Старина четвероног
Шрифт:
На жабрах были узкие ряды тонких шипов; к сожалению, жабры выкинули вместе с другими тканями…
…Из кожи до сих пор сочится жир. Видимо, под чешуей есть жировые клетки. Чешуя очень глубоко сидит в коже и напоминает броню (этим я хочу сказать, что она твердая и мощная)…»
15 января мисс Латимер получила мое письмо от девятого и на следующий день позвонила мне, чтобы сообщить подробности, о которых я спрашивал. Слушая ее, я все больше убеждался в своей догадке. И все-таки мой рассудок никак не хотел соглашаться. Слишком уж фантастично! Не верится, и все тут. Хотя факты, собранные воедино, казались неопровержимыми.
17 января 1939 года я написал Бэрнэрду и на
Этим и ограничился тогда мой обмен мнениями с руководством Южноафриканского музея.
Все время мне не терпелось увидеть фотографию рыбы, но фотографии не шли. Почему-то снимки никак не удавались!
Привожу некоторые письма.
«Книсна.
24 января 1939 года.
Уважаемая мисс Латимер!
Я жду от Вас дальнейших сообщений о Вашей рыбе. Мне очень хотелось бы увидеть фотографию, как только Вы ее сможете выслать. Вряд ли мне удастся приехать раньше конца месяца; да теперь, когда сделано чучело, это и не так уж важно.
Я по-прежнему убежден, что мы имеем дело с целакантом, но надеюсь, что Вы не будете давать никаких сведений в печать, пока я не смогу изучить экземпляр досконально. Не могли бы Вы постараться узнать у капитана траулера, проявляла ли рыба какие-нибудь признаки жизни после поимки. Ведь может статься, что она все эти миллионы лет пролежала на дне океана, предохраняемая слоем ила или тины. С химической точки зрения это возможно. Очень важно точно выяснить, была ли она жива или нет. Если да, то есть надежда, что будет пойман другой экземпляр; я поручаю Вам предложить от моего имени рыбакам награду 20 фунтов за неповрежденный экземпляр. Вероятность равна одной миллионной, но на случай, если это произойдет, прошу Вас распорядиться изготовить большой сосуд, купить столько формалина, сколько понадобится, и по всему телу рыбы вспрыснуть крепкий раствор. И, разумеется, немедленно телеграфируйте мне!
Это ужасно, что до Ист-Лондона так далеко. Я твердо намерен приехать, как только смогу. Если Вы сможете осторожно отделить одну чешуйку, будьте любезны прислать ее мне, это важно для определения.
Сердечный привет, искренне Ваш
Дж. Л. Б. Смит».
Ясно видно, сколь упорно мое сознание отвергало фантастическую мысль, что цел акант дожил до наших дней. Разве не могло тело целаканта сохраниться в донном иле, наделенном антисептическими свойствами? Да нет же никаких сомнений, цел акант был живым: ведь он пытался схватить руку капитана траулера и много часов после поимки проявлял признаки жизни!
«Ист-Лондон.
25 января 1939 года.
Уважаемый доктор Смит!
Похоже, что неудачи неотступно идут по следам этой рыбы. Я ходила к мистеру Кирстену, которого просила ее сфотографировать, и он сказал мне, что вся пленка испорчена.
Хотелось бы, чтобы Вы приехали в Ист-Лондон. Мне никак не удается кого-либо заинтересовать, а неудачи с фотографированием приводят меня в отчаяние.
Искренне Ваша
М. Латимер».
Наконец я получил несколько чешуек. Они сокрушили большинство терзавших меня сомнений. Целакант, конечно же это целакант! Уффф!..
Все это время меня по ночам преследовали кошмары. Просто чудо, как мое хрупкое здоровье выдержало столь ужасное напряжение; но меня поддерживала и вдохновляла вера в то, что мне предначертано довести дело до конца и я справлюсь.
Большинство людей после тридцати лет все труднее воспринимают новое; я и сам это испытал, когда, занимаясь химией, старался не отставать от развития теории. Изучением рыб я увлекся, когда мне уже было за тридцать, и с удивлением отмечал, что мой мозг все впитывает, как губка. Словом, к моменту отъезда из Книсны я проглотил все, что мог достать из написанного о целакантах, и знал, бесспорно, гораздо больше, чем несколько недель назад.
Мы оставили Книсну 8 февраля 1939 года, намереваясь сразу же ехать в Ист-Лондон, но это было не так-то просто. Шел непрерывный ливень, наводнение сделало почти все дороги непроезжими, но нам все-таки удалось добраться до Грейамстауна. Здесь из-за непогоды мы застряли на целую неделю. Наконец 16 февраля, после утомительного путешествия, мы прибыли в Ист-Лондон и сразу же направились в музей. Мисс Латимер куда-то вышла, но сторож провел нас внутрь, и мы увидели… целаканта!
Силы небесные!.. Хоть я был подготовлен, меня в первый миг словно ошеломило взрывом, ноги подкосились, тело стало чужим. Я будто окаменел. Да, никаких сомнений: чешуя, кости, плавники — самый настоящий целакант. Точно внезапно ожила рыба, умершая 200 миллионов лет назад. Забыв обо всем на свете, я смотрел не отрываясь на чучело, потом робко подошел ближе, коснулся его, погладил… Жена молча следила за мной. Вошла мисс Латимер и тепло с нами поздоровалась. Только тут ко мне вернулся дар речи. Не помню точно, о чем я говорил, но смысл моих слов сводился к тому, что не может быть никаких сомнений — это он, да-да, целакант, совершенно точно! Даже я не мог больше сомневаться.
Я сказал мисс Латимер, что она может сообщить об этом правлению музея, но больше никому и пусть попросит сейчас ничего не публиковать. Я предполагал воздержаться от каких-либо официальных сообщений, пока не подготовлю краткий отчет и не направлю его в научный журнал (я имел в виду лондонский «Нейчер»), Так я и сказал мисс Латимер. Она обещала известить правление сегодня же, и мы условились завтра снова встретиться в музее.
В ту ночь я от волнения почти не спал.
Да, это целакант, и все же… неужели это возможно? Я видел его сам, до мельчайших деталей все проверил, и тем не менее я был совсем как та старая леди, которая, впервые увидев в зоопарке жирафа, сказала своей подруге: «Не верю, и все тут!» Впрочем, в данном случае все было сложнее, гораздо сложнее. Я чувствовал себя так, словно на карту поставлена моя жизнь. Жена вспоминала после, что я раз десять ее будил, чтобы спросить:.
— Пожалуйста, извини меня, это действительно правда или мне просто приснилось?
И каждый раз она терпеливо убеждала меня, что целакант настоящий.
Несмотря на все волнения, рано утром следующего дня я отправился удить рыбу и в музей пришел в костюме рыболова: серо-зеленая рубашка и короткие штаны. Мисс Латимер сказала мне, что правление чрезвычайно взволновано и его председатель, доктор Брюс-Бейс, скоро придет.
Когда он вошел, я стоял возле рыбы, слушая объяснения мисс Латимер; повернувшись спиной к двери, она не видела своего начальника. Переступив порог, он замер на месте, будто оцепенел; я прочел по глазам его мысли.