Старовер
Шрифт:
Большевики призывали местных жителей уходить в леса. Прятать своё добро. И многие так и делали. Порой беженцы заходили в деревню, а она была пуста.
Красные развешивали плакаты в деревнях:
«Селяне, уходите в леса! Скрывайтесь сами и спасайте ваше добро! Организуйте партизанские отряды! Нападайте и убивайте белых! Они – враги народа, и им нет пощады! Объявляем их вне закона. Всякий, кто убьет белого, окажет услугу революции!»
Бегство от красной чумы продолжалось уже не первую неделю.
Эшелоны в затылок один другому, по двум линиям, медленно с остановками, тянулись на восток. Справа
Из окна вагона полковник Вырыпаев как-то насчитал в день более сотни выбившихся из сил лошадей, стоявших или лежавших вдоль дороги. Из-за недостатка воды или топлива на запасных путях станций и полустанков сотнями беспомощно стояли эшелоны, ожидая своей горькой участи. Беженцы, которые могли передвигаться бросали свои холодные вагоны и шли пешком дальше, лишь бы спастись от красного ада.
Однако враг не дремал. Окрыленные успехом и захватом богатой добычи, большевики наседали с удвоенной энергией. Организованными бандами они нападали на беззащитные тянувшиеся обозы и творили над несчастными людьми холодящие мозг ужасы.
В Щеглове и близ расположенных деревнях и селах свирепствовала красная банда. Захваченных людей бандиты о раздевали донага и обливали на морозе водой. Затем, подстегивая плетью или палками, заставляли несчастного бежать, покуда жертва падала замертво. Были случаи, когда грудных младенцев убивали, хватая за ноги, об угол дома или о замерзшую землю. И вообще бандиты изощрялись над несчастными беженцами на разные лады. При подходе каппелевцев банды изуверов куда-то резко исчезали. Рассказы чудом спасшихся жертв о невообразимых по жестокости расправах потрясали слушателей.
Эскадрон Бекетова не раз предпринимал рейды, чтобы уничтожить нелюдей. Но тщетно. Они исчезали в белых бескрайних лесах.
Множество беженцев гибло от свирепой стужи и недостатка теплой одежды. Из движущейся массы людей эпидемия тифа вырывала каждый день сотни жизней. Беженцы, передвигающиеся разными способами и даже пешком, вконец теряли человеческий облик. Они налетали на редко попадавшиеся деревни и, как саранча, уничтожала все имеющееся съестное, обрекая не успевших спрятаться жителей на голод и холод. Соломенные крыши строений уходили на корм голодным лошадям.
На одной из станций Транссиба полковник Вырыпаев видел несколько платформ, высоко нагруженных обнажёнными мертвецами, издали походившими на запорошенные снегом деревянные коряги.
Остатки армий медленно двигались на восток, сплошной лентой тянулись туда и эшелоны. Где-то в районе станции Чаны к вагону исполняющего обязанности Главкома генерала Каппеля, подъехал автомобиль. Из него энергичным шагом вышел командующий 2-й армией генерал Войцеховский. Войдя в вагон, после краткого приветствия он доложил генералу Каппелю:
– Два часа назад я застрелил генерала Гривина, командующего Северной группой.
Аристократические брови Главкома «поползли» вверх. Однако Каппель подавил эмоции и спокойно спросил:
– Позвольте узнать: при каких обстоятельствах?
Войцеховский начал нервно прохаживаться по купе, собираясь с мыслями.
– Согласно моей диспозиции, – наконец, ответил Войцеховский. – Северная группа, входящая в состав 2-й армии, сегодня должна занимать ряд назначенных деревень. Еду туда – там никого нет! Еду обратно – опять никого! Наконец, через десяток верст догоняю арьергард Северной группы. Спрашиваю командира: «Почему отходите?» И получаю ответ: «По приказанию генерала Гривина, хотя с противником связь была утеряна». После чего добираюсь до штаба Северной группы и лично спрашиваю генерала Гривина: «Получена ли им моя вчерашняя диспозиция?» Гривин отвечает: «Да, получена!» Я же в свою очередь недоумеваю: «Так почему же отходите?» А этот доморощённый Кутузов мне отвечает: «Чтобы сохранить кадры!» Я пытался объяснить генералу Гривину, что своим отходом он оголил фланг наших войск и красные могут зайти им в тыл. Далее я предложил генералу Гривину сейчас же написать приказ войскам Северной группы занять общую линию, то есть вернуться назад на позиции. И знаете, что он мне ответил?
Каппель кивнул.
– Примерно догадываюсь…
Возмущению Войцеховского не было предела, и он эмоционально продолжил свой рассказ.
– Гривин мне ответил, что такой приказ выполнять не будет! Мало того в подтверждение своих слов он схватился за эфес своей шашки! Я спокойно повторил приказание. Он вторично отказался его исполнить. После этого я расстегнул кобуру, извлёк пистолет и выстрелил в генерала несколько раз. Он повалился мертвым…
Задыхаясь от переполняющих эмоций, Войцеховский сел на стул. Каппель с пониманием отнёсся к его поступку и спокойно заметил:
– Очень прискорбный факт, но иначе вы и не могли поступить.
Стояло раннее мрачное утро, с неба падал снег вперемешку со снежной крупой. Штаб генерала Каппеля на рассвете подходил к станции Новониколаевск. Вследствие затора на железнодорожных путях эшелон и.о. Главкома стоял недалеко от семафора. Со станции, где должен был стоять на путях эшелон командующего 2-й армией генерала Войцеховского, доносились звуки перестрелки. Желая скорее выяснить, в чем дело, генерал Каппель, его адъютант прапорщик Борженский и полковник Вырыпаев вышли из вагона и пешком направились вдоль стоявших составов на станцию.
В полумраке, когда стрельба уже почти стихла, они достигли, наконец, штаба 2-й армии. Адъютант Войцеховского доложил Каппелю:
– Сибирский Барабинский полк 1-й армии генерала Пепеляева [61] взбунтовался и пытался арестовать генерала Войцеховского. Но неподалеку находились теплушки польских частей, которые вовремя этот бунт ликвидировали. Арестованный командир Барабинского полка полковник Ивакин при попытке бежать был застрелен.
Надеясь застать эшелон Верховного правителя Каппель, прошел на станцию, но литерного там уже не оказалось. Ночью эшелоны Колчака и генерала Сахарова отбыли на восток.
61
Младший брат председателя совета министров.
На станции Новониколаевск и одноимённом городе во всех общественных местах красовался приказ о подвиге генерала Войцеховского, застрелившего генерала Гривина. Приказ был подписан генералом Сахаровым. Это произвёло на Каппеля удручающее впечатление.
– Бог мой, что они делают? Уж если случилось такое несчастье, так лучше бы постарались его не рекламировать! Этот приказ вызовет отрицательное настроение в нашей армии. И как будут злорадствовать большевики! Какая благодатная почва для агитации против нас!