Старс Unique
Шрифт:
— Вы были правы, — мягко ответил запыхавшийся Григорий. — Он сознался в преступлении, сейчас подоспеют полицмейстеры и заберут его.
— О, Боже! — в комната воцарилась суматоху, а потому никто не заметил, как ужаснулся отец Никодим, глядя на происходящее. Никто, кроме сыщика.
— Что с ним теперь будет? — Савелий Викторович с интересом наблюдал, как Петр Олегович несколько раз увесисто пнул в бок несчастного дворецкого, проигнорировав крики фрейлины, а теперь связывал преступнику руки за спиной собственным поясом.
— Суд, потом колония и плаха, — буднично ответил Григорий, не сводя взгляда со святого отца. — Перед смертью позовут батюшку, чтобы он грехи отпустил и Богу помолился. Отведут на эшафот и голову порубят. Обычное дело.
— Обычное дело, — эхом отозвался Савелий Викторович. — А зачем он это? Ну, погубил госпожу Ветрову? Она с ним вроде неплохо обращались.
— Да они любовниками были, — вставила свои пять копеек Валентина Семеновна. — Об этом все судачили.
— Молчи, гадюка, — зашипела Маргарита Андреевна. — Молчи, о чем не знаешь ничего!
— Они были любовниками. Но госпожа Ветрова посмела постареть первой, — пояснил Григорий. — Алексий нашел для себя новую пассию — молодую фрейлину Маргариту Андреевну. Они встречались тайно, он писал ей стихи, а она согревала его холодными ночами. Все было прекрасно, пока они не узнали, что госпожа ничего не собирается им оставлять в завещании. Семьи у нее не было, если не считать вас и вашей маменьки, Ольга Михайловна.
— Меня? — молодая кузина.
— Ее? — все остальные.
— Именно вас. Вот у любовников и созрел план. Подменить завещание и убить старушку. Алексий заманил ее в эту комнату, а Маргарита Андреевна убила.
— Почему не наоборот? — поинтересовалась Анна Дмитриевна, молчавшая весь этот вечер.
— Простите, не понял вопроса, — повернулся к ней Григорий.
— Почему убила именно фрейлина, а не дворецкий?
— Он трусливый и глупый. Смалодушничал в последний момент, а его любовница взяла на себя тяжкий труд и…
Фрейлина разъяренно завопила и прыгнула на сыщика. Тот не успел среагировать — девушка повалила его на пол и вцепилась ногтями в лицо, мечтая разодрать глаза. Как самая настоящая дикая кошка шипела и била когтями проницательного следователя, а тот едва мог закрываться руками.
— Полно вам, хватит, — Петр Олегович поднял обезумевшую «кошку» за шкирку с такой силой, что девушка тут же обмякла. Аккуратно посадил на стул и пригрозил пальцем. — Даже вставать не думайте, поняли? — девушка в ответ только заплакала. — В порядке, господин сыщик?
— Бывало и похуже. Благодарю за помощь, — Григорий взялся за протянутую руку и, с трудом, поднялся. — Вас устраивает такая история, отец Никодим? Две невинных души в обмен на служение Богу?
— Вы о чем? — Савелий Викторович оттолкнул в сторону Петра Олеговича и с интересом уставился на сыщика. — Причем тут отец Никодим?
— Он свидетель. Вы все тут, отчасти, свидетели. Кто-то косвенный, кто-то настоящий. Но для правды мне необходимо вычислить, кто именно настоящий убийца и настоящий свидетель. От этого история верная и будет зависеть. Понимаете?
— Я права не имею, — сиплым голосом ответил отец Никодим. — Вы же понимаете, Григорий.
— Права вам государь вверяет, а перед Господом мы все равны. Полно вам ерничать. Здесь дело серьезное и кары никому не избежать. Мне необходимы слова ваши. Без них убийца свободной уйдет. Чем дольше вы молчите, тем больше шансов, что я не успею.
*Оставшееся время: 5 минут.*
— Вы же меня обвинили! И Алексия еще! — рявкнула Маргарита Андреевна. — Вы в своем уме вообще?
— Обвинил, но Алексий на это сам согласие дал.
— На то, чтобы вы его по башке вазой треснули? — поинтересовался Савелий Викторович.
— Естественно. Устроили вам шоу небольшое. Чтобы личность убийцы выяснить. Что в целом не сложно было с самого начала. Ведь среди нас только один человек совершил совершенно банальную и глупую ошибку, но интересно другое — почему с таким рвением отец Никодим продолжает его выгораживать. Знаете?
— Он сам замешан? — высказала единственную верную догадку Ольга Михайловна.
— Конечно, пускай и косвенно. Он знает убийцу. И покрывает, но мотивы его едва ли корыстны. Ведь он просто боится.
— Кого? — удивился Петр Олегович. — Вас?
— Не меня, настоящего убийцу, конечно же. Ту, кто через мгновение выхватит у вас саблю и попытается заколоть меня, но вы, конечно же, этому помешаете.
— Ничего не понимаю, — посетовал офицер.
— Вы готовы, отче? — Григорий посмотрел на Никодима, а тот перекрестился.
Сыщик поднял руку вверх, задержал на мгновение и резко опустил вниз, указывая на Ольгу Михайловну. По всей комнате дунул холодный, непривычный ветер. Люди выдохнули небольшие облачка воздуха и удивленно уставились перед собой, не совсем понимая, откуда взялся такой мороз. Все, кроме кузины госпожи Ветровой. Она шагнула вперед, ударила носком офицера под колено, развернулась и выхватила саблю из его ножен.
Размашистый жест и лезвие сабли одним ударом снесло голову солдату. Дамы закричали, мужчины поспешили отойти в сторону, а отец Никодим завизжал, меняясь в голосе:
— Да, это она, она! Боже спаси наши грешные души!
— Интересная теория, господин сыщик. Жаль, вам некому будет ее рассказать, — Ольга Михайловна переменилась в лице, шагая навстречу Григорию. — Как поняли?
— Не было никакого ожерелья. Но вы подумали, что что-то упустили. Потеряли контроль на мгновение и выдали себя. Все, ради наследства, не так ли? Вы пришли сюда первой, подождали, пока тетушка развернется спиной и нанесли первый удар. Его не все заметили, он аккурат в бок попал, под корсет и скрылся за пышными юбками. Госпожа Ветрова тут же упала на колени, тут вы и довершили дело: шея, ключица, плечо. Три удара, чтобы отвести подозрение неизвестно куда. А может, вы действительно ненавидели тетю? Хотя она к вам относилась приятно и даже снисходительно. Иначе никогда бы не развернулась спиной и не подставилась бы под такое предательство. Позже вы скинули нож в камин, туда же отправилось и запачканное кровью платье. Отец Никодим застал вас случайно, когда вы переодевались. Из-за чего на вас костюм не по размеру. В принципе, это единственное, что заставило меня сомневаться в вашей причастности. Но плох тот игрок, кто раскрывает свои карты с самого начала. Не так ли?