену?
На душе пусто стало.
Изнутри все рвалось наружу, криком, но успела только в ванную на первом этаже забежать, зажать рот руками и заорать, что есть силы, чтобы стало легче дышать и думать, чтобы можно было просто легко вздохнуть.
Слезы лились, а легче не становилось.
Руки в кровь закушены, во рту появился металлический привкус, и ее замутило еще больше, рот слюной
Съехала по стенке и не могла встать, чтобы дверь на щеколду закрыть.
Так и сидела, пока не почувствовала горячие крепкие руки.
– Твою мать, идиотка, вставай!
– Костя пытался ее поднять, но она сопротивлялась, дергалась, - Марина, вставай, пол холодный! Слышишь?
А она не могла, она кричала, а он не слышал или слышал, но не мог понять.
Костя оставил попытки ее поднять и сам сел рядом, растянулся, и перетянул ее к себе на колени.
От него сильно пахло табаком и дымом, очень сильно, почти до тошноты, но Марина вдыхала глубже и глубже, ей от этого терпкого горького запаха становилось легче.
Он вытирал ее щеки своими пальцами, второй рукой крепко обнимал за спину, давал ей опору и тихонько раскачивался, и ее укачивал, как маленького ребенка.
– Не плачь, Марина, не плачь! Не знаю почему, но я из-за твоих слез убить могу, и это очень хорошо, что твой Андрей отсюда убрался, а то могла случиться беда.
– Он...он не мой!
– попыталась возразить, но вышло невнятное мычание, за которое было стыдно перед самой собой.
– Ладно, - Костя кивнул, лишь обнял уже обеими руками, грел ее, спасал от холода и пустоты внутри, - Не твой и хорошо, мне теперь спокойней.
Маришка, когда поняла, на что он намекает, начала хохотать и плакать одновременно. Смотрела на него, как на сумасшедшего.
– Господи, ты думал, я с ним сплю?
– Ну, моя милая, я чего только не передумал. Ты очень красивая женщина, тобой невозможно не восхищаться, - она смотрела ему в глаза и видела, чувствовала, что он говорит ей правду, что он открылся, - И, конечно же, я думал: кто тот счастливчик? Ревновал.
– Ревновал?
– Ревновал, - повторил ей, будто саму же ее хотел в этом убедить, - Не имел права, злился и ревновал. Да. Вот такой я... не знаю кто. У нас с тобой все вышло неправильно, Марин, а во вторые шансы я не верил никогда, да и ты, тоже думаю, не сильно веришь в чудеса. Не знаю, как после всего, ты вообще смогла терпеть меня рядом...
– он грустно улыбнулся, - Но я твой запасной вариант, так ведь?
– Мне хочется попросить прощения, но я не буду. То, что сказал тебе Разецкий - это правда, почти.
– Ты не должна просить прощения, но ты обязана мне все рассказать. Такие вещи..., к ним нельзя быть готовыми, но я должен знать, ведь ты сама позволила мне появиться, и молчала столько времени. Почему, Мариш?
– А ты думаешь легко рассказать хоть кому-то, что тебе осталось жить неизвестное количество времени и каждый новый день может оказаться последним? Разве я имею право сваливать на кого-то чужого свои проблемы?
– Но это и моя проблема,
– он весь вздрогнул от гнева, и она вместе с ним, - Ты и Илья, -вот все, что у меня есть. Мне, словами не передать, что я чувствую рядом с вами. Вы моя семья, а тут оказывается, что я снова могу всего лишиться, но не из-за чьей-то глупости или халатности, а просто потому, что так случится и я не смогу ничем помочь. У меня внутри все кипит сейчас, и мне страшно. Страшно, что я могу потерять не только тебя, но и Илью. Он не справится, и даже я ему не помогу. Ты зря сделала ставку на меня, милая, - Костя ласково ладонью вытер ее щеки от слез, которые она была сдержать не в силах, - Ты хочешь, чтобы я удержал его на краю, но Мариша, а кто удержит меня?
– Ты уже пережил что-то подобное, так? Я не знаю подробностей, но твои родители...
– Они погибли вместе с моим младшим братом, в аварии, много лет назад. И когда я это «пережил», как ты говоришь, я ненавидел всех баб, я видел в них все зло мира, если хочешь знать. Тра*ал и отправлял на мусор, как использованный презерватив. Всех! Для меня все были одинаковые. Потому что из-за одной такой бл*ди мой маленький младший брат подсел на наркоту. А потом, обдолбанный, сел за руль машины, не справился с управлением, и вся моя семья в один миг перестала жить.
– Вы были близки?
– Нет, не так как мы с Ильей, мой отец вообще был очень жестким человеком,- старая закалка,- он делал деньги, меня учил тому же, а я вот пошел на юриста учиться: невозможное разочарование для отца, и для матери тоже. А вот Лешка... он был другой, делал все, что говорили. Избалованный, мягкотелый, пафосный мальчик. Я пытался, честно пытался вправить ему мозги. Но, когда родители ему все позволяли, мое мнение не учитывалось вообще. Я был для него занудным старшим братом. Обламывал ему вечеринки, заставлял учиться, не давал ему денег, и не прикрывал перед родителями его косяки. Но, как видишь, толку, было мало.
Он вдруг замолчал, и взгляд стал таким колючим, полным ненависти и презрения,- будь Марина чуть менее толстокожей, сбежала бы, но нет, сидела у него на коленях и смотрела на то, как он проходит через свой личный ад. Заново. Только теперь, для нее. Чтобы она поняла его, услышала. И она понимала. У нее тоже был такой ад.
Костя винит себя. Винит себя за то, что не справился с братом, что не настоял. И винит себя за Тамира, за Илью, и за нее.
Когда-то она хотела увидеть его сломленным, раздавленным, истекающим кровью от ран, сходящим с ума от бессилия.
Увидела, а стало только хуже.
Марина опять начала замерзать, ладони мелко затряслись и недолго думая, она засунула свои ладошки под его футболку. Прикоснулась к горячей коже живота, провела по прессу, легонько царапнула.
– Ты же не хочешь заняться сексом на полу в ванной?
– хрипло прошептал ей прямо в ушко, - Я, конечно, оценил, но мы должны поговорить.
– Руки замерзли, - просто пожала плечами.
– Ладно, грейся, лягушка!
– он улыбнулся и поцеловал ее в висок, и это простое действие вызвало табун мурашек по коже.