Старая столица
Шрифт:
Само собой, сверчки оказались в горшке не из неприязни к этому миру и, наверное, даже не подозревали, где находятся. Они просто существовали, не ведая об иной жизни.
И вот что более всего удивляло Тиэко: оказывается, если в горшке держать одних и тех же сверчков и время от времени не запускать туда мужских особей со стороны, новые поколения станут постепенно вырождаться из-за повторяющихся кровных браков. Во избежание этого любители обмениваются самцами.
Сейчас была весна, а не осень, когда сверчки начинают петь, но фиалки не беспричинно напомнили ей о сверчках.
Тиэко сама поместила сверчков в тесный,
«Круговорот жизни в природе?.. — Тиэко заложила за ухо выбившуюся прядь, которой играл легкий весенний ветерок. — А я?» — подумала она, сравнивая себя с фиалками и сверчками.
Кроме Тиэко, никто не обратил внимания на скромные кустики фиалок в этот день, полный весеннего пробуждения природы.
Из лавки донеслись оживленные голоса. Служащие готовились к обеду. Тиэко вспомнила о назначенном свидании и пошла переодеться.
Накануне позвонил Синъити Мидзуки и пригласил Тиэко поглядеть на цветущие вишни у храма Хэйан дзингу. Его приятель, студент, полмесяца назад нанявшийся привратником в храмовой сад, сообщил, что сейчас вишни в самом цвету.
— Раз говорит этот новоявленный сторож — значит, сведения самые точные, — тихо рассмеялся Синъити. Его негромкий смех звучал приятно.
— Он и за нами будет приглядывать? — спросила Тиэко.
— Так ведь он же привратник! Замечает всех, кто направляется в храмовой сад, — ответил Синъити. — Но если вам, Тиэко, неприятно, мы можем прийти врозь и встретиться в саду под вишнями. Пока вас не будет, цветами полюбуюсь один. Цветущие вишни наскучить не могут.
— Тогда, может, вам лучше вообще пойти одному?
— Договорились. Боюсь, однако, что нынче вечером прольется дождь и цветы опадут.
— Пейзаж с опавшими цветами тоже прекрасен.
— Сбитые дождем, грязные лепестки — это ли пейзаж с опавшими цветами?!
Вам ведь известно: опавший цветок… [6]
— Несносный человек!
— Кто из нас?
Надев скромное кимоно, Тиэко вышла из дома.
Храм Хэйан дзингу, широко известный своим Праздником эпох, считается не столь древним. Его воздвигли в тысяча восемьсот девяносто пятом году в память об императоре Камму [7] , который более тысячи лет назад повелел перенести столицу на место нынешнего Киото. Его храмовые врата и внешнее святилище — копия ворот Отэммон и дворца Дайгокудэн в Хэйане. Точно так же, как было там, посадили померанец и вишню. С тысяча девятьсот тридцать восьмого года в храме начали чтить и память Комэй [8] — императора, после смерти которого столицу перенесли из Киото в Эдо — нынешний Токио. Храмовой сад в Хэйан дзингу стал одним из излюбленных мест, где совершаются брачные церемонии.
6
Опавший цветок не вернется на ветку — образ невозвратности любви.
7
Камму (737—806) — император Японии.
8
Комэй (1831—1866) — император Японии.
Особенно украшала сад рощица плакучих вишен. Недаром теперь говорят: «Много цветов в старой столице, но только плакучая вишня нам шепчет: и вправду весна!»
Тиэко вошла в храмовой сад и замерла, не в силах оторвать глаза от плакучих вишен. Необыкновенные по красоте розовые цветы наполнили ее душу священным трепетом. «Ах, вот и в этом году я повстречалась с весной», — беззвучно шептали ее губы.
Тиэко в точности не представляла, где дожидается ее Синъити, не знала, пришел ли он вообще. Решив прежде отыскать его, а уж потом любоваться цветами, она стала спускаться вниз по тропинке, окруженная розовым облаком цветущих деревьев.
Там на лужайке она увидела Синъити. Он лежал на траве, закрыв глаза и подложив руки под голову.
Тиэко не ожидала увидеть Синъити в такой позе. Ей было неприятно. Человек, назначивший свидание молодой девушке, развалился на траве! И даже не столько его невоспитанность, не оскорбительность позы возмутили ее, сколько ей просто претило, что он вот так перед ней лежит. В своей жизни она к такому еще не привыкла. Потом она подумала: должно быть, он, таким же манером развалясь на университетской лужайке, ведет ученые споры с друзьями. Вот и сейчас он лежит, по-видимому, в своей излюбленной позе. А место выбрал из симпатии к судачившим по соседству старушкам — сначала присел рядом, потом улегся на траве и задремал.
Представив себе все это, Тиэко готова была уже рассмеяться, но сдержалась и покраснела. Она постояла над Синъити, не решаясь его разбудить, потом сделала движение, намереваясь уйти. До сих пор ей не приходилось видеть так близко лицо спящего мужчины…
На Синъити была застегнутая на все пуговицы студенческая тужурка, волосы аккуратно расчесаны. Он лежал, смежив длинные ресницы, в его лице было что-то мальчишеское.
— Тиэко! — воскликнул Синъити и быстро поднялся. Лицо девушки сразу стало сердитым.
— Как вам не стыдно — спать в таком месте! Все прохожие оглядываются.
— Я вовсе не спал и знал, что вы здесь, с того самого момента, как вы подошли.
— Несносный человек!
— Как бы вы поступили, если бы я вас не окликнул?
— И вы притворялись спящим, зная, что я здесь?
— Я подумал: передо мной стоит счастливая девушка, и мне почему-то взгрустнулось, да и голова побаливает…
— Я? Я счастливая?!
— …
— Так, значит, у вас разболелась головушка?
— Ничего, уже прошла.
— И цвет лица у вас, кажется, нехороший.
— Нет-нет, с лицом все в порядке.
— Сверкает, словно лезвие меча.
Знакомые и прежде иногда сравнивали его лицо с мечом, но от Тиэко он слышал такое впервые.
— Сей меч людей разить не будет. Здесь ведь кругом цветы, — засмеялся он.
Тиэко направилась к галерее. Синъити последовал за ней.
— Хочу обойти все вишни в цвету, — сказала она.
Если встать у входа в западную галерею, цветущие вишни сразу вызывают ощущение весны. Вот уж поистине весна! Клонящиеся книзу ветви буквально до самых кончиков унизаны розовыми махровыми цветами, и кажется, будто расцвели они не на ветвях, а ветви созданы лишь для того, чтобы цветы поддерживать.