Старшая школа Йокай
Шрифт:
В ее внешности появилось что-то… стальное. Я не был уверен, что мне нравится ее общество. Голова больше не раскалывалась, но остаточные ощущения были крайне неприятны.
Следующие дни прошли настолько отвратительно, насколько это вообще было возможно. Я сдавал тесты, приходил домой выжатым, кое-как пролистывал конспекты на завтрашний день и спал, спал, спал… Изаму подкармливал меня в меру сил и разок принес целую россыпь онигири в надежде, что это послужит развлечением. Я был благодарен за заботу, но в ответ ничего предложить не мог, разве что увезти его в тундру, к седым снегам.
Более-менее прилично я написал органическую химию, математику, физику и прочие общеобразовательные дисциплины. Меня постоянно мутило — настолько, что я прямо на руке под рубашкой нарисовал маркером руну лагуз, вода. Она не перевернется, разве что меня подвесят за ногу вниз башкой. Немного помогло, но нарисовать их двадцать штук не позволяла площадь кожи на плече.
Со специальными дисциплинами я сражался как мог. Видя, что я по оттенку смахиваю на яблоневый цветок, троица помогала мне изо всех сил — шпаргалками на бутылках воды, знаками, отметками, нарисованными ногтем на собственной голени (они не придумала ничего умнее, однако идея была неплоха).
В среду после всех тестирований Томоко молча подобрала мою сумку и вскинула ее на плечо поверх собственной. Изаму практически донес меня до дома, помог разуться и посадил на кровать, а Кавагути, пока мы ползли к общежитию, сбегал за ибупрофеном и едой и догнал нас уже у дверей. Еды оказалось на всех четверых. Великанша отправилась знакомиться с кактусом, инугами достал пачку влажных салфеток для уборки и начал протирать поверхности — его чувствительный нюх не выносил слоя пыли, а к наведению порядка в комнате я не приступал с неделю, меня хватало только на вынос мусора. Недзуми открыл какую-то кухонную технику, загрузил туда стопку контейнеров, нажал пару кнопок и закрыл дверцу.
— Чой-то оно зажужжало? — вздрогнул я.
— Константин-кун, ты реально никогда не пользовался микроволновкой?..
Все трое посмотрели на меня с нескрываемым удивлением.
— Не знаю, что эта штука делает, но потом объясните обязательно, вдруг мне тоже надо. Мы что, пережили промежуточное тестирование, или я умер посередине вчерашнего дня и попал по ту сторону?
— Да, мы пережили, и нет, мы еще по эту сторону, — недзуми с сочувствием воззрился на меня. — Кажется, тебе было труднее всех. Давайте это дело отпразднуем едой, я сегодня угощаю, скромно, но как уж есть. В кафешке не получится, но если мы не идем к еде, то еда сама придет к нам. Ита-даки-жрать!
Хана-кун не поскупился: тефтельки, свежая лапша в коробке, жареные овощи, курица в панировке, темпура, онигири, какие-то морские гады в глазури и с десяток ручных роллов модели «еда на ходу», а на десерт стопка вкуснейших рисовых пирожков моти с клубникой и ворох батончиков со стильными надписями. В стаканчиках плескался сложносочиненный чай со съедобными шариками. Жизнь начинала казаться не такой уж отстойной.
— Ты где так убился? У тебя на руке отметки от игл мастера акупунктуры, значит, чинила сэнсэй из медкабинета. Константин, месяц назад ты был похож на нормальное живое существо, а сейчас черт-те что, — Томоко отстала от кактуса, выбрала себе онигири и решила выяснить
Я взял коробочку с едой и замахнулся на нее вилкой. С палочками в таком состоянии я справиться не мог.
— Смотри, — я с наслаждением давил языком жареный батат, к которому пристрастился за месяц. — Вы проучились весь прошлый год на родном языке. Даже если параллельно читать Достоевского или строить планы по качанию жопки, всё равно что-то в голове осело. Плюс вы с детства владеете ки.
— Вас не учат обращаться с ки? — Изаму медленно откусывал креветку, держа ее за хвост. — Хотя оно и понятно, вы от природы больше похожи на людей.
— У нас нет обучения ки. Я в свое время общался с Кицуки Казуей, он как раз упоминал, что на Востоке принято манипулировать внутренней энергией, а на Западе — внешней. Вот мы ближе к Западу.
Все трое сочувственно покачали головой.
— Так вот. Ни знания по специальным предметам, ни нормального навыка писать и читать, — я суммировал то же, что рассказывал Рингёко-сан, пытаясь найти недостающие звенья этой цепи. — То есть единственное, в чем у меня выигрыш — это в том, что поддерживать иллюзию человеческой формы мне не требуется, я и так достаточно похож.
— Да, — протянула Томоко. — У меня всегда ощущение, будто руки связаны за спиной, а в плечах тесно. Мама сказала, что я сумею от этого избавиться годам к двадцати, и то если буду усердно тренироваться.
— Мне постоянно мешает нюх, — пожаловался Кавагути. — Хочешь, не хочешь, а кто забыл с утра дезодорантом политься, тот главный враг до вечера.
— Да ну вас с этими дезодорантами, — встрял Изаму. — Ладно бы брали без запаха! Так от какофонии свихнуться проще!
— Но и плюсы у нас тоже есть, — подняла брови они, разобравшись с серьезной едой и читая надпись на обертке батончика. — Например, у меня всего одна пара рук, но поднимаю я намного больший вес, чем среднестатистический человек. Если я стану мастером ки, то избавлюсь и от минусов.
— Ну, раз мы начали эту тему, то мой нюх, как и нюх Кавагути-куна, может быть не только минусом. Мы лучше чувствуем потоки воздуха. А многие в зрелом возрасте начинают курить. Говорят, что помогает отбивать неприятные запахи. Правда, сам воняешь — мало не покажется.
Мы воздали должное еде и переключились на десерты.
— Константин-кун, — вспомнила Томоко, — до меня дошло, когда ты окончательно побледнел и зачах.
— И тебя озарило, что ли? — Изаму встрепенулся и потянулся к стопке учебников на моем столе, выуживая нужную книгу.
— Вроде того. На второй день подготовки, когда начали собираться у меня.
Шерстяной пес быстро листал учебник, после чего поднял палец.
— Цутому Кояма, прожил 42 года. Митсеру Ходзуэ, прожил 38 лет. Акияма Окадзаки, 36 лет. Амида Одзима, 43 года. Куро Фудзихара, 38 лет. Икиру Хаягава, 37 лет. Хотака Камида, 35 лет. Ничего интересного не замечаете?
— Все эти ребята быстро закончились, — подытожил Кавагути.
— Да, причем умерли седыми стариками.
Изаму поднял книгу на уровень глаз. Мы дружно взглянули на обложку. «Знай своего врага! Искусство оммедо в кратком изложении», гласила надпись.